• Почему Павел I назвал свой дворец замком и от чего пытался в его стенах защититься.
• В честь кого назвали скульптуру «Чижик-пыжик».
• Куда постоянно убегали кони Клодта с Аничкова моста.
Фонтанка – это квинтэссенция петербургской красоты. Мосты, невероятные аристократические особняки всевозможных эпох и стилей с собственными причалами, прямо как в Венеции, мистический Инженерный замок, знаменитый Измайловский сад, куда приезжали развлекаться петербуржцы. Жить и строить здесь дома было престижно с самого основания города. Появилась даже поговорка: «Лучше иметь доходный дом в Петербурге, чем золотой прииск в Сибири».
Сложно поверить, что когда-то здесь проходила южная граница города со шлагбаумом у Аничкова моста, где прибывающих в столицу просили показать документы. А сама река называлась по-другому, Безымянным Ериком.
Заглянем в особняки и дворцы ярчайших людей прошлых веков, а начнем с Михайловского замка. Вокруг него целый шлейф из мифов и мистики, и до конца не ясно, что же происходило в этом загадочном здании, появившемся на месте дворца Елизаветы Петровны в 1801 году.
Расскажем историю, которая звучит наиболее правдоподобно. Император Павел I, нелюбимый сын Екатерины II, очень боялся дворцового переворота. Настолько сильно, что решил построить замок, окруженный рвом с поднимающимися на ночь мостами, тайными ходами и черными лестницами. На всякий случай эскизы Павел тоже подготовил сам. Место он выбрал далеко непростое, именно здесь он родился, именно здесь его матушка провозгласила свержение отца Петра III, и так вышло, что именно здесь спустя 46 лет над ним самим расправились заговорщики. Как гласит предание, Павел, склонный к болезненному мистицизму, сказал однажды: «Хочу умереть там, где родился».
Стройке отдавался приоритет над всеми остальными, их пришлось остановить. Материалы изымали насильно: мрамор тащили из Исаакиевского собора, наборный паркет – из Таврического дворца, а из Царского Села, из дворца в Пелле и от Академии художеств доставляли декоративный камень, колонны, фризы и скульптуры. К участию в стройке привлекли почти шесть тысяч человек, уж больно торопился Павел уехать из Зимнего дворца, это стало его одержимостью. Рабочие строили днем и ночью при свете факелов. Мечту императора приводил в исполнение итальянец Винченцо Бренне, который дорабатывал эскизы Баженова, а в помощниках у него числились такие архитектурные звезды, как Карл Росси, Чарльз Камерон и Джакомо Кваренги – вот это, конечно, состав!
Почему же он Михайловский и замок, если строился дворец для Павла I? Время легенд!
Существует версия, что караульному солдату Летнего дворца, где родился Павел I, привиделся сияющий юноша и повелел передать императору свою волю: на данном месте «воздвигнуть храм и дом во имя архистратига Михаила». Как и когда об этом случае узнал Павел – загадка.
Но одно мы знаем точно: свой дом он замышлял как настоящую неприступную крепость. Слово «замок» тоже выбрано неспроста: принявший титул Великого магистра Мальтийского ордена, Павел I все свои дворцы именовал «замками». Внутри он планировал принимать мальтийских рыцарей, для них подготовили парадные апартаменты.
В целом план удался. С четырех сторон стены окружал ров из рек и каналов. Входные мосты на ночь поднимались, чтобы даже жук не проскочил. Страх этот можно объяснить: Павел боялся повторить судьбу своего отца. По городу пошел слух, что на Смоленском кладбище юродивая предсказывала императору скорую смерть, по ее пророчеству, жить ему столько лет, сколько букв в тексте изречения над главным фасадом Михайловского замка.
Недолго продлилось счастье императора в его безопасном уютном форте.
В Михайловском замке он прожил только 40 дней, успев провести один веселый маскарад. Заговорщики застали императора в его спальне и задушили шарфом, после отказа мирно отречься от престола. «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ» гласила надпись на фасаде, в ней 47 букв, столько исполнялось императору в 1801 году.
