• Зачем извозчики мыли гриву лошадей квасом.
• Какой транспорт называли желтоглазым.
• За какое время можно было доехать из Петербурга в Москву, пользуясь услугами ямщика.
«Ямщик, гони-ка к Яру» – конечно, фраза московская. Тем не менее профессия эта была так популярна, что дала название целой улице и слободе. До того как в 1915 году этой улице дали имя Достоевского, она была Ямской, а жили здесь дореволюционные «бомбилы» в Ямской слободе. Местоположение тоже выбрано неспроста: рядом проходил Московский тракт, соединявший Златоглавую с Петербургом. Этот главный хайвей длиной 674 версты (678 км) оброс мифами и легендами, его воспевали поэты, на нем тестировали новые технологии, например шоссейные мосты или междугородний общественный транспорт – дилижансы.
Путешественники, по словам Льва Толстого, «верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики». А главными на этой дороге, конечно же, были ямщики. Эти уникальные персонажи не любили следовать правилам, например, для них ввели обязательное извещение о прибытии и отправлении при помощи звуков рожка – даже пригласили немецких учителей для обучения игре на иностранном инструменте. И что вы думаете? Ямщики ни в какую не хотели учиться игре не рожке, а сами свистели и кричали. Причем не боялись даже наказаний, поговаривали, что какого-то свистуна для воспитания побили батогами, но «немецкую загогулину» он так и не освоил.
Колоритные персонажи города – извозчики – были нескольких типов: ломовые, перевозившие грузы, и легковые. Из воспоминаний Л. В. Успенского: «Легковые извозчики в Петербурге до революции, вообще говоря, были трех категорий: „простые”, „лихачи” и „ваньки”». Последние были крестьянами из деревень, они добирались в город на своих телегах или нанимались на станции с чужим конным «парком» – тогда весь доход отдавался хозяину извоза, а сами «ваньки» получали от него кров и еду, и порой они возвращались в деревню не только без денег, но еще и в долгах. Их услуги стоили всего 30 копеек, как килограмм свинины на рынке, они ехали, куда прикажут. Но далеко не каждый считал их колымаги соответствующими по статусу, только простые мещане, приказчики, мелкие чиновники и другие непритязательные пассажиры.
Лихачи были самыми услужливыми, лощеными, мыли гриву лошадок квасом, по-хозяйски отдраивали свои сани, смахивали пыль с сиденья специальной метелкой из конского длинного волоса, а зимой предлагали шкуру медведя, чтобы согреться, – их брали аристократы или офицеры, а также богатые купцы, не имевшие своего выезда. Они работали после обеда и до поздней ночи, подбирали пассажиров у театров, причем беднякам могли отказать – дожидались богатых и щедрых господ, готовых заплатить от трех рублей за поездку, а то и больше. Торговаться при дамах было невежливо, поэтому такие пары были любимыми клиентами, им можно было завышать стоимость поездки. «Лихач был avis rara – птица редкая», а вот большая часть повозок все-таки выглядела бедненько.
И если в советские годы такси были зеленоглазые, то до революции извозчиков называли желтоглазыми.
Дело в указе 1775 года, который призывал извозчиков «обязательно красить экипажи в желтый цвет».
Указ действовал не очень долго и был отменен, но название это осталось, хоть экипажи были черными или темно-коричневыми. Появились также строгие правила, по которым извозчик должен был получить лицензию и оплатить пошлину. Специальный номер, бляху, выдавали мужчинам от 18 до 60 лет, ее располагали на спине возницы или под дугой экипажа. По этому номеру пассажир мог оставить жалобу на своего извозчика-хулигана в полиции, если он ругался, грубил, был нетрезв или неопрятен. Летом пересаживались в пролетки, их описание приведено в книге «Милый старый Петербург»: «Пролетка была обита темно-синим сукном. Из того же материала и того же цвета была и одежда извозчика, состоявшая из длинного до пят кафтана со сборками на поясе. Такая длина кафтана способствовала согреванию ног, в чем так нуждался извозчик, принимая во внимание неподвижное, сидячее положение в течение долгих часов работы. Головной убор в летнее время имел вид низкого широкого цилиндра».
