– И мозги, – перебил я Витю.
– А вот это вовсе и необязательно. Мозги должны быть для того, чтобы запоминали рецепты и думали о том, как устроить в постели праздник. А если есть перси, есть жопа, есть ляжки и животик, то мозги – это небольшое, но, соглашусь, очень приятное приложение.
Витя говорил громко, с выражением. Один из цыган внимательно подслушивал. Правой рукой он энергично шурудил в узком кармане джинсов. Хотя… Может быть, мне показалось.
– Вить, может, поменяемся местами, – говорю. – Там и перси, и жопа с ляжками. Все там есть. Даже мозги. Готовить она тебе все равно ночью не будет. Кроссворды погадаете вместе, потом она тебе праздник устроит. А у тебя кто в соседях?
– Мужчина интеллигентного вида. Как зашел, тут же достал фляжку с коньяком и книгу «Как разворовывали Россию». Мне тоже выпить предложил. Лучше бы опытом по разворовыванию поделился. А выпить – пожалуйста… Но я же опытный. Предлагал он исключительно ради приличия. Видно было, как обрадовался, когда я отказался. Жлоб, короче. Слушай… Я местами поменяться согласен. Но мне бы хоть глянуть на соседку твою. Может, и вправду, как ты говоришь, абсолютно ни на что не годится.
Мы выпили виски. Договорились следующим образом. Витя идет в мой вагон. Заглянув в купе, оценивает соответствие Ирины его вкусам. Я дожидаюсь в ресторане. Пока Рюмин шатался по узким коридорам состава, я успел заказать еще. Вернулся он довольным. Ладошки потирал, плечами передергивал.
– Майкл, ни черта ты в женской красоте не понимаешь. Баронесса! Владычица!
– Угу… Баронесса в красных лосинах и майке с пузырями. И ты станешь бароном на ночь. Она попросит обмотать лосины вокруг шеи и делать ей больно. Потом натянет на тебя майку с пузырями и будет ее рвать. Рвать, пока пузыри не полопаются. Один совет… Не занимайся с ней любовью на столике с пивом, лимонадом и печеньем. У меня на нем была любовь с девушкой. Так вот, Ирина и та девушка – как БелАЗ и фольксваген-жук. И что ты думаешь?
– Я думаю, Майкл, что ты пошляк, ничего не понимающий в женской красоте.
– Неправильно ты думаешь. Столик сломался. А если он сломается под тобой с Иришей, то вы пробьете пол вагона и войдете в историю железных дорог мира. И место падения на атласах обозначат.
Я вернулся в купе. Сказал Ирине, что встретил старого друга и его сосед любезно согласился поменяться со мной местами. Она в третий раз произнесла, что ей так и не удалось увлечь меня кроссвордом. На этот раз – с сожалением. Накинув на плечо портплед, пожелал ей счастливого пути.
Моего нового соседа звали Анатолий. А точнее, Анатолий Анатольевич Лушко. Если у меня родится сын, никогда не назову его Михаилом. Он может пойти в меня. И уж точно никогда не назову его Анатолием.
На визитке Лушко было обозначено – «Координатор Форума демократических преобразований России». То есть бездельник. Лушко изучил мою карточку. Судя по взгляду, он не сомневался: я принадлежу именно к тем, кто разворовывает Россию. Вступать с Анатолием в полемику на эту тему не хотелось, такие беседы предсказуемы. Мне довелось общаться с одним сектантом от демократов. Худой, с безумными, как у рыбы-телескопа, глазами. Еще и запах непонятный. Не то лекарство, не то польский одеколон. Когда я назвал одну демократку «б***ью с природным прищуром», он толкнул меня в плечо. Закричал, что она ему как сестра. Не люблю, когда меня толкают. И я был не в том состоянии, чтобы хотелось заснуть или просто уйти по-английски…
Первое, что увидел ранним утром, – поглощающего глазунью Лушко. Трапезу демократ совмещал с чтением. Покачав головой, произнес: «Вот сволочи, а!» Мне показалось, что он завидует тем, кто разворовывает Россию. А злость – от неумения красть так же много и безнаказанно. И все же я был доволен обменом. Читающий Лушко с поджатыми губами лучше корпулентной Ирины, разгадывающей идиотские кроссворды. Да и Виктор обрел свое ночное счастье.
На перроне было многолюдно. Прибывшие брали московский ритм. Резвый шаг, поглядывание на часы, отмашки от наглых таксистов. И тут я увидел Рюмина. Спортивные трико синего цвета, серая байковая куртка с надписью «Harvard University». И абсолютно не гармонирующие с верхом дорогие штиблеты. Витя бежал мне навстречу, на его лице читались испуг и растерянность. Его шатало из стороны в сторону так, будто он всю ночь бродил по вагонам и уже не мог вернуться к прежней походке. Подбежав, он взял меня за грудки:
– Скажи, ты знал? Честно скажи, знал? Я умоляю тебя, скажи мне, скажи… Знал ты или нет? Это конец! Настоящий конец!
– Успокойся, Витек. Успокойся и не ори. У Иры проблемы с венерологией? – последнюю фразу я произнес полушепотом.
– Издеваешься, да? Ты еще и издеваешься…
Мне казалось, он готов расплакаться.
– Витя, объясни мне, что произошло.
Говорил Рюмин захлебываясь.
– Эта сука… Падла эта жирная… б**** на доверии! Скажи, ну как так могло получиться? Она переоделась… Вся в прозрачном была. Потом мы выпили немного. Совсем немного выпили. Я сходил в туалет. Сходил в туалет…
– И сразу появилась резь?
