Была еще третья причина, ясно представляющаяся всякому: я говорю о христианской церкви. Церковь была благоустроенным обществом со своими принципами, правилами, своим порядком управления; она чувствовала пламенное стремление распространить свое влияние, завоевать своих завоевателей. Между христианами этой эпохи, в христианском духовенстве, были люди, размышлявшие о всех нравственных, политических вопросах, имевшие по всем предметам твердо установившиеся мнения, пламенные чувства, – люди исполненные желания распространить эти мнения и чувства, доставить им преобладание. Усилия, употребленные христианскою церковью в промежуток между V и X веками, чтобы приобрести влияние на внешний мир и устроить его по своему образцу, превосходят все то, что было сделано в этом направлении каким бы то ни было другим обществом. Изучая в частности историю церкви, мы увидим, как много она пыталась сделать. Она, так сказать, со всех сторон нападала на варварство, чтобы, господствуя над ним, цивилизовать его.
Наконец, четвертая причина цивилизации – причина, не подлежащая точной оценке, но тем не менее действительная, – это появление великих людей. Никто не может сказать, почему в известную эпоху является великий человек, и насколько он участвует в развитии мира, – это тайна провидения; но самый факт тем не менее существует. Есть люди, которых поражает и возмущает вид анархии или застоя в обществе, которые восстают всей душою против законности этого факта и чувствуют в себе непреодолимую потребность изменить его, внести в окружающий их мир некоторый порядок, нечто общее, правильное, прочное. Сила этих людей страшна, опасна, она часто обращается в тиранию, влечет за собою тысячи несправедливостей и заблуждений, потому что ее сопровождают человеческие слабости; но при всем том она велика и спасительна, потому что она приводит человеческий род в сильное движение, заставляет его сделать большой шаг вперед.
Эти различные причины, различные силы породили между V и IX столетиями различные попытки вывести европейское общество из состояния варварства.
Первая из них – и хотя она не имела важных последствий, но ее нельзя не отметить, потому что она исходила от самих варваров, – это кодификация варварских законов. Между VI и VII веками почти все законы варварских народов были облечены в письменную форму. До того времени это были лишь обычаи, которыми управлялись варвары до утверждения своего на развалинах Римской империи. Известны законы бургундцев, франков салических, франков рипуарских, вестготов, лангобардов, саксов, фризов, баварцев, алеманов и др. Это было, очевидно, началом цивилизации, попыткою подчинить общество власти общих и определенных принципов. Успех этой попытки не мог быть велик, потому что кодифицировались законы несуществовавшего уже общества, законы общественного быта варваров до водворения их на римской территории, – быта, предшествовавшего перемене бродячей жизни на оседлую, состояния кочующих воинов на состояние оседлых собственников. Кое-где встречаются, правда, статьи о землях покоренных варварами, об отношениях победителей к прежним владельцам страны; кое-где видны попытки определить некоторые явления новой общественной жизни; но большая часть законов относится к прежней жизни, к древнему состоянию германцев; они не были применимы к новому обществу и в развитии его не играли почти никакой роли.
В Италии и в Южной Галлии в то же время была сделана другая попытка. Римское общество сохранилось там лучше, чем в других странах; в городах было больше порядка и оживления. Цивилизация попыталась здесь подняться. Вглядываясь, например, в королевство остготов в Италии, при Теодорихе, мы видим, что даже под властью короля-варвара и варварской нации, муниципальное устройство не прекращалось и не оставалось без влияния на общий ход событий. Римское общество влияло на готов и до известной степени слилось с ними. Тот же самый факт наблюдается и в Южной Галлии. В начале VI столетия вестготский король Тулузы, Аларих, предпринял собрание римских законов и обнародовал для своих римских подданных кодекс под именем Breviarium Aniani.
Восстановить цивилизацию в Испании пыталась другая сила – сила церкви. Вместо древних германских собраний, собраний мужей, воинов, преобладающим собранием в Испании является толедский собор, и в нем, несмотря на присутствие многих светских лиц, первое место занимают епископы. Откройте закон вестготов – вы увидите, что это не варварский закон. Он, очевидно, составлен тогдашними философами – лицами духовного сословия. Он исполнен общих идей, теорий – и теорий, совершенно чуждых нравам варваров. Так, например, вы знаете, что варварское законодательство было законодательством личным, т. е. известный закон имел силу только для людей одного и того же племени. Римляне управлялись римским, франки – франкским законами. У каждого народа был свой закон, хотя бы они были подчинены одному правительству и жили на одной и той же территории. Вот что называется системою личного законодательства, в противоположность системе реального законодательства, в основе которого лежит территория. Между тем закон вестготов не отличается характером личным: он основан на территории. Все жители Испании, римляне или вестготы, подчинены одному и тому же закону. Продолжайте изучение этого закона – вы встретите еще более ясные признаки философской идеи. У варваров человек имел определенную, зависевшую от положения его цену; варвар и римлянин, свободный человек и зависимый ценились различно, существовал тариф на жизнь каждого из них. В законах вестготов принят принцип равной цены всех людей пред законом. Всмотритесь в систему судопроизводства: вместо очистительной присяги или судебного поединка, вы найдете систему доказательств посредством свидетелей, рациональное исследование дела, т. е. то, что имеет место в цивилизованном обществе. Одним словом, все вестготское законодательство носит на себе ученый, систематический, социальный характер. В нем чувствуется работа того же самого духовенства, которое преобладало на толедских соборах и имело такое могущественное влияние на туземное правительство. Итак, в Испании до вторжения арабов попытка восстановить цивилизацию исходила от теократии.
