Из писем видно, что великий мастер был очень заинтересован в творческом сотрудничестве с молодым драматургом. Комедия «Дикарка» была опубликована в журнале «Вестник Европы», 1880, № 1 за подписями сначала Соловьёва, а затем Островского. Это свидетельствует о том, что великий драматург высоко ценил своего соавтора, поэтому кажется несправедливым, что с некоторых теперешних афиш перечисленных пьес имя Соловьёва исчезло.
«Он, бесспорно, даровитый человек, – говорил Островский о Соловьёве, – но это дарование своеобразно; оно совершенно не культивировано и опутано громадой чего – то ненужного, что приходилось счищать, чтобы добраться до зерна»4. Однако взаимоотношения Соловьёва с Островским были непростыми из – за нелёгкого характера Соловьёва и постоянного вмешательства Леонтьева, которому не нравилось идеологическое влияние Островского на молодого драматурга. Решив познакомить их, Леонтьев явно переоценил религиозность Соловьёва и своё влияние на него.
В борьбе за Соловьёва Леонтьев потерпел неудачу, о чём позднее горько сожалел и не оставлял попыток вырвать его из – под влияния маститого драматурга: «Островский все – таки, несмотря на весь поэтический дар свой, несколько нигилист, – внушал он своему бывшему подопечному. – Он ненавидит монашество, не понимает вовсе прелести и поэзии православия, не любит, видимо, с другой стороны, изящного барства. <…> Вы идеально и практически больше выгадаете, если подчинитесь влиянию Островского со стороны формы, а меня будете помнить хоть немного со стороны духа…»
Хотя разночинцу Соловьёву демократизм Островского был близок, усилия Леонтьева не пропали даром. После пяти лет сотрудничества с Островским Соловьёв решил работать самостоятельно. Им были написаны пьесы: «На пороге к делу. Деревенские сцены в 3 действиях», «Прославились», «Медовый месяц»5.
Во всех своих произведениях Соловьёв остался верен школе Островского, показывая нравы провинциального дворянства и чиновничества. Однако новые пьесы Соловьёва были совершенно лишены того блеска, которым обладали его сочинения, исправленные или дополненные рукой мастера. Наибольший общественный отклик получила постановка пьесы «На пороге к делу» (1879), где знаменитая актриса М.Н. Ермолова проникновенно играла сельскую учительницу.
Островский продолжал внимательно следить за творчеством своего недавнего соавтора. Он писал 13 апреля 1884 года: «Я очень рад, что Ваша работа идёт успешно. Из этой пьески можно сделать настоящую конфетку, совершенно законченную в художественном отношении». Он снова предлагает ему сотрудничество: «Если Вы приедете в Москву в первых числах мая, то непременно меня застанете. Если же почему – нибудь Вам нельзя приехать так рано, то вышлите пьесу мне в деревню, я Вас убедительнейше прошу об этом; такие сюжеты приходят в голову нечасто, и манкировать ими грех. А лучше всего пришлите мне пьесу в Москву сейчас же, как кончите вчерне, а потом приезжайте, тут мы и столкуемся…» Хотя Соловьёв, по – видимому, не откликнулся на предложение своего наставника, переписка между ними продолжалась до самой кончины великого драматурга в июне 1886 года.
Краткое и почти одновременное пребывание Константина Леонтьева и Николая Соловьёва в стенах Угреши в 1874 году оказало ощутимое влияние на их судьбы, творчество и личные отношения.
1 Одно из писем К.Н. Леонтьева свидетельствует о том, что причин его ухода из обители было несколько: неготовность к аскетическому образу жизни по состоянию здоровья, безденежье, нервное истощение. Вот что он писал: «В Угреше я старался исполнить всё, как мог, но не мог никак приучить себя к слишком уж грубой и простой будничной пище в общей трапезе, а покупать своё было в январе и феврале вовсе не на что; я до того ослабел от голода и заболел Великим постом от какой – то нервной одышки, что сам архимандрит угрешский благословил меня пожить на воле в деревне, а осенью вернуться, если захочу, в монастырь» (Леонтьев К.Н. Избранные письма. 1854–1891. – СПб., 1993. С. 115). Примечание Е.Н. Егоровой.
2 А.Н. Островский в воспоминаниях современников. – М., 1966. С. 267.
3 Письма А.Н. Островского к Н.Я. Соловьёву цитируются по изданию: Островский А.Н. Полное собрание сочинений. – М.: ГИХЛ, 1953. Т. XV. С. 82–83.
4 Невежин П.М. Воспоминания об А.Н. Островском. ЕИТ, 1910. Т. VI. С. 8. 5 Пьесы Н.Я. Соловьёва опубликованы в книге: Русская драма эпохи А.Н. Островского. – М.: МГУ, 1984.
Елена Егорова. «Святая музыка стиха» игумена Антония (Бочкова)
Поэт, который редким чудом
Умел сберечь до поздних дней
Огонь поэзии под спудом
И им пиры мирских ночей
Не озарял, но как лампаду
Для ликов Божиих сберёг —
Тому подаст свою награду
Отец и Дародатель Бог1.
