— Да в этом, именно в этом. И ни хрена этого не будет. Знаешь, что? Будь умницей и не вздумай ей звонить или приходить сюда. Никогда!
— Эй, друг, ты же это не серьезно...
— Бля, еще как серьезно! Все, я закончил. Спокойной ночи!
И пока ее поклонник не успел вставить хоть слово, Безупречный развернулся и зашел в дом. А обалдевший ухажер остался в одиночестве стоять у ворот. Постоял немного, да и пошел восвояси.
Внутри дом излучал уют, между симпатичными диванами с цветочной отделкой стояла мебель из добротного дерева. Безупречный вошел в гостиную и увидел мать, дремлющую на большой софе. Сразу налево шла лестница на второй этаж, застеленная красной дорожкой. Еще левее — столовая, а дверь прямо напротив вела в кухню. Едва Безупречный успел войти и закрыть за собой, Эрика заговорила с ним с лестницы.
— Ну и что ты сделал, Майкл? Что ты сделал? — напустилась она на брата.
— Это ты о чем? — ответил он с ухмылкой.
— Сам знаешь. Ты с ним на улице разговаривал — и о чем же?
— Просто пожелал братишке спокойной ночи.
— Ага, конечно. Мам! Майкл еще одного парня отпугнул!
Мать очнулась и запахнула халат. Это был один из ее редких выходных. Когда работаешь на двух работах сразу, сон становится роскошью. Вот почему ее лицо выглядело таким заплывшим и усталым, хотя ей было чуть за сорок. Привыкшая к бодрствованию, она не могла полностью расслабиться. Потревоженная в своей полудреме, она сонно пробормотала:
— Майкл, я уже тебе говорила насчет мальчиков. Оставь сестру в покое. Пусть живет своей жизнью.
Безупречный, включаясь в игру, возразил:
— Мам, да ничего я не делал, клянусь.
— Да уж, конечно. Ладно, посмотрим, — добавила Эрика и стала подниматься к себе, метнув сердитый взгляд на Безупречного.
Он же переключился на мать. Его распирала гордость за собственное достижение, он хотел поделиться своей радостью. В свои двадцать три Безупречный уже год как не учился. Бросил. Бросил прямо посреди семестра, просто из нежелания учиться. Два года он высиживал одно занятие за другим, обрабатывая колонки цифр, чтобы стать бухгалтером, и при этом грезил о поэзии. Он сидел, погрузившись в диаграммы и значки, а стихи сами срывались с кончика его ручки. Это была его настоящая страсть. Бухгалтера он изображал ради мамы — уважаемая профессия и ответственное занятие. Но ведь ответственность обычно только сковывает. Правду сказать, единственное, что его вдохновляло в этой студенческой жизни, были дважды в квартал устраиваемые конкурсы талантов, которые Безупречный постоянно выигрывал. Словесный дар сделал его звездой факультета, но ранг знаменитости колледжа был для него мелковат. Он смотрел шире, и в конце концов Нью-Йорк позвал его из студенческого городка.
Он хотел большего; не просто зубрить, а научиться. Еще в школе он обожал уроки литературы. Изучил всех великих: от Шекспира и Вордсворта до Хьюза, Энджелоу и Санчеса. Майкл восхищался их произведениями, но полагал, что сможет не хуже. Особое, свойственное хип-хопу ревнивое стремление быть первым не отпускало его.
Но бит тоже был частью его души, как и поэзия, и две его страсти счастливо объединились в рэпе. Он любил это занятие, а учебу считал пустой тратой времени. Потому и бросил, к разочарованию своей матери. И весь этот год она изводила сына одной и той же песней. Он нуждался в терпении и вере, а мать гнала его обратно учиться. И не раз, выигрывая баттл за баттлом, но так ничего конкретного и не добившись, он спрашивал себя, не было ли его решение бросить колледж просто глупостью. Теперь, когда он получил контракт, такой вопрос уже не стоял, и Безупречный очень хотел поделиться с матерью хорошими новостями, чтобы она вновь могла смотреть на него с гордостью.
— Слушай, мам, у меня тут новости для тебя.
— Ох, Майкл, если речь не о возвращении в школу, то я даже слушать не хочу. Что ж такое, сынок! Просто тратишь попусту свою жизнь и свои знания.
— Я не трачу попусту жизнь, мамуль. Я хочу воплотить свою мечту.
— Я тебе вот что скажу, сынок. Если всегда делать только то, что хочешь, никогда не будешь счастлив. Послушай меня, возвращайся в школу, повзрослей уже и прими на себя обязательства взрослой жизни. Вся эта рэперская чепуха никуда тебя не приведет.
Безупречный улыбнулся про себя. Но слова жалили, даже несмотря на его сегодняшнюю победу. Неверие матери погасило его энтузиазм, так что он решил ничего ей не говорить — по крайней мере пока.
— Да, мама. Наверное, не приведет.
— Поверь мне, ты же умный мальчик, иди снова учиться. Иди учиться, — повторила она. — А теперь, будь добр, принеси мне покрывало.
Безупречный поднялся наверх, достал из шкафа покрывало и укутал мать. Потом поцеловал ее в лоб, выключил свет в гостиной и тихонько пошел наверх.