Рядом с таким трагичным и масштабным местом находится еще одна важная точка на Фонтанке, «Чижик-пыжик», появившийся здесь в 1994 году. Чижик присел в свое уютное гнездышко на карнизе набережной Мойки по инициативе грузинского режиссера и скульптора Резо Габриадзе и архитектора Славы Бухаева.
Легендарный символ Петербурга возник из известной песенки «Чижик-пыжик, где ты был?»
Считается, что смешная частушка появилась из-за студентов Императорского училища правоведения, располагавшегося неподалеку. Они носили мундиры зеленого цвета с желтыми петлицами и обшлагами. За расцветку этого самого мундира, напоминавшую оперение чижа, и за пыжиковые шапки студентов училища горожане называли чижиками-пыжиками. Кстати, именно в этом училище учились братья Пётр и Модест Чайковские. Когда Пётр Ильич Чайковский, бросив училище, поступил в консерваторию, его дядя гневно воскликнул: «А Петя-то, Петя! Какой срам! Юриспруденцию на гудок променял!»
После уроков учащиеся собирались на пирушки в местных трактирах, а после компании веселых, подвыпивших парней гуляли по набережной реки Фонтанки. Слава студентов настолько разошлись по городу, что их «подвиги» запечатлела народная песенка.
Хотя некоторые историки находят упоминания песенки и до появления училища. Теперь сюда съезжаются туристы со всего мира, чтобы бросить монетку. Если она приземлится на постамент с «Чижиком-пыжиком» – желание сбудется. Кто-то так сильно верит в эту примету, что за 30 лет «Чижика-пыжика» похищали семь раз, но каждый раз скульптура возвращалась на место или восстанавливалась заново.
Продвигаясь вперед по набережной Фонтанки, мы добрались до пересечения ее с Невским проспектом, где стоит поговорить о двух великолепных дворцах.
Первый из них – Аничков. Интересно расположение этого дворца: на Невский проспект он выходит не фасадом, а боковой стеной. Почему так получилось? Потому что в годы его постройки главными считались не наземные дороги, а речные, и каждый уважающий себя дворянин должен был появляться в свете на собственной лодке. Логичный вопрос – откуда название? Может быть, от какой-то «Анечки»? Всё гораздо проще, дворец получил имя от Аничкова моста, а тот назвали в честь его строителя командира Михаила Аничкова. Ему еще в 1715 году посчастливилось получить приказ от Петра I на строительство моста и заодно шикарную возможность вписать свое имя в историю. Аничков дворец, с устроенным рядом садом, фонтанами и цветниками очень напоминал Петергоф. Вдоль канала возвели две галереи-колоннады, а над фасадом, выходившим к Невскому проспекту, появился невероятной красоты висячий сад. Дворец Елизавета подарила своему главному фавориту Алексею Разумовскому, он был ее сподвижником в перевороте и помог ей прийти к власти. Дворец строился больше 10 лет, и заканчивал его придворный архитектор Бартоломео Растрелли. Подарок этот оказался прощальным, у Елизаветы к этому моменту появился новый фаворит – Иван Шувалов.
Дворец дарили-передаривали или продавали друг другу с десяток раз. Например, Екатерина II, выкупив здание у Разумовских, передарила его уже своему любимому – Григорию Потёмкину. К подарку были присовокуплены 100 тыс. рублей на обустройство дворца «по вкусу». Именно в те годы в галерее с тропическими растениями стали давать знаменитые «вольные маскарады», которые гремели на весь город, в них принимали участие одновременно сто музыкантов, а число гостей доходило до двух тысяч. Императрица приходила туда обычно в седьмом часу, она прогуливалась, говорила с некоторыми знатными особами, садилась к игре.