– Иди-о-от! Какая резь?! Потом я ничего не помню. Ничего, понимаешь… И все пропало! Вещи, деньги, кошелек с кредитками и фотографиями Светланы, Ромуальда и Баси. И подарки… Подарки тоже пропали.
Я не знал, кто такие Ромуальд и Бася. Но наверняка их фото было для Вити реликвией. Тот самый случай, когда четко знаешь, что вместо желания заплакать возникнет желание подавить смех. Обратив глаза к небу, я перекрестился. Витю это задело.
– Он еще и крестится… Он у нас верующий. Конечно, пронесло его, вот он и крестится. У него ведь важные переговоры. А я приехал в спортивном костюме и туфлях от Gucci – народ потешать!
– Дурак ты, Витя. Я благодарю Господа, что она с дозой не переборщила. Клофелин такая же опасная штука, как случайные связи в поезде.
Представил себя на месте Рюмина. Спортивный костюм, штиблеты. Плюс моя восточная наружность. Нормальная униформа для уличных торговцев бахчевыми. Только кепки-аэродрома не хватает. У вокзальных грузчиков и то вкуса больше. Не сказать, что я грыз себя изнутри. Но чувство вины ощущал. Человек Витя хороший. Это даже по перечислению украденного видно. Не только деньги упомянул, но и фотографию жены с Ромуальдом и Басей.
– Витя, давай я тебе денег дам и в магазин верхней одежды отвезу.
– Щедрый… Меня человек там встречает. Как я к нему в таком виде подойду? Здрасьте, – скажу, – я Виктор Рюмин, директор элитной гимназии. Хотел провести ночь с женщиной, а она оказалась клофелинщицей. Можем ехать к вам в офис для обмена опытом и претворения в жизнь совместных программ. Так, по-твоему?
– Ты человека этого видел?
– Нет… Зовут Алексей. Мы только созванивались. Он с листком будет. На нем моя фамилия.
Я попросил Витю подождать. Быстрым шагом направился к выходу с перрона. Почти у самых ворот стоял средних лет мужчина. Голова вытянута, глаза бегают. В прижатых к груди ладонях – картонка с надписью «Виктор Рюмин». Я подумал, что в ногах не хватает консервной банки для пожертвований. Текст готовил на ходу.
– Здравствуйте! А я как вижу, вы Рюмина Виктора встречаете. И зовут вас Алексей?
– Именно так. С Виктором что-то случилось?
– Слава богу, с Виктором все в полном порядке! Жив, здоров и чертовски активен! А я его приятель. Дело вот в чем. Буквально перед самым отходом поезда Витя мне позвонил. Знал, что я тем же поездом еду. Просил передать, что выедет на машине. То есть будет он чуть позже и направится сразу в ваш офис. Он очень извинялся за сломанный график. Да… И говорил, что никак не может дозвониться до вашей конторы.
Москвич оказался любопытным.
– Со связью и правда проблемы. И все же, что заставило отказаться от поезда?
– Отказаться заставило приятное событие, – улыбнулся я. – Он же собачник. А у него как раз перед отъездом Баська ощенилась. Жена вся на нервах была. Роды тяжелые выдались. Вот он и решил на машине стартануть.
– Какие все же прибалты обязательные люди. Наш бы и просить никого не стал. Просто бы не приехал, а через день уже позвонил и извинился. А причина задержки и вправду приятная. Мы сами собачники. Знаем, знаем, как нелегко это. Роды, потом щеночки махонькие.
Когда я подходил к вагону, Витя угощался сигаретой у проводницы. Выглядел он немного спокойнее. Судя по трагическому выражению на лице девушки, успел излить ей душу.
– Меня встречали?
– Встречали. Я все уладил. Можем спокойно ехать. Я дам тебе денег и отвезу за верхней одеждой.
– Мне не нужны деньги, и я не хочу ехать за верхней одеждой, – устало проговорил Витя. – У меня в Москве живет двоюродный брат. Обеспеченный и серьезный человек. (Это было сказано специально.) Он даст мне денег и отвезет меня в магазин. Что ты сказал Алексею?
– Я сказал, что ты выехал на машине, что будешь в их офисе к обеду. Он спросил, почему ты отказался от поезда. Я соврал. Соврал во благо. Сказал, что Бася ощенилась, а роды были тяжелыми. И ты остался, чтобы поддержать супругу.
Закрыв лицо ладонями, Витя присел на корточки. Теперь он был еще больше похож на торгаша арбузами. Раздался звук, напоминающий визг.
– Какой ты идиот, Мишка… Бася – это моя сестра. Бася – сокращенное от Барбара. Так звали нашу польскую бабушку. Ты загубил мне всю поездку, Миша. Эта хавронья с клофелином, пропавшие деньги и вещи. Это опоздание на встречу. А вдобавок ты заявил, что моя сестра ощенилась в тяжелых муках.
– Вить, я думал, Бася – это ротвейлер. Извини… Ротвейлер – это, наверное, Ромуальд?
– Ромуальд – это мой сын, Бася – сестра. А ротвейлер Карлис уже полгода как покинул этот мир.
В машине ехали молча. Я попросил водителя остановиться у магазина. Купил Вите бутылку дорогого коньяка. Первый раз за все утро он улыбнулся. Высадили мы его у дома брата. Витька шел по проспекту Мира. Москвичи не обращали внимания на спешащего человека в спортивном костюме и дорогих туфлях, с коробкой коньяка в руках.