Он уже почти добрался до своей комнаты, когда решил зайти к Эрике и все ей рассказать. Сестричка точно оценит. В отличие от матери Эрика всегда поддерживала его точку зрения. Девушка прислушивалась к брату, а он делился с нею своими идеями. Рассказывал ей то, что не смог бы открыть даже Томми, по той простой причине, что все мужики бояться выглядеть слабыми в глазах других мужчин. Сестре он поверял самое сокровенное — то, что ему не хотелось рассказывать женщинам, которые ненадолго появлялись в его жизни. Ни одна девушка не была ему так близка, как сестра. И теперь он жаждал увидеть выражение ее лица, когда она узнает новости.
Он хотел постучать, но дверь была приоткрыта. В глубине комнаты ему бросилось в глаза большое зеркало во весь рост. Там отражалась полуголая Эрика, натягивающая пижаму. Это зрелище застало Безупречного врасплох. Он отступил, переждал немного и только тогда постучал. Видел он ее всего секунду, а картинка перед глазами так и стояла. Она и впрямь выросла в очень красивую женщину.
— Кто там? — отозвалась она.
— Майкл, — ответил Безупречный.
— Ладно, заходи, — разрешила она через мгновение.
Безупречный вошел в ее комнату. Она была точно, как сама Эрика — милая и женственная, но без всяких девчачьих переборов, только трюмо и большое зеркало. Его Безупречный заметил сразу, как зашел. И тут же отвернулся, чтобы уйти от порождаемых им мыслей. Сейчас Эрика была одета в малиновые шорты и футболку. Ему было так неудобно, что он невольно подсматривал за сестрой, что впору было сбежать, лишь бы избавиться от той картинки.
— Что, пришел проверить, не прячу ли я здесь парней?
— Ага, точно. Кто у тебя тут под кроватью? — Безупречный в шутку направился к постели и заглянул под нее.
За это Эрика огрела его подушкой:
— Хватит дурачиться. Я на тебя злюсь. Ну зачем ты?!
— По-моему, он просто тебе не пара.
— Да, только ты так себя ведешь со всеми, кого я привожу.
— Ну, по-моему, они все тебе не пара.
— Ага, конечно. Послушать тебя, так мне надо пойти в монашки.
— А что, не так уж плохо.
Эрика снова шлепнула его подушкой:
— Нечего на мне срываться, если у тебя что-то не срослось.
— Вот так номер. С чего ты взяла, что у меня что-то не срослось?
С проступающим волнением она спросила:
— Ты хочешь сказать... ты выиграл?
— Ну, может быть.
— Прекрати, Майкл. Говори, выиграл или нет?
— Так точно, — беспечно ответил Безупречный.
— Ты получил контракт? Ты выиграл?!
— Я выиграл.
Сестра подбежала и обняла его — крепче, чем ему в тот момент хотелось бы.
— Ой, я так за тебя рада! Что же ты молчишь?
Безупречный освободился от ее объятий и отступил:
— Ну вот я тебе сообщаю.
— Нет, раньше почему молчал? Почему маме не сказал?
— Да я собирался, но она затянула опять свое «возвращайся в школу», ну и так далее...
— Так что, ты ей не скажешь?
— Да нет, скажу, скажу. Завтра скажу.
— Ох, милый. Наконец-то ты получил контракт, — повторила она.
— Наконец-то.
— Я так за тебя рада, — и Эрика снова обняла его.
Безупречный хотел оттолкнуть ее, но сдался и пригрелся в ее объятиях.
— За нас всех радуйся. Перед нами целый новый мир, абсолютно новая жизнь. Уедем из этого дома, из этого района. Отныне будем жить только по самому высшему разряду! — Он все же отстранился.
— Вот черт, Майкл, это ж наверняка было здорово. Жаль, что я не видела.
— Нет, хорошо, что ты не видела. А вдруг бы я проиграл — как бы я на тебя смотрел.
— Вообще ты прав. А что, был риск?
Безупречный задумался, и лицо его стало напряженным — Ганнибал всегда так на него действовал. Если Эрика — свет его жизни, то Ганнибал — тень.
— Это же Бык. С ним всегда тяжело. И я рад, что мне удалось его сделать. Эта глава моей жизни закончена, и больше мне не придется иметь с ним дело.
3
Черный «лексус» Ганнибала переливался в лунном свете, пока он парковался в районе бруклинских новостроек. По времени это было между поздней-поздней ночью и ранним- ранним утром. Ганнибал молча сидел в машине и смотрел в лабиринт многоэтажек Сайпресс-Хилла. Луна и его усталый взгляд делали их величественными. На самом-то деле, как прекрасно знал Ганнибал, они просто убогие.
Он был эмоционально и физически истощен. Он действительно хотел выиграть. Выходя против Безупречного, он осознавал, что просто не будет, но верил, что ему хватит пороха для победы. Он не столько хотел получить контракт, сколько мечтал вырваться отсюда. Проигрыш добил Ганнибала. Он не был уверен, что сможет подняться после такого удара, и не знал, нужно ли ему это. Стоит ли вообще игра свеч? Он видел свое отражение в зеркале заднего вида. Посмотрел себе прямо в глаза. Да, он устал, но если пялиться в одну точку, сил не прибавится.
Пошатываясь, словно пьяный, Ганнибал направился по лабиринту к зданию, где размещалась его квартира. Прошел мимо стайки местных пацанов — те встали по стойке «смирно», выказывая ему свое почтение. Для него обычным делом было поболтать с ними, прежде чем зайти внутрь, но сегодня он был не настроен разговаривать. Ему хотелось только проспать эту ночь до утра.