Однако наступил 1776 год, и фаворит императрицы решил избавиться от своего подарка, отдав предпочтение Таврическому дворцу. Екатерина, узнав, что дворец продан, выкупила его обратно и вернула Потёмкину, а заодно спасла своего бывшего фаворита от банкротства. Императрица решила, что негоже отказываться от царских подарков. Говорили даже, что Екатерина и ее любимый граф таким образом «отмывают» казенные деньги. Год спустя Григорию, видимо, вновь потребовались деньги, и он навсегда избавился от своего подарка, предпочтя распорядиться большой суммой денег по-другому.
Яркая переделка дворца произошла при Николае Павловиче, для которого Александр I в качестве свадебного подарка купил этот дом и нанял для его перестройки архитектора Карла Росси.
В 17 залах заново расписали плафоны, стены затянули штофом, атласом и бархатом. В других помещениях стены расписали под мрамор, установили новые печи, камины, мебель, люстры, бра и торшеры. Абсолютно все предметы интерьера делали по рисункам Росси.
В 1825 году Николай стал императором, а на следующий год дал Аничкову дворцу статус императорского. Он продолжал месяцами жить здесь. Дворец называли «собственным Его Императорского Величества».
Именно при Николае I в Аничковом дворце проходили балы, которые так не любил А. С. Пушкин и которые так любила его жена Наталья Николаевна. В апреле 1838 года здесь проходила лотерея, в качестве выигрыша в которой была картина К. П. Брюллова «В. А. Жуковский». Вырученные от проведения лотереи деньги пошли на выкуп крепостного Т. Г. Шевченко. Именно тут А. С. Пушкин зачитал Жуковскому недавно дописанную поэму «Руслан и Людмила». Аничков дворец очень полюбился и другому императору, Александру III, который оказался здесь волей судьбы и трагического случая. Его брат, наследник престола Николай, был помолвлен с дочерью короля Дании, принцессой Софьей Дагмар. Но во время путешествия по Италии он сильно заболел и спустя полгода скончался. Объединенные общим страданием, Александр и Софья полюбили друг друга и сделали этот дворец своей резиденцией, когда Александр III взошел на престол.
Вернемся к истории Аничкова моста и, конечно, его прытких коней – творения Петра Клодта. Современники и не подозревали, что мальчик, выросший в Омске, сын потомственного военного, так любивший мастерить резные поделки лошадок из дерева, прославится на весь мир и получит звание почетного члена художественных академий Берлина, Рима и Парижа. Пётр пошел наперекор семейной традиции – и вместо военного поприща решился искать себя в мире искусства, поступив вольнослушателем в Академию художеств. Лошадей он обожал с детства, поэтому изображал их с наибольшим рвением. Его талант заприметил император Николай I и дал ему заказ на создание колесницы богини Победы для украшения Нарвских ворот. Пётр Карлович проявил себя великолепно и мастерски справился с задачей, став любимцем императора.
«Укротители коней», украшающие Аничков мост, – тоже заказ государя.
Причем скульптуры так понравились, что были отправлены как дипломатические подарки. Так что на одной стороне моста долгое время стояли бронзовые статуи, а на восточной части – гипсовые копии. Клодт сделал вторую пару бронзовых статуй, но их Николай I послал в подарок прусскому королю. Затем еще одну – их отправили в Неаполь. Тогда скульптор решил, что больше эта эпопея продолжаться не может – и создал новые статуи, в этот раз повествующие об укрощении мощных, неподдающихся силе человека коней. Существует городская легенда, которая гласит, что Клодт спрятал лицо одного из своих недоброжелателей прямо под хвостом одного из вздыбленных коней. Правда, другие уверены, что это профиль Наполеона, а поместили его туда по указу свыше, чтобы унизить самолюбивого французского императора. Как бы то ни было, проходя мимо моста, можно увидеть туристов, заглядывавших под хвост коню, и вспомнить о талантливом шутнике Петре Клодте.
Дом-торт с оттенками грусти: дворец Белосельских-Белозерских
Ярчайший дворец на Фонтанке, несмотря на свои позитивные тона и праздный вид, так и не осчастливил своих владельцев.