Поднимались извозчики в пять часов утра, чистили лошадей и готовили экипаж, а на станцию возвращались далеко за полночь. Интересно, что цена поездки была «плавающей» и можно было поторговаться, извозчик предлагал довести либо быстро и дорого, либо медленно и дешево.
«Извозчик запрашивал сумму, учитывая общий облик седока, один он или с дамой, какая погода, какое время (день или ночь), торопится седок или нет, приезжий он или местный, много ли у него вещей, знает ли город и, конечно, главное – на какое расстояние везти. Седок, в свою очередь, оценивал ситуацию: много ли на стоянке извозчиков, удобна ли пролетка, хороша ли лошадь и т. д. Торговались, спорили, седок отходил, опять возвращался, наконец садился».
В начале XX века в городе действовало больше пятнадцати тысяч извозчиков. Но вернемся за город и посмотрим, как же проходили путешествия из Петербурга в Москву? Во-первых, дорога была изнурительная. Во-вторых, это еще была и «платка». За каждый пройденный участок нужно было оплачивать проезд станционным смотрителям. Им платили только за лошадей, а погонные, средства за пройденный путь, получали ямщики. Им было выгодно гнать что есть мочи, но все равно путь проходили за 4–5 суток.
Иностранные путешественники как огня боялись Государевой дорожки и в особенности лихих ямщиков, но в то же время восхищались ими.
«Русский ямщик, одетый в толстый суконный кафтан, с первого взгляда кажется жителем Востока; в том, как он вскакивает на облучок, заметно азиатское проворство. Изящество и легкость, быстрота и надежность, с какими он правит живописной упряжкой, живость малейших его движений, ловкость, с какой он соскакивает на землю, его гибкая талия, его стать, наконец, весь его облик вызывают в памяти самые грациозные от природы народы земли».
Ямщики считались госслужащими, жили в том числе и на чаевые, получали 30 рублей серебром – многие умудрялись накопить бюджет на свое дело – открывали гостиницы и трактиры. Известный пример – Евдоким Пожарский в Торжке, знаменитые котлеты, которые готовила его дочь Дарья, воспел даже Пушкин. В шутливом письме Соболевскому он писал:
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке.
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке —
Там же поэт описал и тверской деликатес:
У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармазаном макарони,
Да яичницу свари.
До нас рецепт этого кулинарного шедевра не дошел.
Кто же мог себе позволить путешествия между Москвой и Петербургом?
Очень и очень состоятельные люди, например, Пушкин отдал за дорогу от Петербурга до Торжка целых 175 рублей (для сравнения: тогда корова стоила 50 рублей). Многое поменялось в 1820 году, когда появился новый вид транспорта: дилижанс. Уникальность его была в том, что лошади шли все сутки напролет, рейсы сопровождал комиссар, который отвечал за обеды, оплату всех прогонов, починку экипажа. Домчать можно было за три дня вместо привычных 6–7.
«Лошади расковались, и – неслыханная вещь! – их подковывали на дороге. Десять лет езжу я по большим дорогам, отроду не видывал ничего подобного».
В основном ездили чиновники, гувернантки или актрисы, что для женщин было неприличным поведением – они не могли сидеть с незнакомыми в одной повозке. Но нравы менялись так же круто, как мчал навстречу ветру дилижанс.
Где плескались Достоевский и Ильич
Помимо Ямской улицы, район известен еще и Ямскими банями, старейшими в городе. Изначально они звались Туляковскими и были показательными банями, где всегда поддерживалась чистота, сверкали полы, а главной аудиторией была интеллигенция. В баню полюбил захаживать Фёдор Михайлович Достоевский, даже иногда работал здесь над своими произведениями, и спустя время улицу переименовали в Достоевскую. Постоянными посетителями бань были Владимир Ленин, Модест Мусоргский, Александр Блок, Николай Гумилёв.
