• Почему Фонарный переулок на самом деле должен называться Фонтарным.
• Какие петербургские бани выдавали кокосовые мочалки и бесплатные расчески своим клиентам.
• Где в Петербурге можно было попариться в интерьерах, как в Версале.
Фонарный переулок хочется связать с появлением в Петербурге фонарей, но, увы, их поставили впервые вовсе не здесь. Вначале он вообще назывался Материальной улицей. Река Мойка была транспортной артерией, по которой возили строительные материалы, а здесь их разгружали.
С 1775 года улицу стали называть Фонарной, по одной версии – из-за Фонарного питейного дома, а по другой – из-за фонтарных мастерских, находившихся поблизости. Да, это не опечатка, мастерские делали не фонари, а наборные шрифты (fonts). Так и жил переулок своей спокойной жизнью, пока здесь не появились красные фонари и публичные дома.
Домовладельцы негодовали и написали в Городскую думу с просьбой переулок этот переименовать – может быть, это улучшило бы обстановку. По легенде, об этом деле узнал сам император Николай II и вынес в резолюции следующее: «Ежели господа домовладельцы шокированы красными фонарями на принадлежащих им домах, то пусть не сдают свои домовладения под непотребные заведения». Так что название дошло до наших дней, а репутация Фонарного переулка с тех пор значительно улучшилась.
Во многом этому способствовало появление здесь Воронинских бань.
Снаружи они кажутся обычным доходным домом, но внутри – это настоящий дворец пара. Фонарные бани, они же Фонари, были не просто местом для отдыха. Когда в 1863 году в Санкт-Петербурге наконец-то заработал водопровод – общественные бани стали «третьим местом». В них заключали сделки, обсуждали новости, общались и знакомились. Конечно, без сплетен не обходилось, поговаривали о вакханалиях, «афинских вечерах» и других острых подробностях запретного быта. Появилась даже дразнилка: «Дурочка с Фонарного переулочка». Но сплетни эти быстро сошли на нет, в бани ходили добропорядочные граждане и даже великие князья.
О роскоши интерьеров Воронинских бань ходили легенды. Если роскошные пальмы, мраморные ванные, венецианские зеркала были уже привычны богатым аристократам, то удивляли другим, инженерной начинкой. Архитектор Сюзор, известный нам по дому Зингера, создал настоящий технологический шедевр! Помимо вентиляции с подогревом воздуха, здесь были бассейны с регулируемыми уровнем и температурой воды, поступавшей из артезианской скважины, и даже асфальтовое покрытие для хождения босиком. Котлы топились бездымным кардиффским углем, вся кладка здания была выполнена на цементе Роше, который не боялся никакой сырости.
Сам хозяин, Михаил Воронин, отличался множественными талантами и уделял общественному здоровью и гигиене большое внимание, был не только статским советником и предприимчивым купцом, но также выдающимся ученым-биологом, основоположником российской микологии и фитопатологии.
В свое новое детище он вложил 200 тыс. рублей. Бани за первые десять лет работы приняли 433 тыс. посетителей, их считали одними из лучших в Европе. Уже в 1872 году архитектор Павел Сюзор (всего он построил 12 банных комплексов в городе, и каждый со своей изюминкой) получил за проект бань золотую медаль Политехнической выставки в Вене. А сами Фонарные бани стали эталоном. В конце 1870‐х годов власти издали указ, который обязал при строительстве других банных комплексов ориентироваться на стандарты Воронинских.
Но вернемся внутрь, заглянем в интерьеры и удивимся: это Версальский дворец или обычная петербургская баня? В женском отделении можно было отдохнуть, устроившись на мебели в стиле Людовика XVI, комнату отдыха украсили терракотовыми статуями авторства Йенсена, пространство было светлым благодаря огромному окну с венецианскими матовыми стеклами, выходившему в Фонарный переулок. На лестнице при входе гостей встречало чучело медведя. Убрали его только в 1950‐х годах. Можно было выбрать класс в соответствии с достатком: по 3, 5, 8 и 15 копеек и т. д. Если хотелось шика – были доступны пятикомнатные номера за 6 рублей, как месячная зарплата гувернантки.
Поговаривали, что подобные номера часто снимали великие князья, мы не осуждаем, по статусу им положено.
Если судьба не была благосклонна и родились вы не в императорской семье, приходилось довольствоваться номером за 30 копеек.
