• Как в часовне старинной кирхи оказались буфет и игровые автоматы.
• Почему холмы в Таврическом саду – искусственные.
• Из-за чего «кипятился» Лев Бакст в своей квартире в доме Бака.
Пламенеющая кирха и петербургские немцы
Путешествие в историю этой улицы мы начнем со здания, в честь которого ее назвали. Кирошная – по церкви Святой Анны, или, как она нам знакома, – лютеранской Анненкирхе. Место с сильной историей, ведь здесь венчался Брюллов, спустя годы можно было послушать в этих стенах группы «Ленинград» и «Король и Шут». И даже ужасный пожар в 2002 году не смог уничтожить кирху и ее невероятную историю. Прославленная своими неведомой красоты обгоревшими интерьерами, раньше Анненкирхе была центром притяжения петербургских немцев. А они, на минуточку, были вторым по численности представителей народом в городе после русского населения. От немцев к нам пришли многие традиции, например известный всем обычай украшать к Рождеству елку. В Петербурге, видимо благодаря императорской семье, эта традиция стала модной раньше, чем в других городах России. Немцев ценили за их навыки и мастерство: «Наиболее распространенными у немецких ремесленников были профессии пивовара, колбасника, часовщика, инструментальщика, сапожника и, конечно, булочника. В первой половине XIX века практически все хлебопекарное производство оказалось в руках немцев, объединившихся в цех…»
«Обилие вывесок на немецком языке, всегда бросавшееся в глаза на петербургских улицах, говорило о множестве торговавших здесь купцов из Германии».
Многие выходцы семейства Романовых имели немецкие корни, а кто-то, вспомним Екатерину II, и вовсе приехал из Германии.
Еще в петровские времена работавшие в городе немцы хотели построить лютеранскую церковь. Им приходилось вести службы в деревянных постройках, наконец в 1775 году была заложена каменная кирха. Строил ее звездный архитектор Юрий Фельтен, известный по таким значимым проектам, как Малый и Большой Эрмитажи и Каменноостровский дворец, решетка Летнего сада. Приход церкви с тех времен только рос, и к началу XX века составлял около 12 тысяч человек. Среди них были и известные немцы: Карл Брюллов, который здесь даже венчался, Карл Фаберже, Петр Лесгафт. Анненкирхе еще в те времена выполняла не только религиозные функции: для благого дела при кирхе работали училище и приют для девочек, богадельня, попечительство о бедных. Содержались эти заведения за счет немецкой общины, но помощь не имела национальных или религиозных ограничений – попасть в школу или найти кров в приюте могли люди любой веры.
Все сильно поменялось в 1930-х, когда здание кирхи по мановению руки превратилось в кинотеатр «Спартак». Сюда приходили смотреть фильмы капиталистических стран из собрания Госфильмофонда, которые не показывались больше нигде в городе.
После распада СССР в церкви проходили дискотеки и рок-концерты, в то время лютеранская община постепенно возобновляла воскресные богослужения и делила пространства с рок-клубом. В часовне находился бар (в советское время был буфет), на втором этаже – игровые автоматы. В главном зале этого храма выступали «Король и Шут», «Гражданская оборона», «Ленинград» и другие. В массовую культуру церковь попала еще и благодаря кино: в фильме «Брат» герой Сергея Бодрова заходит в магазин рядом с Анненкирхе купить пластинку. В 2002 году, после того как суд постановил вернуть здание лютеранской общине, здесь случился сильный пожар. Удивительно, как церкви удалось устоять – шесть лет она стояла без крыши, пока не была законсервирована от дальнейшего разрушения. Обгоревшее внутри здание передали общине – и оно стало настоящей достопримечательностью, с поразительной красотой, которая была создана разрушительной силой. Теперь в здании, помимо церковных служб, проводятся концерты, лекции, а собранные средства идут на поддержание его сохранности.
Таврический сад
Сложно поверить, что в Таврическом саду и озера, и острова, и холмы искусственные и что пейзажи, неожиданно открывающиеся взгляду, не природные, а рукотворные и четко выверены и запланированы садовым мастером из Англии, Уильямом Гульдом.
Началась история Таврического дворца и сада с князя Григория Потёмкина, получившего прозвище Таврический за его успехи в присоединении Крыма к Российской империи. Ему требовалась северная резиденция, а так как князь сильно скучал по конному полку лейб-гвардии, где он учился и начинал карьеру, то дворец он задумал около места размещения своего полка. Поэтому первоначально усадьба называлась «Конногвардейским домом».
Фаворит Екатерины II вложил во дворец мечты 400 тысяч рублей золотом, но казна выкупила усадьбу, и императрица в честь взятия крепости Измаил армией Суворова подарила дворец с окружавшим парком Потёмкину. Суворова, кстати, на шикарный бал в честь новоселья не позвали. Но ему удалось пожить во дворце после смерти Потёмкина.
Садовник Гульд воплотил на территории «Таврического огорода» все свои сокровенные мысли о том, как должно выглядеть идеальное английское поместье: здесь была специальная лужайка для выпаса коров, птичник, павлины, гулявшие вдоль прудов, домик садовников, конюшни, а в прудах, где по водной глади скользили лебеди, еще и плескались стерляди. Однажды персидский принц Хозрев-Мирза привез в город тюленя, которого решили поселить в местных прудах. Холмы здесь, кстати, искусственные, их насыпали специально для красоты и хороших видов на искусственно вырытые пруды. На первый взгляд кажется – как же природа парка красива в своей нетронутости. Но это всё – уловки садовника.