Говорящие названия
Около Ямской улицы проходит Разъезжая улица. Считается, что ямщики здесь разъезжались в разные стороны. Другое говорящее название носит Свечной переулок. Раньше этот необходимый для обихода предмет делали красного цвета, а при Петре I приглашенный им мастер Ян Рыцунский внедрил технологию беленого воска – так разноцветные свечи должны были порадовать покупателя и поднять продажи. Вышло все ровно наоборот, народ испугался новинки, считал, что свечи эти «сделаны с салом» и потому не могут употребляться в церквах. Рыцунский считал, что против него был устроен заговор и что во всем виновны попы церквей Николая Чудотворца и Рождества Богородицы. Тогда Священный синод обязал всех «красного воску свеч во святых церквах не употреблять», и бизнес Рыцунского на Свечной улице пошел в гору.
Близлежащие улицы также носят говорящие названия: Колокольная улица получила свое имя одной из первых в городе, в 1739 году, тогда она звалась Столовой. Рядом с ней тогда же по указу Анны Иоанновны появились Стремянная улица, Кузнечный и Поварской переулки. А объединяла их Дворцовая слобода, – там жили те, кто обслуживал императрицу: накрывали на стол, следили за конюшнями и экипажами – отсюда название Стремянная.
Гороховая улица
• Был ли горох на Гороховой улице.
• Почему пожарные разных страховых компаний устраивали перепалки во время тушения огня.
• Какая усатая княгиня стала прообразом «Пиковой дамы».
У Гороховой – одно из самых аппетитных названий улиц города, сразу вспоминается наваристый гороховый суп и зеленые стручки. Странно то, что супы и русская кухня здесь ни при чем. Название, считается, прижилось из-за одного немецкого купца по фамилии Гаррах. Он держал лавку на этой улице, тогда еще называвшейся Адмиралтейской. Тогда это была одна из трех важнейших перспектив-лучей, расходящихся от центральной башни Адмиралтейства. Горожане так пристрастились к товарам этого немца, что захаживали к Гороху (как они его прозвали на русский манер) так часто, что улицу стали называть по фамилии владельца излюбленного магазина.
Есть еще одна версия, по которой на месте улицы раньше был пустырь, где огородники продавали гороховые стручки. Как бы то ни было, забавное название привлекло массу персонажей в эти края.
Гороховую полюбили писатели: она встречается на страницах «Идиота» Достоевского, «Обломова» Гончарова, «Что делать?» Чернышевского.
«Шумная улица! Какие лавки, магазины богатые; всё так и блестит, и горит, материя, цветы под стеклами, разные шляпки с лентами… Богатая улица!».
«Горю – и не сгораю»
Богатые дома, как в отрывке, – это только аристократическая часть улицы, от Адмиралтейства до Садовой.
Один такой, с саламандрами, – в самом начале улицы – дом Общества страхования от огня «Саламандра», под номером 6. Его рекламный слоган стал крылатой фразой: «Горю – и не сгораю» писали на страховых табличках общества, которые крепили на здания. Своим символом правление выбрало саламандру, и тоже не случайно. Ведь в Средневековье верили, что эта зверушка не горит в огне. Страховые общества предлагали множество услуг, можно было застраховать мебель, транспортные средства и даже рабочих от несчастных случаев на заводах. Со страхованием недвижимости от огня получалось интересно: пожарные бригады были частными, поэтому на пожар съезжались разные компании, которые очень хотели получить вознаграждение за устранение огня. Споры и выяснения права на тушение частенько заканчивались потасовками и драками, а здание тем временем, никого не дожидаясь, пылало в огне.
Чтобы не допускать таких споров и неэффективности работы пожарных, на застрахованный дом крепилась табличка страхового общества.
