Сверх того, христианское духовенство обладало еще совершенно другим средством влияния. Епископы и вообще духовные лица сделались главными муниципальными сановниками. Мы видели, что, собственно говоря, от Римской империи осталось одно только муниципальное устройство. Между тем, вследствие притеснений деспотизма и упадка городов, куриалы или члены муниципальных организаций впали в уныние и апатию, а епископы и все вообще христианские священнослужители, исполненные жизни и рвения, сами собою вызвались наблюдать за всем, руководить всем. Несправедливо было бы упрекать их за это, обвинять в узурпации власти: таков был естественный ход событий. Одно только духовенство было исполнено нравственной силы и жизни, – оно всюду сделалось всемогущим.
Этот переворот отразился на всем законодательстве императоров того времени. Раскрыв кодексы Феодосия или Юстиниана, вы найдете множество распоряжений, которыми муниципальные дела передаются в заведывание духовенства и епископов. Вот некоторые из них:
Код. Юст. I, 1, tt. IV, De episcopali audientia, 26. «Что касается до текущих дел городов (будет ли то касаться обыкновенных городских доходов или городских капиталов, подаренных или завещанных частными лицами, или образовавшихся из какого-либо другого источника, – будут ли рассматриваться вопросы об общественных работах, провиантских магазинах, водопроводах, о содержании бань, пристаней, о постройке стен, башен, о возобновлении мостов и дорог, о тяжбах, с которыми могут быть связаны общественные или частные интересы города, то мы повелеваем следующее: благочестивейший епископ и три человека с добрым именем, из первых людей города, соединятся и будут ежегодно осматривать произведенные работы; они будут заботиться, чтобы лица, которые руководят или руководили работами, измеряли бы их со всею точностью, отдавали бы в них отчет и доказывали бы, что они удовлетворительно исполнили свои обязательства в отношении к администрации как по предмету общественных сооружений, так и сумм, назначенных на припасы и бани, или расходов на содержание дорог, водопроводов и проч.».
Там же. 30. «В отношении попечительства над молодыми людьми первого или второго возраста и над всеми теми, кому закон дает попечителей, если их состояние не превышает 500 золотых (auri), мы повелеваем, чтобы не было ожидаемо разрешения президента провинции, потому что это повело бы к значительным издержкам, особенно когда президент не живет в том городе, где должно быть учреждено попечительство. В этих случаях определение попечителей или опекунов должно зависеть от правителя города… по соглашению с благочестивейшим епископом и другими лицами, облеченными общественными должностями, если в городе их несколько».
Там же, I, 1, tt. V, De defensoribus, 8. «Мы желаем, чтобы защитники городов, хорошо знакомые с святыми тайнами православной веры, избирались и утверждались почтенными епископами, священнослужителями, знатнейшими лицами, собственниками и куриалами. Что касается до введения их в должность, то для этого должно обращаться к славному могуществу префекта претории, дабы власть их почерпала в его санкции более твердости и силы».
Я мог бы указать много других подобных этим законов; вы везде увидели бы тот факт, что между муниципальным устройством Древнего Рима и Средних веков лежит церковное муниципальное устройство. Преобладание духовенства в городских делах заменило влияние древних муниципальных властей и предшествовало организации новейших общин.
Понятно, до какой степени увеличение власти христианской церкви содействовало, с одной стороны, самое внутреннее устройство ее, влияние ее на христианское народонаселение, а с другой стороны, участие ее в гражданских делах. Вследствие этого она с тех пор и влияла так сильно на характер и развитие современной цивилизации. Попытаемся сделать обзор тем элементам, которые она внесла в эту цивилизацию.
Прежде всего нельзя не признать огромным преимуществом присутствия нравственного влияния, нравственной силы, основанной единственно на убеждениях, верованьях и чувствах, среди преобладания грубой силы, тяготевшего в то время над обществом. Не будь христианской церкви, весь мир подпал бы чисто материальной силе. Одна церковь обладала силою нравственною. Она поддерживала идею нравственного режима, закона, стоящего выше всех человеческих законов; она проповедывала то необходимое для блага человечества верование, что над всеми человеческими законами стоит закон, который, смотря по времени и нравам, называется то разумом, то божественным правом, но который везде и всегда под разными именами остается одним и тем же законом.