«В тридцатикопеечных мужских банях имеются: просторная передняя, отдельное помещение для прислуги, комната для парикмахера и мозольного оператора, раздевальная, разделенная дубовою триповою перегородкою на отдельные купе с одним или двумя диванами, со столиком и зеркалом; купе снабжено плотными занавесями, которые совершенно отделяют каждого посетителя; у долевой стены устроена печь, сложенная из писаных изразцов и окруженная изразчатою же скамейкою. При раздевальной имеется особая уборная с ватерклозетом и умывальником; из последней комнаты два входа ведут в просторную мыльную, в которой поставлены липовые скамейки для моющихся и устроены мраморные ванны, шкаф с дождями и душами, паровой шкаф и довольно значительных размеров бассейн с проточною водою, для плавания. Рядом с мыльною имеется парильная, с холодными душами, полком и особой конструкции печью…»
Отлично, продано! Если клиент заказывал услугу парения – банщик вызывался при помощи специального звонка. Пока гости очищали душу и тело – их одежды могли очиститься в прачечной, их сушили и гладили всего за 1 копейку. Можно было выбрать не только стиль парения – но даже и мочалку по своему предпочтению. Вот вы когда-нибудь встречали кокосовые мочалки? А в Фонарных банях они уже были, правда, изготавливались они на канатной фабрике Гота из манильской чесаной пеньки и «сия мочала употреблялась исключительно дамами». За хранение одежды, за веники нужно было платить, расчески выдавались бесплатно. Это кажется немыслимым, но штат бани – на минуточку! – насчитывал 500 (!!!) человек. В советские годы ситуация поменялась: в бани № 43 (так их переименовали) было очень сложно попасть, они считались «блатным» местом. Бывало, что в определенные дни билеты в кассе не продавались, а пускали «своих», знакомых сотрудников.
Таким завсегдатаем из петербургской богемы был Сергей Довлатов.
«Как-то мы сидели в бане. Вольф и я. Беседовали о литературе. Я все хвалил американскую прозу. В частности – Апдайка. Вольф долго слушал. Затем встал. Протянул мне таз с водой. Повернулся задницей и говорит: „Обдай-ка!“»
Так вот дело происходило как раз в Фонарных, писатель действительно часто бывал там вместе со своим другом поэтом Сергеем Вольфом. Банная традиция здесь продолжается и по сей день. Фонарные недавно отреставрировали, и каждый может перенестись в XIX век и почувствовать дух времени.
Набережные и каналы
Дворцовая набережная
• Где императрица собственноручно пекла Петру I его любимые пироги.
• Какого цвета на самом деле был Зимний дворец.
• Как Анна Иоанновна однажды устроила ледяную свадьбу в Ледяном дворце и что из этого вышло.
Путешествуя по страницам этой книги, мы бывали и на загородных дачах, и в самых криминальных районах города. В этой главе нас ждут золото, балы, кринолины и шикарные дворцы – ведь мы отправляемся на Дворцовую набережную.
Дворец на голландский манер
Одно из первых зданий, встречающих нас в самом начале Дворцовой набережной, – голландский дворец Петра I. Скромное по императорским меркам здание всего из 14 комнат служило резиденцией царю и его семье в летнее время, с мая по октябрь, и получило имя Летний дворец. Построена эта его версия на месте бывшей шведской усадьбы майора Эриха Берндта фон Коноу в царском огороде, видимо, отсюда Пётр I наблюдал из окошка за своими чудными фонтанами-пранками и потехами. Царь после путешествия по Англии и Голландии, конечно, хотел популяризировать европейский стиль жизни среди своего населения. И начал, помимо обривания бород, прежде всего со своего собственного быта: построил летнюю резиденцию, как полагается европейскому монарху, в благоустроенном саду по проекту швейцарского инженера, перестроившего Петропавловскую крепость, – Доменико Трезини. В то время архитектор разработал типовые каменные проекты для новой петербургской знати. Этот дворец очень похож на них.
Что же он собой представлял? Это был двухэтажный дом с черепичной кровлей, флюгером с Георгием Победоносцем, большими золочеными оконными рамами и двадцатью девятью барельефами на фасаде, выполненными по проекту берлинского архитектора и скульптора Андреаса Шлюттера. Государь их лично заказал, и, видимо, сам выбрал мифологические сюжеты: они отсылают к Северной войне, но очень завуалированно. Например, в амуре со слоном, современники Петра сразу узнавали российского императора и шведского короля Карла XII, а вот нам сегодня эти отсылки не всегда понятны. Царь следил за работами скрупулезно, контролировал рабочих и раздавал указания: как правильно дворец оштукатурить, какими плитками выложить поварни, как украсить лестницу, где устроить погреба.