Дом с саламандрой снаружи выглядит неприступной крепостью с массивной дверью и гранитом – чтобы было чем впечатлить клиентов и внушить им состояние спокойствия, силы и контроля над ситуацией. Внутри, ближе к офису директора Страхового общества, где сохранились камин и отделка в стиле модерн, гостей встречают мраморная лестница и чудесные фонари-купидоны. Здание под номером 4 также прославилось своей крышей, которую полюбили рок-музыканты. Диана Арбенина писала, что это здание стало ее посвящением в Петербург. По словам ее друзей, загаданное на этой крыше желание обязательно сбудется.
«Ты идешь тайком по лестнице, очень тихо пробираешься на последний этаж, а потом выходишь на маленький пятачок, откуда видно весь город. Там очень высоко – ты вровень Исаакиевскому собору. Эта крыша настолько проникновенное место, она даже стала местом паломничества наших фанатов. Потому что именно здесь, я считаю, началась группа “Ночные снайперы”».
В домах располагались не только офисы «Саламандры», но и обычные квартиры, только с необычными жильцами. Например, в первые годы советской власти квартиры заняли работники ЧК. После того как чекисты получили здание побольше и попросторнее – в дом № 4 въехали творческие граждане. Балерина Галина Уланова, певица Софья Преображенская и композитор Исаак Дунаевский.
Усатая княгиня и секрет трех карт
Аристократическая часть города, конечно, немыслима без особняков. Один из них – знаменитый Дом Пиковой дамы – утонченный особняк загадочной княгини Натальи Голицыной. Считается, что именно ее образ запечатлел Пушкин в своей мистической повести. Княгиня славилась своей бойкой натурой и дожила до 96 лет, при этом она была заядлой картежницей, с возрастом обросла усами и бородой, за что получила прозвище Княгиня усатая. Считается, что внучатый племянник Голицыной поделился с Пушкиным историей о сокровенной тайне его бабушки, и она легла в основу сюжета «Пиковой дамы». Однажды Голицын вдрызг проигрался и пришел к бабушке просить деньги в долг, но княгиня дала ему больше: она раскрыла секрет трех карт, который ей передал маг, пресловутый изобретатель философского камня, эликсира жизни, искатель приключений граф Сен-Жермен. Когда Голицын попробовал поставить на эту комбинацию – он отыгрался. Пушкин писал: «Моя „Пиковая дама” в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся». По семейной легенде Голицыных, посвящение может быть еще и местью поэта за одно досадное светское разочарование. Когда Пушкин гостил у этого семейства в доме, то он воспылал страстью к дочери графини и так горячо об этом намекал, что был с позором изгнан из особняка. Эпиграф к произведению, взятый поэтом из старинной гадательной книги, гласит: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». Интересно, что композитор Чайковский, тоже живший на углу Гороховой и Малой Морской улиц, решил продолжить историю пиковой дамы в опере и переосмыслить сюжет и героев. Не повлияло ли на него соседство с домом Голицыной?
Мир шопоголиков
Помимо картежников и мистиков, на Гороховую съезжались еще и шопоголики. Их притягивало здание – конкурент «Зингера», универмаг Au Pont Rouge, с его невероятным шпилем. Здесь одевалась императорская семья, частой гостьей была Александра Фёдоровна, супруга Николая II. Первый универмаг в России у Красного моста придумали бельгиец Эсдерс и голландец Схейфальс, приехавшие в Петербург покорять денди и модниц одеждой собственного пошива. Помимо одежды, в универмаге можно было купить фотоаппараты, канцелярские товары и модные журналы с выкройками. Здание должно было отличаться от других магазинов: быть светлым, привлекать внимание издалека, заманивать яркими витринами. Проектировать магазин поручили петербургским архитекторам Константину де Рошфору и Владимиру Липскому. За основу проекта взяли новейшие технологии: металлический каркас, смонтированный на ребристой железобетонной плите. Это позволило сделать огромные окна во всю высоту здания и просторный атриум.
Летом 1906 года здесь заложили первый камень. Все железные конструкции общим весом почти 1150 тонн изготовили и установили за три месяца.