Поэтические произведения занимают важное место в литературном наследии игумена Антония (Алексея Поликарповича Бочкова, 1803–1872), которое в основной своей части не было опубликовано и ныне постепенно открывается нам из архивных хранилищ и научных публикаций 2009–2010 годов. Алексей Поликарпович Бочков родился в Петербурге 14 марта 1803 года в богатой купеческой семье.
Игумен Антоний (Бочков) 1860-е гг.
Рано лишившись отца, мальчик остался на попечении своего деда Афанасия Бочкова, владельца знаменитых бань на Владимирской улице. Получив образование в одном из лучших столичных иностранных пансионов, Алексей хорошо знал французский язык, несколько хуже немецкий и английский, неплохо рисовал, писал благозвучные стихи. Дедовское дело его совершенно не привлекало, он сдал полученные в наследство бочковские бани в аренду и занялся литературным творчеством. В 1822 или в 1823 году Бочков женился на Анне Прокопьевне Пономарёвой (1805–1827), младшей дочери богатого купца – сахарозаводчика Прокопия Ивановича Пономарёва (1774–1853), некогда пришедшего в Петербург с незначительной суммой денег и сделавшего миллионное состояние благодаря своей деловой смётке.
Владимирский собор в Санкт-Петербурге Литография. Начало XIX в.
В 1824 году в молодой семье Бочковых родился сын Пётр. Однако семейное счастье оказалось недолгим. Слабая здоровьем жена была настолько потрясена страшным наводнением в Петербурге в ноябре 1824 года, что вскоре заболела. Болезнь её быстро перешла в чахотку. Не помогло молодой женщине и лечение на курорте в Ревеле (ныне Таллинне), куда возил её муж в 1825–1826 годах.
Сильно переживая болезнь любимой жены, Бочков находил отдушину в литературном творчестве. Полученные в Эстляндии (ныне Эстонии) живые впечатления нашли отражение в его «Письмах из Ревеля», опубликованных в нескольких номерах журнала «Благонамеренный» в конце 1825 – начале 1826 года, и в очерке «Екатеринентальский сад и церковь св. Николая в Ревеле»2, увидевшем свет в «Календаре муз на 1826 год». В этих произведениях чувствуется интерес автора к истории, культурным ценностям и бытовым традициям Эстляндии. В прозе он был последователем и единомышленником А.А. Бестужева – Марлинского3, сочинения которого ценил очень высоко. Однако лучшие повести А.П. Бочкова о ливонском рыцарстве «Красный яхонт» и «Монастырь святой Бригитты»4 не стоит рассматривать как прямое подражание творчеству Бестужева – Марлинского. В них явно проступает творческая индивидуальность автора. Его оригинальный слог отличается от бестужевского, несколько тяжеловесного и «кудрявого», большим изяществом, простотой и одновременно поэтичностью, отчего легче воспринимается современным читателем. Повести Бочкова довольно лаконичны, написаны в форме пересказа преданий, якобы услышанных автором во время путешествий. Сюжеты его «рыцарских» повестей, как правило, имеют трагическую развязку в духе Шекспира.
В примечаниях к очерку «Екатеринентальский сад и церковь св. Николая в Ревеле» А.П. Бочков приводит своё раннее стихотворение о рыцаре, который предстаёт в образе небесного паладина:
Наш храбрый паладин наличник опускает
На грозное лицо своё, Берет огромное копьё
И на коня, как молния, взлетает.
С какою ловкостью герой сидит в седле!
Дамасской сталью грудь покрыта,
И гордого коня копыта
Едва касаются земле.
Это стихотворение, одно из немногих опубликованных, даёт некоторое представление о раннем периоде поэтического творчества А.П. Бочкова, который условно можно назвать «рыцарским» (условно, потому что он писал не только о рыцарстве), или романтическим.
Смерть горячо любимой жены в 1827 году стала большим потрясением для молодого литератора. Тяжёлый душевный недуг, который он перенёс, подтолкнул его к решению отказаться от мирской жизни. С 1828 года А.П. Бочков путешествовал по монастырям, но нигде не мог найти того идеала монашеской жизни, к которому стремился.
Бестужев-Рюмин М.П. Андрей Андреевич Ивановский Рисунок. 1826 г.
К началу этого периода относится его мимолётное знакомство с А.С. Пушкиным, чем он обязан А.А. Ивановскому5, своему другу и издателю. В середине апреля 1828 года Пушкин через Бенкендорфа подал прошение царю определить его в действующую армию в Закавказье. Отказ Николая I поэт счёл немилостью, и это послужило причиной его болезненного состояния. 21 апреля 1828 года Пушкин подал новое прошение с просьбой разрешить ему выезд в Париж. По поручению своего начальника А.Х. Бенкендорфа Ивановский поехал к Пушкину в гостиницу Демута, где тот проживал. Перед выездом к нему по обыкновению зашёл А.П. Бочков, и они направились к поэту вместе. Во время беседы, на которой присутствовал Бочков, Ивановскому удалось тактично убедить Пушкина, что отказ императора не означает немилости. Настроение и самочувствие поэта сразу улучшились. На прощанье он, радостно улыбаясь, вручил Ивановскому экземпляр поэмы «Цыганы» с дарственной надписью.