В Кентукки огнеопасный Макгриди проповедовал трем маленьким общинам в Ред-Ривер, Гаспер-Ривер и Мадди-Ривер. Все три были в округе Логан, на юго-западе штата. Один из священников Фронтира назвал эту область «воровской гаванью». Здесь было логово конокрадов, головорезов и убийц. Удивительно, но беззаконные жители глуши ревностно откликнулись на образы рая и ада в проповедях Макгриди.
Он так ярко описывал Царство Небесное, что его загрубелая община почти видела его славу и едва ли не пребывала там, – а затем столь эффектно изображал ад и его ужасы, что грешники трепетали и содрогались, воображая озера огня и серы, которые распахивались, чтобы их поглотить, и гнев Божий, сбрасывающий их в пропасть.
В июле 1800 года Макгриди прошел свою Пятидесятницу – и изменил ход американской истории. После изначальной проповеди возрождения на Ред-Ривер он решил известить заранее о новом богослужении в церкви Гаспер-Ривер. Весть разошлась по поселениям, и десятки первопроходцев в повозках, верхом и пешком, в мокасинах, пошли к Гаспер-Ривер, готовые к деяниям Духа. Они прошли сто пятьдесят километров, а может, и больше. Многие семьи шли к Гаспер-Ривер с палатками и провизией – холодной свининой, ломтями кукурузного хлеба и жареной птицей – готовыми остаться, чтобы узреть Бога, услышать о Боге и ощутить его десницу.
Теперь мы расцениваем Гаспер-Ривер как «первый христианский лагерь» – иными словами, первую религиозную службу, которая длилась несколько дней под открытым небом и на которую люди пришли издалека. В этом месте они стали лагерем, отсюда и название.
Макгриди указал путь. Странствующие проповедники и лагеря – черта Америки уже на протяжении двухсот лет. Впрочем, время берет свое, и проповеди уже не столь пламенны. А под началом Чарльза Финни, Дуайта Муди и Билли Грэма встречи в лагерях перешли из-под открытого неба в помещения – и продолжили свое победоносное шествие в деревенских капеллах и городских аудиториях.
Конечно же, не всем нравились странствующие проповедники и их проповеди. Многие лютеране и пресвитериане считали, что те пренебрегают строгой доктриной, а католики и сторонники Епископальной церкви – не истинным богослужением, а просто вспышками эмоций.
Впрочем, такую критику часто игнорировали. Восторженные проповедники и возраставшие в числе миссионеры шли на Запад, возвещали Евангелие, насаждали церкви и основывали колледжи. К 30-м годам XIX века Алексис де Токвиль, проницательный наблюдатель и чужестранец, обнаружил, что «в мире нет никакой другой страны, где христианская религия сохраняла бы большее влияние на души людей». Многие с ним соглашались.
И все же смертоносная опухоль распространялась по тканям «христианской Америки». Как могла демократическая страна, проникнутая христианскими принципами, по-прежнему одобрять рабство миллионов людей?
Рабство в Америке началось 20 августа 1619 года, когда голландский фрегат, прибыв в Виргинию, привез в Джеймстаун двадцать чернокожих рабов. К 1830 году их число возросло до двух миллионов. Американцы шли все дальше на Запад, и институт рабства стал вопросом, который нужно было решать. Каждый раз, когда новый штат присоединялся к Союзу, и каждый раз, когда поселенцы переходили на новые земли, рабство, словно раскаленное клеймо, жгло совесть нации. Что воцарится в новых землях – рабство или свобода? Или рабству нет границ? И если придется выбирать между стремлением сохранить свободу и союзом – что должно стоять на первом месте?
Борьба эта была столь присуща человеческому бытию и столь религиозна по сути, что все стороны в попытке истолковать свои взгляды обращались именно к Священному Писанию.
Рабы обращались к Библии, чтобы найти в ней смысл и заполнить пустоту в своих душах. И христианами они становились по большей части от необходимости: белый господин лишал их всего, даже их африканских богов.
Насильственное выселение негров с родины и их перевозка в чужую страну рушила их жизнь, а рабство, уничтожая африканскую культуру и общественный строй, лишало их возможности чувствовать свое место в мире.
Иные рабы совершали самоубийство на «среднем пути» – в Атлантике. Другие пытались убежать из уз рабства в новом мире. Впрочем, большая их часть покорилась судьбе и, в смятении и растерянности, искала смысл существования в мире белого человека.
Христианство дало рабам новую суть для их новой жизни в этой новой земле. Сперва некоторые рабовладельцы решительно противились тому, чтобы учить негров Священному Писанию. Они боялись того, что рабы найдут в Библии идею о том, что все люди равны – и поднимут восстание. Другие считали иначе: убежденные в том, что Новый Завет как раз предлагал аргументы в оправдание рабства. Были и такие рабовладельцы, которые считали, что лучшие рабы – то есть те, кто с готовностью признавал власть белых господ, – получались из тех, кто знал Библию лучше всего.
