тавить такую картину. Не мог вообразить собственное небытие. Приходилось принимать это как данность — факт, что однажды, хочешь не хочешь, ты умрешь. Умереть — это вообще как? И тут он понял. Мысли, именно мысли делали его тем, что он есть. Ведь в действительности он был не плотью, которую видел в зеркале; он был мыслью, которая к этому зеркалу обращалась. Мысли сделали его самим собой — он был всего лишь их проявлением. Мышление — вот жизнь и смерть. Так что умрешь — и мысли тоже умрут, ведь ты перестанешь мыслить. От такого прозрения у него слезы на глазах выступили. Он думал всегда, сколько себя помнил. Сама идея прекратить думать его расстраивала. Не думать — вот что значит умереть. И если уж наступит время, когда я умру, наступит и время, когда я перестану мыслить. Неужто? Он был не уверен. Он просто знал, что есть что-то, называемое смертью. А для него смерть могла быть только отсутствием мыслей. Он был доволен своим телом, но если бы его лишили плоти, оставив сознание, он бы не умер. Так можно жить, думал он. Но все это просто спекуляции. Точное положение дел ему неизвестно — как и никому другому. Вот почему, стоя на балконе своего прекрасного дома, он осознал, что ничего не знает.
Эрика сидела перед зеркалом, готовясь к выходу. Ничего особенного — это будет, конечно, раздача наград, но всего-навсего наград «Сорса»: чисто хип-хоп тусовка, только свои. Она на мгновение опустила лицо и перестала видеть отражение Безупречного в зеркале. А когда снова подняла голову, его уже не было на балконе — только ее лицо мерцало теперь в зеркале, Безупречный исчез. Откуда-то сзади ей на плечо опустилась рука.
Безупречный пришел к ней поговорить. Все эти ужасные мысли сломили его дух. Ему хотелось послушать сестру, подкрепиться ее энергией, вникнуть в ее проблемы и снова почувствовать себя живым. Стоя позади нее, он не удержался и сказал:
— Ты прекрасно выглядишь, Эрика.
— Спасибо, — ответила она.
— Совсем взрослая.
— Ты говоришь, как настоящий отец.
— Иногда я именно так себя и чувствую. — Безупречный и впрямь иногда ощущал себя по-отцовски. Давно уже он был сестре защитником.
— Но ты мне не отец, Майкл, — сказала она, задрав голову, чтобы увидеть его. Глядя на него снизу вверх, она казалась совсем девочкой.
— Да знаю я, знаю, — ответил он ей.
— И я уже не ребенок. Мне двадцать лет.
Эх, будь ты на моем месте, подумал он.
— Знаю, но ты же моя сестренка... Я за тобой с детства присматривал.
— Понимаю, и благодарна тебе за все, что для меня сделал, но больше не нужно меня защищать.
— Я понял, — сказал он. Вообще-то ничего он не понял, но ему хотелось заставить себя понять.
Эрика, не убежденная его слишком поспешным согласием, продолжала:
— Нет, Майкл, правда, послушай меня. Ты уже давно ведешь себя подобным образом, и я устала от этого. Стоит парню ко мне подойти, как ты или Томми тут же вмешиваетесь. Пожалуйста, хватит. Это уже чересчур.
Слушая ее, Безупречный отвел глаза.
— Майкл, я серьезно. Почему это тебе можно жить своей жизнью и найти любовь, а мне — нельзя?
— Послушай, знаю я парней, знаю, как они обращаются с девочками. Ты — единственное чистое создание в этом мире. И я никому не позволю превратить тебя в шлюху.
— Нельзя превратить человека в кого-то, кем он не является. Я не дура. Может, я не самая опытная девушка на свете, но уж мужчин я знаю. Но если жить так, как ты предлагаешь, я никогда никому не смогу поверить. И никогда не найду свою любовь. А я хочу ее найти, Майкл; я хочу любить...
— А я-то думал, что ты и так любишь... да я понимаю, правда, понимаю. Больше никакого давления! — И на мгновение он сам поверил в собственные слова. Как и Эрика.
— Спасибо. — У нее будто камень с души свалился, она обняла и поцеловала брата в щеку.
Мрачные мысли все еще владели сознанием Безупречного, но сейчас не время было ими делиться. А может, Эрика дала ему понять, что с ней делиться не нужно. Но если не с Эрикой, то с кем? Он свихнется, если останется со своими переживаниями один на один.
— А теперь поехали на это шоу. Это будет твой вечер, всех там сделаешь.
Тут в дверях показалась Триш.
— Так вот вы где. А я вас уже обыскалась. Ух, Эрика, выглядишь просто здорово.
— Нет, это ты выглядишь здорово. Правда, она красавица, Майкл?
Безупречный смотрел, как они обе сияли, и на секунду ему показалось, что
он видит близняшек. Неужели они действительно так уж похожи? Да нет — у одной косички, у другой дреды, — но было в обеих девушках что-то общее в чертах и по духу.
— Она прекрасна, но ведь она ненастоящая, — жеманно ответил Безупречный. Триш покосилась на него. Тогда Безупречный подошел и обнял ее. — Да шучу я, милая. Ты отлично выглядишь, просто красавица.
Эрика смотрела на них, радуясь за брата. Триш очень ей нравилась, и ей казалось, что они с братом друг другу подходят. И еще она немного завидовала — ей хотелось таких отношений, хотелось любви. Она больше никого, кроме своего брата, не любила и так ждала, так мечтала полюбить.
