Вот так правили настоящие тюрки. Честь превыше всего.
Конечно, иные тюркские традиции отмирали в Халифате, иные, наоборот, приживались навсегда. Чем богаче старая жизнь, тем лучше новая, каждое новое поколение крепило устои веры… Бухара, Гянджа, Нахичевань, Туркестан, Самарканд – истоки реки знаний. Слово «Тенгри» здесь долго держалось на устах людей.
Первые мусульманские слова «Тенгри», «Ходай» и «Алла» ставили рядом. Это одно и то же. На Древнем Алтае, например, «Алла» означало «дающий и забирающий», «Дух-хранитель». «Алла Чайан» – «Творец», «Бог». Как и слово «Ходай» – «Бог», «Господь». До сих пор там произносят именно так. В исламе остались – «Аллах» (у суннитов) и «Ходай» (у шиитов).
Имя Тенгри в мусульманском мире звучало реже и реже, не потому, что хотели забыть. Нет. Причина в христианах – и они говорили «Тенгри» или «Дангри», «Дангыр», обращаясь к Небу. Восток желал отличия даже здесь.
Так было надо… И лишь истинные тюрки – их не переделать – твердили «Тенгри», «Ходай», невзирая на запреты. Берегли эти величественные слова, словно бриллиант, оставленный в наследство дедами и прадедами.
Огузы оказались настоящими лекарями человеческих душ, их умелыми ловцами… Они тонко вели политику, умело меняли жизнь. Например, сменили название Алтаю. Для мусульман он стал священной горой Каф. Горой, стоящей на изумруде, отблеск которого придает небесам лазурный оттенок. Тогда зеленый цвет – цвет изумруда! – и пришел в ислам.
Каф живет по воле Неба, учили они, отсюда начинается все – землетрясения, ураганы и другие превратности Судьбы. Это – святое место планеты. Мусульмане тогда, как и христиане, молились на восток, обращая взор к Алтаю. Теперь к горе Каф. Лишь потом, много позже, эту традицию им изменили аравийские арабы, повернув лица верующих в сторону Мекки.
Словно хирурги, огузы резали по живому тюркскую культуру, утверждая обряды ислама. Терпели нестерпимую боль, но продолжали резать. Они отвечали на каждый удар христиан. На каждый их выпад.
Шла борьба за господство в геополитике, ее маскировали борьбой за веру, за покровительство Бога Небесного, за иконы, за его крест…
Например, в VIII веке в Византии стали портить иконы. Делалось это сознательно и умело. В 691 году Трулльский церковный собор повелел заменить на иконах образ Христа, которого рисовали агнцем – ягненком с посохом. Теперь вместо «ветхого агнца» стали изображать Христа в человеческом образе. Христу придали лицо Бога Небесного, Тенгри. Это было откровенным вызовом и чудовищной несправедливостью. Неуважением к исламу и другим религиям, почитающим власть Неба. Ведь Всевышнего изображали на иконах и мусульмане, и христиане, и тенгриане, и буддисты, верившие в Тенгри.
Изображение Христа на троне.
Мозаика из храма Святой Софии в Константинополе
В действиях византийцев был сознательный обман и тонкий расчет: Христос, по их мнению, становился как бы всеобщим богом.
В ответ халиф Абд аль-Малик вообще запретил мусульманские иконы, с тех пор перестали изображать Аллаха и все живое, созданное Им. К IX веку запрет стал правилом для мусульманской живописи. Но его никогда не выполняли, ссылаясь на Коран. Рисовали. И рисовали талантливо… Правда, иконы навсегда ушли из обихода мусульман.
Хызр
В борьбе с Византией ислам искал и находил себя. А это очень трудно – найти себя на зыбкой почве духовного спора.
Скажем, ввели в мусульманскую культуру Джаргана, героя тюркского народа. Но ввели не тем, кем он был у тюрков. Другим… Огузы всегда мастерски умели варить напиток забвения. Джаргану сменили имя. А старую его историю люди, отведавшие «напиток забвения», просто забыли. Но образ и подвиг героя навсегда остались в мусульманской культуре.
Марьям и Иса.
Старинная персидская миниатюра.
Не исключено, что именно этот сюжет присутствовал на уничтоженных иконах мусульман
Джор, Джирджис, Хызр, Хызыр-Ильяс, Хызыр-галя иссалям, Кедер, Кедерлес и даже Гесер называли того героя мусульманские предания. И все дальше и дальше уводили героя от истины. Он остался юношей, но с длинной седой бородой, стал бессмертным, жил на берегу моря, но не в Дербенте… В поэзии реальность всегда чуть-чуть невероятна. Этим и ценна настоящая поэзия.
«Невероятным» вошел Джарган в мусульманский мир.
Поныне в Стамбуле (Константинополе) в мечети Айя-София является он. Воин ночами время от времени ведет там невидимый людям бой с черными силами. К утру на стене мечети остаются пятна крови – следы той войны. Кровь вытирают, а пятна потом проступают вновь. Уже в другом месте.
И в Дербенте, у могилы Джаргана, случаются чудеса. Местные жители не раз видели его – живым! Хотя прошли века. Он – бессмертный, утверждают они. Ходит по ночам, разговаривает, подходит к роднику, который открылся здесь на третий день после его казни. Наказывает грешников, помогает страждущим. Его могила – место паломничества.