Белосельские-Белозерские были потомками Рюрика, уральскими горными заводчиками, богачами, и жили в подобающем эпохе классическом идеальном дворце.
Когда пришла мода на барокко – обустраивать дом позвали Андрея Штакеншнейдера, любимого зодчего Романовых. Он провозгласил: «Единственная моя цель – построить нечто похожее на Строгановский дворец». Новому хозяину, Эсперу Белосельскому-Белозерскому, идея эта понравилась. Замысел удался, получился нарядный дом с красивейшей ажурной волной лестницы, великолепными мраморными каминами и вереницами из огромных зеркал, в которых, считалось благодаря сверхтонкому слою серебра, люди выглядели моложе своих лет. Современники называли дворец Белосельских-Белозерских «одним из красивейших частных домов столицы как по внешней, роскошной архитектуре, так и внутреннему великолепию покоев». Эспер был чрезвычайно богат, так как мать, Анна Козицкая, была наследницей богатейшего купца-горнопромышленника, владевшего 15 металлургическими предприятиями на Урале – Ивана Мясникова. В общем, мог он жить-поживать и беды не знать в этом прекрасном особняке. Жаль только, что сам Эспер не успел насладиться дворцом и скончался из-за тифа, который он подхватил на работе, делая ревизию лазаретов Николаевской железной дороги.
Его супруга Елена Павловна, ветреная особа, не хранившая верность в браке, горевала недолго и вскоре переехала к новому мужу, князю Василию Кочубею, а дворец на Невском оставила для развлечений. Будучи статс-дамой и фрейлиной императрицы, она была законодательницей мод и светской львицей. По размаху и пышности балов княжеский особняк можно было сравнить только с Зимним. К тому же сюда частенько заглядывали венценосные особы из соседнего императорского Аничкова дворца.
Белосельские-Белозерские слыли поклонниками литературы и различных искусств, каждый из них владел каким-нибудь музыкальным инструментом. Здесь регулярно выступали знаменитости – например Антон Рубинштейн и Ференц Лист. А хозяева по последней моде немного коверкали русский язык на английский манер.
На балах нередко завязывались знакомства с «нужными людьми», с их помощью часто делалась карьера. Но главное, конечно, на таких балах были танцы.
Домашние балы были менее многолюдные и более уютные. Можно было рассмотреть большую коллекцию картин в галерее. Некоторые из них украшали концертный зал, кабинеты, приемные, столовые. Посидеть в уютных креслах, отдохнуть, пообщаться с гостями и хозяевами дворца.
Постоянными гостями во дворце были Александр III с супругой. В то время как император играл в вист или вел непринужденную беседу, императрица Мария Фёдоровна упоительно танцевала в Зеркальном зале. Поговаривали, если ее не остановить, – кружиться под музыку она могла до бесконечности… Но это нравилось не всем. Когда государю надоедали бесконечные танцы, его адъютант по одному вызывал музыкантов из оркестровой ложи и оплачивал их работу, только чтобы они больше сегодня не играли. В конце концов музыка прекращалась – можно было ехать домой. Как убывали музыканты, так убывали и средства на такую праздную жизнь у Белосельских-Белозерских. Пока громыхали балы – металлургические предприятия Урала, наследие предприимчивого предка, приносили все меньше прибыли. В итоге дворец за долги перешел Романовым.