Во Франции та же попытка была результатом иной силы, она была делом великих людей, в особенности Карла Великого. Рассмотрите его правление с разных сторон, вы увидите, что его господствующею идеею была цивилизация народов. Возьмем сначала его войны; он постоянно в походах: на юге, на северо-востоке, на Эбро, на Эльбе, на Везере. Вы думаете, что эти походы предприняты были им произвольно, в силу одной только жажды завоеваний? Нисколько. Я не говорю, что Карл Великий отдавал себе полный, строгий отчет в своих действиях, чтобы в планах его было много дипломатии и стратегии, но он повиновался крайней необходимости, желанию подавить варварство. Все его царствование было занято противодействием двойственному вторжению: мусульман с юга, германцев и славян с севера. Таков воинственный характер царствования Карла; походы его против саксов не имеют иной причины, иной цели. Переходя от войн к внутреннему управлению Карла Великого, вы различите и там попытку ввести порядок, единство в управлении всеми странами, ему принадлежащими.
Я не хочу употребить выражения королевство или государство, выражения эти слишком правильны, они возбуждают идею, далеко не соответствующую обществу, во главе которого стоял Карл. Несомненно только то, что, будучи властителем громадной территории, он возмущался при виде царившего в ней беспорядка, анархии и старался изменить это ужасное состояние. Средствами к тому служили прежде всего его missi dominici, которые он рассылал во все части территории с тем, чтобы они наблюдали за течением дел, исправляли замеченные недостатки и доносили ему о них; затем общие собрания, которые он созывал с гораздо большею настойчивостью, чем его предшественники; собирал он почти всех знаменитых мужей своей территории. Это не были настоящие свободные собрания, они не представляли ничего похожего на собрания народных представителей в современном значении этого слова. Карл Великий видел в них только средство знакомиться с текущими делами, вносить некоторую правильность в хаос, царивший среди народонаселения.
С какой бы точки зрения вы ни рассматривали царствование Карла Великого, вы постоянно встретите в нем одну и ту же отличительную черту: борьбу с варварством, стремление к цивилизации. Это видно из забот его об учреждении школ, из расположения его к ученым, из покровительства, которое он оказывал влиянию церкви и вообще всему, что, по его мнению, могло действовать или на все общество, или на единичного человека.
Подобная попытка была сделана несколько позже в Англии королем Альфредом.
Таким образом от V до IX столетия в различных пунктах Европы принимались различные, исчисленные мною выше меры для того, чтобы выйти из состояния варварства.
Но все это было безуспешно. Карл не мог основать свою обширную монархию и ту систему управления, которой он желал дать преобладание. В Испании церкви не удалось установить теократическое начало. В Италии и Южной Галлии римская цивилизация хотя несколько раз и пыталась подняться, но это удалось ей лишь гораздо позже, в конце X столетия. До того времени все попытки положить конец варварству оставались без успеха: предпринимавшие эти попытки предполагали людей более развитыми, нежели это было на самом деле, и стремились к установлению, под различными формами, общества более обширного и правильного, нежели то было возможно при тогдашнем распределении сил и состояний умов. Однако попытки эти все-таки не прошли бесследно: в начале X столетия не существовало более ни великой монархии Карла Великого, ни славных теледских соборов, но варварство тем не менее близилось к концу; Европа достигла двух важных результатов.
Во-первых, вторжения народов на севере и на юге были остановлены; государства, образовавшиеся вследствие распадения монархии Карла Великого на правом берегу Рейна, представляли сильную преграду народам, стремившимся еще на запад. Неопровержимым доказательством тому служат норманны: до этого времени число морских набегов, за исключением вторжений, сделанных в Англию, было крайне незначительно. В течение IX века эти набеги становятся постоянными и всеобщими. Следовательно, вторжения с сухого пути стали весьма затруднительными; общество приобрело с этой стороны более определенные и безопасные границы. Та часть бродячего населения Европы, которая не могла быть оттеснена назад, принуждена была искать счастья на море. Как ни велико было зло, причиненное западу набегами норманнов, но они были далеко не столь гибельны, как сухопутные нашествия, и несравненно менее тревожили зарождавшееся общество. На юге мы видим то же самое. Арабы водворяются в Испании; между ними и христианами идет по-прежнему борьба, но она уже не влечет за собою переселения народов. Шайки сарацинов опустошают еще по временам берега Средиземного моря; но успехи ислама очевидно прекратились.