В советские годы здание лишилось своего главного украшения – ажурного купола, по одной из версий, этот буржуазный элемент противоречил советскому плану монументальной пропаганды.
Шпиль вернулся на место только в 2010-е. Кстати, до революции прямо под шпилем находилась квартира управляющего универмагом, хорошая у него была должность! Ну а потом вместо богатых купцов сюда приходили скромные коммунистки закупаться «Большевичкой», и петербургский храм торговли проживал свою новую, не такую модную, но все-таки жизнь.
Винтажная аптека Пеля
Старейший многоэтажный универмаг на Гороховой соседствует с одной из старейших аптек Петербурга – аптекой Оскара Пеля. Самое удивительное в ней то, что она работает непрерывно с 1899 года. Наверняка вам знакома эта фамилия из-за музейной аптеки Вильгельма Пеля на Васильевском острове. Наш филиал открыл сын того известного фармацевта, поставщика императорского двора. И если главное здание стало музейным, то наш филиал все еще является действующей винтажной аптекой с деревянными шкафами, скляночками, аутентичной мебелью и метлахской плиткой. Словно мы переносимся в начало XX века, и вот-вот войдет галантный посетитель в котелке, фраке и с тростью в руке. В парадной аптеки можно найти историческую конструкцию фонаря, такие нынче большая редкость.
Ротонда и легенда о портале в прошлое
На Гороховой можно собирать мистические истории словно грибы после дождя. Одна из них касается дома Евментьева, под номером 57. Внешне он ничем не отличается от окружающей застройки, но внутри скрывается целый мир легенд. Культовое место прогрессивной советской молодежи 1970–1980‐х годов, андеграунда, рокерских тусовок, на которых бывали Виктор Цой, Константин Кинчев, Эдмунд Шклярский и другие музыканты. Это знаменитая парадная Ротонда, похожая на масонскую ложу с ее колоннами, купольным потолком и винтовой лестницей. В Ротонде устраивали концерты, выпивали, рисовали граффити с заветными желаниями на стенах: считалось, что раз они загаданы в таком сильном по атмосфере месте, – все обязательно сбудется.
Завсегдатаи Ротонды после бурных вечеринок рассказывали, что это – центр мироздания, а в подвалах можно попасть в другое измерение и выйти только через 15 лет, как это сделал один петербуржец. Даже провели расчет: если провести диагонали из шести крайних точек Санкт-Петербурга, то они пересекутся именно здесь. Сейчас в парадную можно войти и посмотреть на место силы, и, может, хоть на секунду поверить в чудеса или перенестись в лихие рокерские времена, включив песню Цоя.
Если переноситься в какой-то важный день в истории из парадной Ротонды, то можно выбрать 1880 год, когда неподалеку, на Каменном мосту, чуть не произошло очередное покушение на Александра II. Но судьба была благосклонна к императору, один из террористов оказался человеком неорганизованным, часы с собой не взял и опоздал (может быть, проспал), и динамит не разорвался. Император спокойно доехал на вокзал, ни о чем не подозревая. Динамит этот вытащили из-под моста только в 1881 году, уже после смерти царя от другого покушения.
Удивительное на Гороховой улице не заканчивается. В доме № 92, например, если войти во внутренний дворик, можно найти единственный в городе жилой круглый дом. Здесь дело уже не в мистике, а в обычной купеческой практичности. Так получилось, что на участке купца Устинова был пустующий внутренний двор, а ему сильно хотелось сдавать больше помещений в наем. Тогда он попросил архитектора Иосифа Шарлеманя построить такой дом, который не будет затемнять внутренние углы двора, чтобы во все квартиры поступал свет. Дом вышел диковинный, удобный, но почему-то больше так никто не строил. Здесь порой, вернувшись из ссылки, бывал Александр Сергеевич Пушкин. Он частенько навещал родителей, живших в этом доме, и даже праздновал свои именины 2 июня.