В Летнем дворце царь принимал послов и проводил торжественные празднества. Нижний этаж занимал он сам, верхний – Екатерина с детьми. У Екатерины на втором этаже была собственная кухня. В этой кухне большая русская печь, в которой, по легенде, императрица собственноручно пекла Петру его любимые пироги.
С летнего на зимний
О Зимнем можно говорить много, ему посвящают огромные монографии. Мне, как исследователю быта и повседневной жизни, интересна эта его составляющая.
Начнем мы с цвета Зимнего дворца. Можете ли вы представить себе это здание каким-то еще, кроме эталонного бирюзового? А большую часть истории дворец был охристый или цвета старой слоновой кости.
Более того, этот Зимний даже не первый, и не второй по счету.
Считается, что первый дворец здесь появился при Петре I. Был он, скорее, похож на дом зажиточного горожанина, как и Летний дворец. Вскоре дом, который Петру был не по душе, стал еще и слишком тесным для большого круга посетителей. Меншиков стал куратором новой стройки, пока царь был в разъездах. Вполне возможно, что он дорисовал план дворца, так как тот стал подозрительно похож на его собственный. Постройку прозвали «Свадебные палаты», именно там прошла свадьба Петра и Екатерины. На крыльцо этого здания можно было подниматься прямо с лодки, используя Зимнюю канавку для передвижения. До сих пор историки спорят, стоит ли современный Зимний дворец на фундаменте этого, старого, или же чуть ближе к Неве. Кардинальные перемены в облике здания происходят, когда к власти приходит Анна Иоанновна, любительница блеска, роскоши, танцев и торжественных приемов. О десятилетнем правлении Анны Иоанновны мало лестных отзывов – уж очень любила императрица веселиться и не жалела на это денег. Неудивительно: в 17 лет Анну выдали замуж за герцога Курляндского, но через несколько месяцев он скончался, а юная герцогиня оказалась на 20 лет в обедневшем имении покойного мужа. Получив в свое распоряжение Российскую империю, Анна Иоанновна бросилась наверстывать упущенное – начала устраивать пышные балы. Дошло до того, что расходы на праздники и содержание двора в десятки раз превысили суммы, которые выделялись на финансирование армии и флота.
Шутихи и шуты
Причуд у императрицы хватало. Любила она, например, страшные истории: заснуть не могла без того, чтобы не послушать одну из них. По ее приказу отовсюду свозили «говорливых баб», которые умели сочинять жуткие сказки про разбойников, убийц и грабителей.
Анна также собрала в качестве свиты людей со всяческими дефектами, есть версия, что так она выглядела красавицей на их фоне, ведь ее внешность была неидеальной, по описаниям современников: «Императрица Анна толста, смугловата, и лицо у нее более мужское, нежели женское», – так описывал ее испанский дипломат герцог де Лириа. Среди шутов, развлекавших императрицу, встречались карлики, великаны, горбуны и сквернословные бабки, а также представители других национальностей. Любимой диковинкой императрицы стала то ли калмычка, то ли камчадалка Авдотья Буженинова. Она была «исключительного уродства» подарком Анне Иоанновне от кабинет-министра Артемия Волынского. Поговаривали, что шутихе дали прозвище Буженинова, так как вместо парфюма она источала запах топленого сала, и кожа девушки сально блестела. Буженинова утверждала, что у ее народа такие традиции: не мыться, а мазаться жиром. Возможно, это была лишь легенда, которая позволяла Авдотье избежать приставаний жаждущих романтики любителей необычной внешности шутих. И правда, такая хитрость помогла Дуне вызвать отвращение, ею брезговали даже другие шуты, с ее силой и озлобленностью она могла дать отпор. Как-то раз Анна Иоанновна решила Авдотью выдать замуж смеха ради. Женихом выбрали грустного, скромного шута поневоле, князя Михаила Алексеевича Голицына. В шуты его занесла история любви, он женился на итальянке и ради нее принял католичество. Считается, что это очень разозлило весьма строгую к иным вероисповеданиям Анну Иоанновну, которая посчитала поступок князя вероотступничеством и жестоко покарала, приказав стать ее шутом или, при отказе, пойти на казнь.