Новым хозяином стал великий князь Сергей Александрович, впоследствии ставший московским генерал-губернатором и убитый эсером-террористом Каляевым прямо у Кремлевской стены. Сергей Александрович прославился как очень набожный человек и в то же время ярый антисемит. Во дворце он прожил всего семь лет, после чего Сергея назначили генерал-губернатором Москвы. Его неоднозначные решения вызывали много вопросов: например, он распорядился выслать из Москвы евреев. Еще одним мрачным эпизодом в истории его карьеры стала организация праздника на Ходынке в честь коронации племянника, Николая II. Как мы помним, трагедия, в результате которой погибла тысяча человек, оказалась одним из темных пятен правления последнего императора. Конечно, после подобных событий Сергей Александрович нажил себе тысячи врагов. В результате 4 февраля 1905 года он погиб из-за взрыва бомбы террориста из боевого отряда партии социалистов-революционеров – Ивана Каляева. После гибели Сергея Александровича его супруга Елизавета Фёдоровна обратилась к религии. Продав все украшения, она на собственные средства выстроила в Москве Марфо-Мариинскую обитель милосердия, где и поселилась как одна из монахинь в миру.
Египетский мост
Было время в Петербурге, когда в моде был не хай-тек и неон, а фараоны и сфинксы. Тогда и построили два инженера с неегипетскими именами мост-загадку, по концам которого сидели мощные стражники-сфинксы с удивительной шестигранной формы фонарями. Инженеров звали Вильгельм фон Треттер и Василий Христианович, и их творение удивляло прохожих и вызывало бурю эмоций: всем хотелось расшифровать иероглифы, разглядеть порталы и колонны в стиле древних гробниц фараонов.
К сожалению, мы с вами этого всего не увидим. От старого моста остались только сфинксы работы скульптора Соколова, изготовленные на заводе Берда, прославленного промышленника и владельца лучшего литейно-механического предприятия Петербурга.
Его имя было символом успеха – на вопрос «как ваши дела» петербуржцы лукаво отвечали: «как у Берда, только труба пониже да дым пожиже». Инженером он был абсолютно блестящим, строил частные пароходы, владел паровым сообщением по Неве и ее рукавам, а также между Петербургом и Кронштадтом. Встречается мнение, что скульптор лицо сфинкса сваял с реальной аристократки и сказочной красавицы тех времен Елизаветы Алексеевны, супруги императора Александра I. Она слыла музой множества гениев, о ее привлекательности и элегантности ходили легенды, Пушкин посвящал ей свои стихи, и вполне возможно, что именно эта прекрасная дама вдохновила Бетховена на создание «К Элизе».
По греческой же мифологии сфинкс с женским ликом является одним из самых жутких и загадочных демонов. Ведь именно это существо преграждало в Фивах путь одинокому путешественнику и задавало ему загадку: «Скажи мне, кто ходит утром на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех? Никто из всех существ, живущих на земле, не изменяется так, как он. Когда ходит он на четырех ногах, тогда меньше у него сил и медленнее двигается он, чем в другое время?» Того, кто отвечал неправильно, сфинкс либо душил, либо съедал. А ответ был: человек. По легенде, у этих сфинксов есть близнецы, изготовленные тоже на заводе Берда. По одной версии, в них обнаружили брак, поэтому решили продать в частные руки. Теперь они стоят на набережной Малой Невки.
Египет всегда вызывает трепетные чувства, детективные истории поисков кладов, мистических легенд и проклятий фараонов. Мосту через Фонтанку не удалось избежать своей «египетской участи», и его местные жители стали считать проклятым и называть «поющим мостом». Все дело в том, что когда мост покачивался – цепи издавали тоскливые звуки, словно пели заунывную песню.
Город замер в ожидании какого-то подвоха, и вот 20 января 1905 года он случился, это была катастрофа. Этот случай теперь приводят в пример на уроках физики, как эффект резонанса. Так вышло, что в один момент друг другу навстречу мост пересекали кавалерийский эскадрон и два извозчика с пассажирами, как вдруг он обрушился на лед! Никто из пешеходов не погиб, от падения умерли три лошади. Спустя год специальная комиссия установила, что причинами обрушения моста могли быть недостаточная прочность металла на холоде, а также резонанс, возникший из-за совпадения частоты колебаний моста с частотой движущегося эскадрона. И якобы именно тогда и появилась команда «Идти не в ногу!», отдававшаяся любому строю перед входом на мост. Но есть и опровержения истории, говорящие о том, что все солдаты были верхом.