Отведав «напиток забвения», люди и не помнят уже, что христиане назвали Джаргана святым Георгием, там своя легенда. Да, и зачем все это помнить простым людям?.. Главное – культура ислама и христианская культура получили еще одного легендарного героя. И опять тюрка.
«Перерождения» героев – в истории дело обычное. Скажем, у мусульман Христос стал Исой, Моисей – Мусой, а их жизнь чуть иной, чем в христианстве. Но это не имеет абсолютно никакого значения, они – память о раннем исламе. Мусульмане берегут и почитают их как пророков. И все.
К сожалению, и сюда, в мифологию, не раз и не два пробиралась политика. Она искажала, путала, придумывала ужасы. Когда-нибудь откроется тайна монастыря ал-Кусайр. Здесь, на Ближнем Востоке, по-прежнему живо имя Гесера – Пророка тюрков, но его упорно не замечают. А там когда-то был мусульманский монастырь, где начинал Хасан Басрийский, основатель исламского монашества. Он умер в 728 году.
…Много загадок и тайн оставило Средневековье.
Тогда Восток и Запад боролись за власть над миром. Боролись отчаянно. Ведь и там и там в подавляющем большинстве жили тюрки. Имена, названия, даты они меняли сами, меняли сознательно. За этим стояла политика: делили тюркское наследство. Вернее, культуру тюркского народа.
Запад хотел ее сделать своей, а Восток – своей.
Кануны больших перемен
Чтобы победить, Востоку нужна была свобода. Свобода во всем – в вере, в торговле, в политике. Лишь ислам мог обеспечить ее, ибо: «Чей Бог, того власть».
И Запад залог своих побед видел в силе духа – в вере. Во благо Церкви жили европейские страны. У руля власти там тоже стояли тюрки, не на троне были, рядом – в свите, давая советы. Вершили политику Европы не они, они участвовали в ней. Кипчаки стали европейцами! Не просто европейцами, а представителями аристократии. Этим и объяснялось все. Они защищали интересы своих стран, а не тюркского мира… Чужие интересы, ставшие своими. Столько поколений сменилось в Европе после царствования Аттилы, но тюркский язык сохранялся. Язык христианства.
Мусульманскому Востоку было труднее. Он долго жил под пятой Империи: создавал себя сам. Создавал в недрах Византии, из вчерашних рабов делать свободных людей не просто. Византийцы, тогдашние хозяева мира, смертельно боялись ислама, как боятся правды.
Даже купив себе в IV–V веках тюрков-наймитов, Византия не приблизилась к тюркскому миру. Наоборот, все время была в конфронтации с ним… Хотя ее благополучие во многом зависело от Шелкового пути, который проходил по Степи кипчаков. Богатства Востока везли в Константинополь именно тюрки, они же слыли там опасными врагами… Это необъяснимо.
Впрочем, что объяснять и чему удивляться! Византия никогда не принадлежала одному народу: греки, тюрки, армяне, курды тайно и явно боролись за власть. Политику определял победитель. Интриги, заговоры, убийства были в Византии обычным будничным делом. Ими жили.
Византия должна погибнуть! Погибнуть от собственных заговоров, от постоянных обманов и лицемерия. Решение ее судьбы было делом времени.
Греки, которые поначалу держали власть в Византии, окончательно проиграли трон к VIII веку. Император правил «ровно столько, сколько ему разрешили тюрки»… И дальше все пошло, как в Риме или Халифате: кипчаки в 717 году привели к власти свою Исаврийскую династию.
Власть греков кончилась. А политика Византии – нет.
Император Лев III Исавр был из Сирии, из города Германикии. В его жилах текла благородная тюркская кровь: он отлично владел оружием, страстно любил верховую езду. Кипчаки, как известно, жили на Ближнем Востоке с IV века и давно были там своими.
Правитель Исаврийской династии повел себя на византийском троне очень мудро, умело решая дела в пользу своей страны. Льва III, блестящего полководца и политика, отличали ум, чутье, бесстрашие и удивительное упорство…
Греческий огонь.
Миниатюра из мадридской рукописи Скилицы. XIII в.
Однажды будущий император с небольшим отрядом разведки перешел горы Кавказа на лыжах – плетеных снегоступах, которыми пользовались на Алтае. Рискуя жизнью, он совершил, казалось бы, невозможное – прошел по опасному снегу. И победил… Бесстрашие и пылкость, черты тюркского характера, сполна выдавали происхождение нового императора.
Византия при нем словно вздохнула и ожила, в считаные дни стала агрессивной, мусульман объявила главными своими врагами. И правителя можно понять. Он, христианин, в молодости настрадался от арабов и, став во главе Византии, не забыл унижений той поры.
Император, еще не освоившись на престоле, начал войну с мусульманами, которые вплотную подошли к Константинополю и осадили его. Флот из 1800 кораблей, угрожая городу, занял всю бухту Золотой Рог, свободной воды не было – сплошные корабли и лодки неприятеля от берега до берега. Это была сама гибель.
Силы сошлись явно неравные, а поражение казалось неминуемым. Так думали все. Но только не Лев Исавр. Он не испугался. Спокойно построил защиту, провел боевые вылазки, а главное – вовремя применил «греческий огонь». Попросту говоря, выжег корабли неприятеля в море, как степняки жгут в поле сухую траву перед врагом…