Ревностных христиан в нацистском мире ждала такая же опасность, как и евреев. Гитлер воспитывался в католической вере, но полностью отказался от любых христианских принципов, которых когда-либо придерживался, ради новой веры в возрождение Германии через национал-социализм.
Во время своего прихода к власти Гитлер «заигрывал» с христианством, делал акцент на гордости нации и притворялся, что поддерживает роль церквей в государстве. Как и миллионы других немцев, служители Церкви разделяли боль от поражения нации в Первой мировой войне и мечтали о возрождении Германии.
Католики, обладавшие влиянием в Немецкой республике в 20-е годы XX века, поддержали новое нацистское правительство, и в 1933 году папа и фюрер подписали соглашение (конкордат), дающее право свободно исповедовать католическую веру и исполнять обряды.
Конкордат был важной вехой для Гитлера. Это значительно повысило его престиж и успешно исключило католиков из немецкой политики. А свою часть договора Гитлер исполнять и не собирался.
В то же время среди протестантов возникло движение «Немецкие христиане». Оно стремилось к более тесным связям с нацистами. «Немецкие христиане» хотели объединить двадцать восемь региональных протестантских организаций под властью одного епископа. На этот пост они избрали Людвига Мюллера, ярого нациста. Еще они ввели в церковное управление принцип фюрера и приняли «Арийский параграф», призывающий уволить всех людей еврейского происхождения с церковных должностей. В 1933 году в стране было семнадцать тысяч протестантских пасторов: три тысячи из них принадлежали к «Немецким христианам».
Чтобы противостоять «Немецким христианам», группа церковных служителей, которую возглавил Мартин Нимёллер, сформировала Чрезвычайную лигу пасторов и создала альтернативное церковное правление – Исповедующую церковь. В дни своего расцвета в ней было примерно столько же людей, как и у «Немецких христиан». Между двумя этими партиями и пребывало робкое большинство протестантских священников, в конечном итоге покорившихся Гитлеру без явного протеста.
В мае 1934 года Исповедующая церковь изложила свои богословские убеждения в «Барменской декларации». В значительной степени ее составил Карл Барт. Декларация призывала немецкие церкви вернуться к главным истинам христианства и отвергала тоталитарные требования государства. В ней был призыв к Церкви – полагаться на откровение, особенно в том смысле, в каком оно раскрыто в Иисусе. Это противоречило естественной теологии, сторонники которой могли на основе тех или иных природных явлений доказывать, что Бог существует, или увидеть в природе некое благое качество (скажем, творчество) и сделать вывод, что его источником должен быть Бог. Барт полностью отверг естественную теологию. Он видел: та неизбежно превращается в идолопоклонство, когда мы начинаем описывать Бога своими терминами. В либерализме была сходная стратегия видения Бога сквозь человеческие линзы. Либералы принимали библейское учение лишь в свете их утонченного представления о Боге. Они отказались от неподобающих описаний Бога, найденных в Священном Писании и в традициях, и решили представлять Его по собственным стандартам. В итоге все вышло как с нацистским богословием: безудержное идолопоклонство. Бог не только любит нас – Он похож на нас! Немного воображения – и нацистская политика геноцида предстанет демонической формой идолопоклонства. Трагично, что нацистские верующие видели в своем преступлении очищение, одобренное Богом. Искаженное богословие имеет свои последствия.
Исповедующая церковь не планировала никакой кампании сопротивления нацизму. Она прежде всего выступала против еретических искажений «Немецких христиан», и, по сути, ее главы не раз выражали лояльность государству и поздравляли Гитлера с успешными политическими действиями. Лютеране традиционно поддерживали правящую власть, и Исповедующая церковь решила не брать на себя роль соперника – а просто защитить истинную христианскую веру от нововведений.
Изведенная агентами гестапо и отвергнутая большинством протестантских лидеров, Исповедующая церковь вела опасное существование. В 1935 году арестовали не менее семисот ее пасторов. Движение мешало нацистам, а его свидетельство о господстве Христа над миром косвенно бросало вызов тоталитаризму Гитлера.
Когда стало очевидно, что друг Гитлера Людвиг Мюллер не сумел объединить протестантские церкви, фюрер все чаще стал обращаться к своим антихристианским нацистам, утверждавшим, что сам нацизм – истинное воплощение христианства. В 1935 году нацисты создали собственное министерство по делам Церкви; его возглавил нацистский адвокат Ганс Керрл. Служители Церкви воспротивились, и он провозгласил: «Национал-социализм – исполнение воли Божьей! Воля Божья явит себя в немецкой крови! Истинное христианство представлено партией!»
Теперь намерения Гитлера были всем ясны. Католическая Церковь встревожилась перед угрозой распространения «нового язычества» и усиления запретов на служение, – и священники обратились за помощью к Ватикану.