Императрица была серьезна: как-то при ее правлении сенат осудил на сожжение заживо смоленского купца Боруха Лейбова и обращенного им в иудаизм капитан-лейтенанта Александра Возницына. Так и князь Голицын из почтенного рода стал дураком-шутом по прозвищу Квасник, он обслуживал за столом императрицу. Но на этом его страдания не закончились, придворные насмехались над князем, давали пощечины, плевали в лицо, заставляли носить шутовской колпак и как апофеоз издевательств – решили женить на «вонючей уродке» Бужениновой.
Анна Иоанновна хотела, чтобы торжество вошло в историю как одно из самых пышных и необычных. Для свадьбы возвели настоящий Ледяной дворец, причем температура той зимой стояла жутко холодная. Императрица задумала, что новобрачные проведут в ледяном доме брачную ночь и, скорее всего, замёрзнут насмерть.
По такому торжественному случаю наняли архитектора, и началось строительство 6-метрового в высоту дома из гигантских ледяных блоков, которые спаивали между собой, подливая горячую воду. Дворец стоял между Адмиралтейством и Зимним дворцом, украшен он был ледяными статуями, а внутри были гостиная, спальня, буфет и туалет. Посуда и мебель были ледяные, включая подушки и матрасы, но на этом не всё. Ледяной была даже еда, ее, как бутафорскую, разрисовали красками. Для торжественности момента построили и другие диковинки: ледяные пушки, которые били настоящими ядрами с порохом, дельфинов, у которых из пастей били струи горящей нефти, и огромного ледяного слона. «Сей слон внутри был пуст и так хитро сделан, что днем воду, вышиною в двадцать четыре фута, пускал, которая из близ находившегося канала адмиралтейской крепости трубами проведена была, а ночью, с великим удивлением всех смотрящих, горящую нефть выбрасывал. Сверх же того, мог он, как живой слон, кричать, каковый голос потаенный в нем человек трубою производил». И вот в холодную февральскую ночь 1740 года свадьба состоялась. Молодожены ехали в клетке, которую тащил на себе слон, а за ними 300 человек разных народностей России в парах: они были наряжены в костюмы своего региона, а везли их «на оленях, на собаках, на свиньях» и других непривычных нам животных. После венчания в церкви и буйного пиршества Михаила и Авдотью отправили ночевать в Ледяной дворец и уложили на ледяную постель – страже приказали молодоженов из этого жутковатого «иглу» не выпускать. Учитывая жуткий мороз, шансов не замерзнуть было мало, но ходил слух, что Авдотья смогла обменять у караульного жемчужное ожерелье, подарок императрицы, на теплый тулуп. После шутовской свадьбы Дуня и Михаил зажили вместе, и, возможно, это была любовь. Поговаривали, что Голицын перестал быть депрессивным и беззащитным, прославился своими шутками, которые потом пересказывали придворные.
«Кажется, я вас где-то видела», – сказала Голицыну как-то дама. «Конечно, сударыня, я там весьма часто бываю», – немедленно отозвался шут. Об одном художнике судачили: пишет отличные картины, а дети-то у самого некрасивы! Квасник, услышав это, пожал плечами: «Ничего удивительного: портреты он делает днем, а детей ночью».
Переодевания в мужчин
Спустя всего несколько месяцев после «дурацкой свадьбы» и смерти Анны Иоанновны пришла новая правительница, Анна Леопольдовна. Она считала, что «нечеловеческие поругания» над «дураками» нужно запретить, и распустила свиту шутов.
Следующая императрица, Елизавета Петровна, продолжила перестройку дворца. Переделывать работу Растрелли позвали… самого Растрелли. Почему бы и нет, архитектор был угоден любой власти и невероятно талантлив. Барочные завитки, лепнина, ажурность и кружевные детали, но одновременно с этим небывалый размах, многометровые анфилады, зеркала и позолота стали приметами растреллиевского стиля. Вместо сотни комнат теперь во дворце было выше полутора тысяч.
Роскошные балы, которые проводились Елизаветой в ожидании завершения строительства, были порой очень экстравагантными. Тогда она жила во временном Зимнем дворце.