Таврический сад стал еще и полем для экспериментов: здесь изобретатель Иван Кулибин построил опытный деревянный образец однопролетного моста, на основе которого он задумывал создать переправу размером в 10 раз больше, чтобы соединить берега Невы. Конструкция пролета была настолько уникальна, что под мостом могли бы проходить парусные суда.
К сожалению, этот проект так и не реализовали, а мост в итоге разрушился от ветхости. Другим интересным опытом на территории сада стало появление в 1815 году первого российского парохода «Елизавета». Это был не огромный лайнер, а всего лишь лодочка с паровым двигателем, курсировавшая по пруду. Позже этот пароход совершил рейс с 13 пассажирами в Кронштадт. В те годы парк уже открылся для обычной публики, зимой на льду его живописных прудов, один из которых в народе назывался Лебединым озером, устраивались ежедневные катания на коньках. В фольклоре они назывались «Таврические катания». Для безопасности гуляющих парк изначально оградили бревнами и рвом, но в 1896 году решили установить элегантную чугунную ограду, изготовленную мастерами завода Сан-Галли, созданную по эскизам художника Александра Бруни. Его же авторства скульптура «Мальчик с уткой» стала точкой притяжения в саду – из клюва птицы вытекает вода, попадая в четыре чаши. Скульптуру похитили в 2008 году, и эта детективная история не распутана до сих пор.
Дворец и парк пережили много изменений и сыграли важную роль в общественной жизни города: с 1906-го по февраль 1917-го здесь заседала Государственная дума, на углу сада располагалось здание популярного театра от Общества попечительства народной трезвости.
«Началось с того, что значительную часть его территории заняло своими постройками Попечительство о народной трезвости. Затем понадобилось зачем-то вырубить старые тенистые деревья. Общество лаун-теннисистов, не довольствуясь выстроенным несколько лет назад домом, теперь сгородило какой-то нелепый помост… Потом появилось другое общество – садоводства, на опушке сада воздвигло огромное кирпичное здание».
Но мы постепенно покинем тенистые аллеи Таврического сада и переместимся к знаменитому дому Бака, на Кирочной, 24.
Известнейший доходный дом с витражами и уникальными переходами-галереями, он выстроен в стиле «третьего барокко» в 1905 году Борисом Гиршовичем для инженера путей сообщения и издателя газеты «Речь» Юлиана Бака. До нас дошли в отличном виде полы из метлахской плитки, дубовые входные двери в квартирах, чудесные витражи, выполненные мастерами фирмы «М. Франк и К°». В доходном доме царила творческая атмосфера – среди известных жильцов был художник Бакст, создававший часть своих знаменитых театральных костюмов и декораций именно здесь. Лев Бакст считался столичным франтом и денди, одевался «вырви глаз» – в клетчатые костюмы с пестрыми галстуками, за что ловил много и осуждающих, и восхищенных взглядов. Шокировав окружающих, Бакст тем не менее создал себе имидж и заставил о себе говорить, ходили слухи, что у него дома целый будуар с различными щетками, косметикой и парфюмами – забота о внешности была важной частью его жизни.
Был у Бакста и комплекс – насчет лысины. Говорили, что он очень злился, если кто-то затрагивал эту тему. По воспоминаниям друзей, Бакст был персоной мнительной, постоянно находил в себе какие-то болезни, но в то же время был по-детски наивным и притягательным для окружающих.
«…Он часто сердился, кипятился. Хлопал дверями, писал друзьям „принципиальные” письма, где пространно излагал мотивы своего разрыва. Обыкновенно эти мотивы сводились к спорам о том, о чем спорить нельзя, о „вкусе”. Достаточно было сказать что-нибудь непочтительное о Клоде Моне или признать хоть какие-нибудь заслуги за Виктором Васнецовым, чтобы Левушка лез на стену, хлопал дверями и писал „принципиальные” письма».
Барские квартиры в доме Бака были огромными, по 8–10 комнат, и очень престижными. Стоили они в два раза дороже, чем в других домах, около 8000 дореволюционных рублей в год. Такая дороговизна оправдывалась тем, что в квартиры было проведено отопление и электричество, а еще три ванных с горячей водой. Уникальные парящие галереи на уровне 2-го и 5-го этажей были созданы не только для красоты: на одной из них можно было прогуливаться и отдыхать, как на террасе, а еще жильцы, снимавшие квартиры в менее пафосном корпусе во дворе, могли пользоваться лифтом и парадной, что повышало стоимость аренды. Одним из богатейших людей, снимавших здесь жилье, был Павел Осипович Гукасов, член совета Русского торгово-промышленного банка, финансист и миллионер. В его акционерное общество вложил средства Ротшильд, после этого они открыли нефтяные вышки. Гукасов планировал купить в Петербурге особняк, и пока шел ремонт – он снимал апартаменты здесь.
Дом Бака был богат не только на интересных жильцов, как обнаружили совсем недавно, здесь был спрятан клад. На входе в первую парадную под слоем пыли прятались файлы конторы Южной горнозаводской биржевой артели, их офис располагался здесь в квартире № 2 в августе 1918‐го. Помимо бумаг, здесь нашли упаковки от сигарет «Гаванера» и бутылку из-под вина Хамовнического пивоваренного завода. Как говорится, все тайное становится явным, пускай и через сто лет!