14 мая 1937 г. при содействии кардинала Эудженио Пачелли, папского нунция, которому вскоре предстояло стать папой Пием XII, Пий XI составил энциклику Mit brennender Sorge («С огромной обеспокоенностью»). Это был первый крупный церковный документ с критикой нацизма. В Германию его доставляли контрабандой и читали в Вербное воскресенье со всех католических кафедр до тех пор, пока один экземпляр не попал в руки нацистов. Как объясняет Ричард Пьерард, энциклика протестовала против притеснения Церкви и призывала католиков противостоять идолопоклонническому культу расы и государства, не допускать извращения христианских доктрин и морали и поддерживать свою преданность Христу, его Церкви и Риму. Сперва Гитлер рассвирепел, но решил избежать разрыва с Римом – и встретил энциклику в полном молчании. Он знал, что обладает поддержкой немецких католиков-мирян, и просто усилил давление на церкви, исключив возможность организованного сопротивления.
Между тем, в те же неспокойные 1920-е и 1930-е годы русские большевики (они же коммунисты) создали еще одну тоталитарную систему, режим левого крыла. Во многом коммунистическая система совпадала с гитлеровской Германией: диктаторское правление, единая централизованная партия, беспощадный террор, пропаганда, цензура, контролируемая экономика и враждебность ко всей организованной религии.
Разница заключалась в том, что коммунистическая идеология делала акцент на рабочем классе, на революции как средстве социальных изменений и на утопическом идеале бесклассового общества. С 1917 по 1924 год вдохновителем революции в России был Владимир Ильич Ульянов (1870–1924), он же Ленин, лидер социалистов в изгнании, вернувшийся из Швейцарии в 1917 году и взявший ответственность за события на родине.
Ленин верил в насилие как главное оружие марксизма. И он не собирался оставлять все как есть. В стремлении уничтожить капитализм он создал высоко дисциплинированную Коммунистическую партию, желая сперва свергнуть все традиционные институты, а после контролировать механизм нового правительства. Партия и государство стали единым целым.
В 1924 году, по смерти Ленина, за власть разгорелась жестокая борьба: ее вели Лев Троцкий и амбициозный Иосиф Сталин. К 1927 году Сталин стал единственным диктатором. Он был полон решимости превратить Советский Союз – то было новое имя России – в индустриальную нацию, способную конкурировать с капиталистическими странами.
Сталин оказался еще безжалостнее Гитлера – и с помощью тайного полицейского террора и трудовых лагерей давил даже малейшее несогласие и устранял всех потенциальных соперников.
Социалистическая революция была огромным вызовом для христианства: марксизм-ленинизм, явно основанный на атеизме, утверждал, что религия – это ложное сознание, иллюзорное отражение мира, порожденное классовыми разногласиями. Стоит вернуть общество к «нормальному» коммунистическому государству, и религия умрет естественной смертью. Такой была теория. Но все же коммунисты активно боролись с религией. Партия считала себя воплощением идеалов марксизма и не могла допустить, чтобы какая-либо часть общества действовала вне ее контроля. Институт религии был реакционной социальной силой, только препятствующей прогрессу в бесклассовом обществе, и религию следовало сокрушить.
За столетия до революции Русская Православная Церковь была государственной. В теории ее главой был царь. Но большевики, взяв власть, забрали церковные земли, отменили государственные субсидии для Церкви, узаконили гражданский брак и запретили религиозное образование для молодежи. Как могла Церковь выжить, если не имела возможности учить детей в обществе, в котором им промывали мозги идеями атеизма?
Православная Церковь воспротивилась этим указам. Новоизбранный патриарх Тихон в первом пастырском послании объявил войну государству. Вслед за этим начались беспорядки почти во всех городах, и за первые шесть лет после революции, в разгуле стихийного террора, были убиты двадцать восемь епископов и более тысячи священников.
В 1929 году государственный закон «О религиозных объединениях» наложил строгие ограничения на деятельность церквей, фактически лишив их какого-либо влияния на советское общество. А потом были годы яростных гонений. Тысячи священников попали в тюрьмы или были убиты в дни коллективизации и сталинских «чисток».
Новая советская конституция 1936 года вернула духовным лицам право голоса, но «слуги религии» так и считались гражданами второго сорта, представителями профессии, которая «эксплуатировала отсталость и невежество трудящихся». Тайная полиция непрестанно преследовала их как «клерико-фашистов».
К 1939 году атеистическая пропаганда, жесткие антирелигиозные законы и сталинский террор поставили Русскую Православную Церковь на грань гибели. Лютеране были почти истреблены; жестоко пострадали евангелики и баптисты.