Елизавета Петровна устраивала балы-маскарады, слава которых гремела на всю Европу. Сама она очень любила наряжаться в мужчину, ей, стройной и изящной, чрезмерно шел подобный наряд. В ее гардеробе имелись костюмы французского мушкетера, казацкого гетмана и голландского матроса. Называя это действо метаморфозой, императрица просила своих гостей поступать так же, поэтому дамы приходили в мужских костюмах, а мужчины – в пышных женских платьях. Масок гости не надевали. По воспоминаниям современников, Елизавета Петровна ввела такие правила, поскольку ей самой очень шел мужской наряд: в нем она была изящна и стройна. Во время правления Екатерины II маскарады проходили несколько раз в неделю, причем даже в частных домах. Зачастую императрица не предупреждала о своем присутствии и скрывалась под обличьем римской богини или в традиционном русском костюме, мода на которые благодаря Екатерине Великой сильно возросла.
Были также и регулярные пятничные праздники в Зимнем дворце, на которые съезжалось до 4 тысяч человек. К организации карнавала подходили масштабно: помимо буфета, гостям предоставляли карусели и даже костюмы, которые выдавали на месте случайным образом. Можно было на один вечер стать мельницей или башней.
Срывать маску было запрещено, это вызвало бы всеобщее возмущение. Пошить маскарадный костюм – дело недешевое, к примеру, Николай I сшил для себя костюм мандарина, не фрукта, как вы могли подумать, а китайского вельможи. Его описывают вот так: «с искусственным толстым животом, в розовой шапочке, с висящей косой на голове», а создавал его костюмер театра Балте. За китайское платье для праздника в 1837 году отдали 865 руб., парикмахеру – 70 руб., одна только китайская шапка обошлась в 40 руб. Весь костюм императора стоил 975 руб., в пересчете на современные деньги получится около миллиона.
Тематика маскарадов и декорации были на высшем уровне, словно огромное театральное действо: в 1770 году в честь визита брата короля Пруссии на маскарад приезжали в зеркальных каретах, даже соорудили копию Везувия, исторгающего пламя. В другой раз Потёмкин придумал маскарад по мотивам «Тысячи и одной ночи», так на нем одних только свечей сожгли на 70 тысяч, и за воском из Петербурга пришлось послать в Москву – не хватило. Примерно в те же годы Екатерина начала собирать искусство. Эти работы и стали ядром Эрмитажа. Одной из значимых сделок стала покупка коллекции премьер-министра Великобритании. Как ни противилась британская общественность, 204 картины благополучно доехали до Петербурга. Ценнейшие произведения разместили в укромных комнатах Зимнего дворца.
Коллекцию прозвали Эрмитаж – место уединения. На тот момент всё это действительно предназначалось скорее для уединенного созерцания самой императрицей и ее приближенными. Посмотреть коллекцию обычным людям было почти невозможно. Даже если вы – ну, например, Александр Пушкин. Он смог прогуляться среди великого искусства, как мы с вами, только после уговоров Василия Жуковского – он тогда имел влияние при дворе. Для обычных посетителей Эрмитаж открылся лишь через десятки лет после посещения Пушкина – в 1852 году – при Николае I.
В его времена популярность маскарадов пошла на спад, а при Александре III карнавалы и вовсе прекратились. Возродил эту традицию и провел самый большой маскарад в истории России Николай II. Это был грандиозный бал в 1903 году, тематикой которого стала эпоха Алексея Михайловича. Так в Зимнем дворце отмечали 290-летие династии Романовых. Придворные получили указание явиться на бал в одеждах XVII века. «Очень красиво выглядела зала, наполненная древними русскими людьми», – записал Николай в своем дневнике. Танцевали в костюмах допетровского времени, со вставками из самоцветов, обшитыми дорогим мехом и жемчугами. Дамы – в кокошниках и сарафанах, кавалеры – в костюмах стрельцов и сокольничьих. Сам Николай II был переодет в царя Алексея Михайловича: на нем сверкал кафтан из золотой парчи, царская шапка и жезл. Александра Фёдоровна была переодета в царицу Марию Ильиничну. Даже танцы в программу были добавлены тематические: русский, хоровод и плясовая. Лучшие фотографы города создали фотокарточки, которые рассказывают нам и по сей день об этом грандиозном событии.
Помимо балов, экспонатов и людей, в Эрмитаже также всю его историю жили кошки и коты. Они – неотъемлемая часть дворца, почти живая архитектурная частичка, – они тут резвятся, мяучат и, самое важное (!), гоняются за мышками еще со времен Елизаветы Петровны, заказавшей его постройку. Она издала «Указ о высылке ко двору котов». А при Екатерине Второй с появлением музея у котов и кошечек появился титул «охранники картинных галерей». Сейчас в Эрмитаже около 50 мяучащих комочков любви, они гуляют повсюду, кроме самих выставочных залов.