— Ну, готов к сегодняшнему мероприятию? — спросила Триш Безупречного, не покидая его объятий.
— Еще как, — ответил он с вызовом.
19
Безупречный стоял с закрытыми глазами, задумавшись. Он не молился — это с ним вообще редко случалось; он обращался к своему подсознанию, такая у него была традиция перед выступлением. Открыв глаза, он увидел вокруг себя рабочих сцены, звукорежиссеров и электриков. Они носились между шнурами, стойками и всякой аппаратурой и в глазах Безупречного были тенью мира знаменитостей. Именно благодаря им вручали, получали и объявляли награды. Изначально по законам хип-хопа исполнитель должен быть сам по себе, но на самом деле у каждого было минимум человека четыре помощников, чтобы справиться с работой, которой и на одного не хватало. Безупречный улыбнулся этому факту и посмотрел на Томми, готового в любой момент поддержать его. Он единственный, без кого Безупречному никак.
— Готов? — спросил Томми, подойдя к другу.
— Да, готов.
— Отлично, потому что сейчас Эбони тебя вызовет.
Эбони была одной из немногих женщин в рэпе. Наверное, самая лучшая среди женщин, конкурировавшая даже с сильнейшими из рэперов-мужчин. Красивая и серьезная, она читала телеги с содержанием, что в ту пору было редкостью. Вот почему ее считали не от мира сего — но и уважали темнокожую красавицу по этой же причине.
Эбони назвала его имя, и заиграл бит с четвертого релиза его ставшего уже «бриллиантовым» альбома. Два друга вышли на сцену. В зале присутствовало тысяч десять зрителей, преимущественно сами работники хип- хоп индустрии. Это усложняло Безупречному задачу: он терпеть не мог выступать перед своими — понимал, что, улыбаясь со своих мест, его мысленно поливают грязью. Все хотят увидеть, как оступится король.
На тот момент Безупречный взошел на Эверест и сделал это за рекордно короткий период. Другим исполнителям нужно было минимум три альбома выпустить, чтобы достичь того же уровня; редкий артист мог продать десять миллионов дисков. Это серьезное достижение даже для целой жизни; добиться этого за один альбом — редкий успех, а за альбом дебютный — просто фантастика. Только благодаря этому Безупречному посвятят целый параграф в книгах по истории музыки. Он знал это, как и многие присутствующие, — за это его и ненавидели.
Безупречному нужно было отвлечься от этих мыслей. Сейчас не время для оговорок — каждая только подхлестнет критиков. К черту их. Завладей миром, Безупречный, давай уже, думал он, пока Томми подстегивал толпу. Бит начался заново, и из самого нутра Безупречный с накалом выдал «Метод безумия».
Это метод безумия,
Форма болезни,
Гребаное движение,
Выгодное и разграбленное.
Его не убьешь
И его не ухватишь.
Я пну его ботинком,
Эй, уже устал от него:
Стоит зарифмовать,
Как оно меняет сюжет,
И его никогда не поймаешь.
Мой глубокий ментал
Пробирает не хуже ментола,
Свои эндорфины
Я возведу в доктрину.
Братья, я ваш доктор,
Безупречный терапевт
Вашего безумия.
Мой мозг — безумная математика,
Везде вижу цифры
И это моя тематика.
Порой считаю, что я король,
А порой, что я тварь.
Так что подумайте,
Пока я тут болтаю,
Может ли думающая тварь
Существовать, не мысля.
Но мне говорят,
Что нефиг об этом думать,
Что просто нужно побрякушками сверкать
И в тюрягу приветы передавать.
Я всего лишь человек,
Так что пою один,
Играю один.
Но игра уже сыграна, чувак,
И я до чертиков зол.
В мире без чувств
Бродят бесы чувств,
И от этого безумия я хочу сбежать.
Но каждое слово — это приговор.
Цепями вяжут строки контракта,
Который мне не изменить,
Даже изменив себя.
Я останусь заключенным системы —
В штате Нью-Йорк
Или в штате рабов и воров.
Слова и надзиратели меня держат взаперти,
Потому что этот мир зол на ниггеров.
Он хочет, чтобы мы не уважали друг друга,
Продавали наших женщин
И нажимали на курок.
А тут наготове у них безумные законы
И безумные тюрьмы,
Безумные пути,
Чтобы держать безумных парней за рабов.
В безумные дни
Безумные негры сходят с ума
По безумным мечтам,
Бешеным диковинам,
Сумасшедшим вещам из сплошного безумия.
Мы бешено любим без планов на будущее,
Сумасшедшие пророки без единого цента,
Сумасшедшие нищие и поэты —
Уже не на плантациях, но по-прежнему рабы,
Рабы по собственному желанию, рожденные в безумии...
Мило улыбайся на камеры, думал он. Нет, это же хип-хоп, лучше быть пожестче. Не буду улыбаться, выражение должно быть злое. Но ему не хотелось что-то изображать, он сдался... пошло все к черту, выгляжу как выгляжу. Лавина вспышек последовала из тысяч фотокамер. Безупречный находился в помещении для прессы. Вспышки так слепили, что его чуть не вырвало. И ничего не поделаешь: Безупречный стал триумфатором церемонии, взял четыре награды, включая «Запись года» и самую желанную — «Текстовик года». Теперь пришлось подыгрывать — нельзя расстраивать прессу. Уж если кто и умеет нагнать эмоций, это они. У них прямо научная степень в этом вопросе, подумал Безупречный. Так что надо мило улыбаться на камеры, или сурово хмуриться, или еще что. Главное, чтобы фотографировали.