Так, из Библии рабы узнавали о Боге белых людей и о Его путях. Все формы организованной общественной жизни среди рабов были под запретом, и потому негритянский проповедник стал важной фигурой в «невидимом институте», церкви рабов. В духе Фронтира, охваченного идеями религиозного возрождения, негритянский проповедник слышал «зов» к служению – и этому почти всегда предшествовало некое событие, которое свидетельствовало о том, что Бог избрал его духовным предводителем людей. Столь драматичный призыв к служению наделял чернокожих пастырей беспримерным влиянием. Со временем они учились придавать историям Священного Писания драматический эффект, рассчитанный на их паству, и толковать многие библейские характеры и события в приложении к жизни в рабстве.
Декан Уиллард Сперри как-то объяснил, что главным среди этих событий был Исход, а среди персонажей первая роль отводилась Иисусу. Египетское рабство народа Божьего, освобождение и уход из Египта, переход Красного моря; потопление армии фараона, странствия в пустыне и окончательный переход через Иордан в землю Обетованную – такими были притчи о жизни, составлявшие неотъемлемую часть проповедей и религиозных воззрений рабов. В дни рабства казалось, что надежды на избавление от него в земной жизни нет, и свобода стала ассоциироваться со смертью, когда Иисус собьет с рабов оковы и пропустит их в иной, более счастливый мир.
Сейчас, глядя в прошлое, сложно понять, как хоть кто-то из христиан вообще мог защищать рабство. На самом деле первые голоса в защиту рабства зазвучали только в 1830-х годах. И мы часто забываем, что в первые три десятилетия XIX века движение против рабства на Юге было сильнее, чем на Севере. По ряду причин оно ослабло, и на Юге начали выступать в защиту рабовладения, а доводы порой брались из Библии – благодаря священнослужителям Юга.
В основе защиты рабства на Юге был тот факт, что Библия поддерживала право держать рабов – и даже заповедала это и ставила в пример. Ричард Ферман, главный баптист Южной Каролины, уверял, что израильтянам в Ветхом Завете было велено покупать своих рабов, а после, как было сказано, «вечно владейте ими, как рабами» (Лев 25:46). Равно так же, говорил Ферман, в Новом Завете вдохновенные апостолы никогда не требовали освобождения рабов. От господ лишь требовалось «воздавать им по справедливости и без лицеприятия, воздерживаясь от угроз».
Связь евангельской религии и расы стала отличительной чертой образа жизни на американском Юге в годы «Хлопкового царства». Юг попал в изоляцию – и не только от Севера, но и от остального Западного мира, где не раз высказывались решительные доводы против рабства. И Юг «ушел в оборону». Казалось, весь этот край просто одержим рабством. Гарриет Мартино, приехавшая в Америку в 1830-х годах, отмечала: «Кажется, будто вокруг тех, кто живет среди рабства, очерчен некий магический круг; и во всем, что они говорят о рабстве, во всем, что они делают, они словно ходят по кругу. Лишь немногие из тех, кто заключен внутри этого круга, могут ясно видеть хоть что-то за его пределами». За пределами своего «магического круга» южане, помимо прочего, видели нападения и угрозы.
На Севере из евангеликов против рабства изначально выступал прежде всего Чарльз Финни, странствующий проповедник. Под его значительным влиянием на Среднем Западе, особенно в округе Оберлинского колледжа, где Финни занимал должность президента, сформировалось решительное неприятие рабства. В авангарде этого «крестового похода» был один из последователей Финни, Теодор Уэлд. Его влиятельные сочинения, «Библия против рабства» (The Bible against Slavery, 1837) и «Неприкрытое рабство» (Slavery as It Is) ускорили появление аболиционизма.
Дочь Лимана Бичера, Гарриет, была невероятно впечатлена «Неприкрытым рабством». По словам жены Уэлда, Анжелины Гримке-Уэлд, «Гарриет Бичер-Стоу жила “Неприкрытым рабством”, читала его днями и ночами, пока все эти факты не приняли облик “Хижины дяди Тома”». В своем знаменитом романе, направленном против рабства, Гарриет призывала: «Христиане! Каждый раз, когда вы молитесь о пришествии Царствия Христова, как можете вы забывать, что в том же пророчестве, совсем рядом, и это ужасно, сказано и о дне мщения, грядущем, когда настанет год искупленных Его!» Она говорила о яростном ниспровержении зла, Вавилона, предсказанном в последней книге Библии. Согласно широко распространенному милленаристскому толкованию Книги Откровения, предсмертные муки Вавилона, которые начались с эпохи протестантской Реформации, будут отмечены «конвульсиями» наций.
Лиман Бичер (1775–1863), пуританин, твердо державшийся идеи христианской Америки
И потому американская нация, которой предстоит ключевая роль в божественном плане, должна быть очищена от своей вины, когда она устремится к вершине человеческой истории. Рабство – не грех одного лишь Юга. Вина лежит на всей нации – и очищение должно коснуться всех. В «Хижине дяди Тома» мисс Стоу пронзительно взывала к совести нации – в надежде, что очищение души народа отвратит бич Божий от страны.