Наконец, церковь положила начало великому делу разделения властей духовной и светской. Это разделение есть источник свободы совести; оно исходит из того же начала, которое служит основанием свободы совести в самом строгом и обширном смысле слова. Разделение властей основано на той идее, что материальная сила не имеет ни права, ни влияния на умы, убеждения, истину. Оно прямо вытекает из различия, установившегося между миром мысли и миром действия, миром внутренних и миром внешних фактов. Таким образом принцип свободы совести, за который Европа так долго боролась, столько страдала, который так поздно восторжествовал, часто вопреки воле духовенства, – этот принцип под именем отделения светской власти от духовной существовал в самой колыбели европейской цивилизации; он был введен в нее и поддерживался христианскою церковью, вынужденною к тому своим тогдашним положением, необходимостью защищаться против варварства. Установление нравственного влияния, поддержание божественного закона и отделение светской власти от духовной – вот три великих благодеяния, которые христианская церковь оказала в V веке европейскому миру.
Но и тогда уже не все стороны влияния церкви были одинаково благотворны для общества. Уже и в V веке проявляются в церкви некоторые дурные начала, игравшие большую роль в развитии нашей цивилизации. Так, в недрах ее уже в то время начинало преобладать отделение правителей от управляемых, стремление сделать первых независимыми от последних, предписывать управляемым законы, овладеть их умами и жизнью, игнорируя требования свободного разума и свободной воли. Кроме того, церковь старалась утвердить во всем обществе теократическое начало, присвоить себе светскую власть, исключительное господство. Не достигая в этом успеха, она соединилась со светскими властителями и поддерживала, в ущерб свободе подданных, абсолютную власть для того, чтобы получить участие в ней.
Таковы главные элементы цивилизации, доставшиеся Европе в начале V столетия как от церкви, так и от империи. В таком положении нашли варвары римский мир, когда они завладели им. Следовательно, для ближайшего знакомства со всеми элементами, соединившимися и смешавшимися в колыбели нашей цивилизации, нам остается только изучить самих варваров. Конечно, нам нет никакой надобности излагать здесь историю варваров. Мы знаем, что в ту эпоху завоеватели империи происходили почти все из одного и того же племени – германского, за исключением нескольких славянских народов. Кроме того, мы знаем, что все они стояли почти на одной и той же степени цивилизации. Между ними могло быть некоторое различие, смотря по тому, часто ли они находились в соприкосновении с римским миром. Так, например, нет сомнения, что племя готов было более развито, отличалось более мягкими нравами, чем племя франков. Но различия эти, рассматриваемые с общей точки зрения, не имеют никакого значения.
Нам важно знать в общих чертах состояние общественного быта у варваров, но в настоящее время весьма трудно дать себе отчет в этом состоянии. Мы довольно легко понимаем римскую муниципальную систему и христианскую церковь; их влияние сохранилось и доныне; мы находим следы его во множестве современных учреждений и явлений, в наших руках тысяча средств распознать и объяснить их. Нравы же и общественный быт варваров почти совершенно исчезли, мы принуждены угадывать их по древнейшим историческим памятникам или же усилиями нашего воображения.
Чтобы составить себе истинное представление о варваре, необходимо прежде всего вполне уразуметь следующие факты: наслаждение личною независимостью, удовольствие самовластно распоряжаться своею свободою, своими силами, среди всех превратностей мира и жизни; прелесть деятельной жизни без труда, стремление к жизни, исполненной приключений, неожиданностей, перемен, опасностей, – таково чувство, преобладающее в варварах, такова нравственная потребность, приводившая в движение эти массы людей. В настоящее время замкнутому среди нашего благоустроенного общества человеку трудно представить себе ту мощь, с какою это чувство действовало на варваров IV и V веков. В одном только сочинении можно найти правильную оценку его со всеми проистекающими от него результатами, это – в «Истории завоевания Англии норманнами» Тьерри – единственная книга, в которой побуждения, склонности, стремления, действующие в людях, общественный быт которых близок к варварству, прочувствованы и воспроизведены с истинно гомерическою верностью. Нигде вы не увидите с такою ясностью, что такое варвар и что такое жизнь варваров. Нечто подобное можно найти и в романах Купера, заимствованных из быта американских дикарей, хотя, по моему мнению, они в этом отношении гораздо ниже сочинения Тьерри, – в них меньше простоты и истины. В жизни американских дикарей, в их взаимных сношениях, в чувствах, владеющих ими, есть что-то напоминающее в известной степени нравы древних германцев. Без сомнения, картины в указанных мною сочинениях несколько идеализированы, несколько поэтичны, дурная сторона жизни варваров и их нравов изображена недостаточно резко. Я говорю не только о зле, которое причиняют эти нравы в общественном быте, но и о внутреннем, личном состоянии самого варвара. Труд Тьерри не может дать полного понятия о всей грубости, материальности, заключавшейся в страстном стремлении варвара к личной независимости, о зверских инстинктах его, о его а