Они с Муком уже уходили, когда Терренс что-то унюхал. В пылу драки он не заметил, что воздух изрядно испортили. Теперь же воняло просто отвратительно.
— Вот дерьмо, — рявкнул он. — Ха, чувак-то, кажется, обосрался. Эй, мудень, ты обосрался, что ли? — спросил он Себека, который в ответ только трясся. Терренс уже повернулся уходить, чтобы рассказать потом о случившемся ребятам, но глянул на свои ботинки и заметил, что они испачканы дерьмом. — О, черт, только не это. О нет, чувак обосрал мои новые «тимы»!
В бешенстве Терренс напоследок засветил ногой диджею в лицо. Удар выбил Себеку зубы, и последнее, что он запомнил, прежде чем потерял сознание, — как он проглотил их.
Пока Терренс продолжал честить отключившегося диджея, Мук представлял, как мозги Терренса выглядели бы на этой кирпичной стене. Муку так хотелось убить его, что у него даже член встал, испачкав от перевозбуждения трусы-боксеры. Мук уже почти достал свой «глок», когда из-за угла их позвал Ганнибал — они со Жнецом ждали в машине. Мук отчаянно желал пристрелить Терренса, но нужно было подождать.
Парни наконец ушли, даже не взглянув на Беса. И не нужно было — он видел, на что они способны, и не стал бы открывать рта. На пути к машине Терренс обогнал Мука шага на четыре. Тот шел сзади и наблюдал, облизывая губы, как голова Терренса покачивается в такт шагам. Его округлый череп возбуждал Мука, и он невольно снова начал играться со спусковым крючком. Нет, не сейчас, сказал он себе, ускорил шаг и обогнал Терренса — затылок был слишком привлекательной мишенью.
А позади них, в аллее, Бес в ужасе склонился к своему другу. Тот лежал в луже крови, лицо его превратилось в кашу. Бес разрыдался. Он бросился постучать в заднюю дверь, но она открылась раньше, чем он успел подойти, словно за нею ждали.
— Вызовите «скорую»! — крикнул Бес.
— Уже едет, — ответили ему.
Бес знал, что они все видели, но попросту не стали вмешиваться. Это было отвратительно. На следующий же день он уволится, а сейчас он лишь печально сказал своему другу:
— Вот бля, серьезные дела.
30
Миха сделал три шага вверх по мраморным ступенькам: стиснутые с двух сторон упиравшимися в потолок колоннами, они вели к огромной мраморной площадке, служившей гостиной. За прошедшие месяцы комната явно изменилась. Теперь в ней появилась кое-какая мебель: диван и всякие мелочи. И все же она поражала холодной пустотой из-за обилия свободного пространства и белых тонов. В помещении не чувствовалось домашнего уюта, зато ощущался крепкий запах тестостерона и холостяцкой жизни. И как всегда, в этой пустоте выделялся необъятных размеров телевизор, звук которого долетал до городских окраин и, конечно, доносил до всех узнаваемый британский выговор Лектера.
Миха застал Ганнибала за его любимым занятием. Число просмотров достигло, кажется, ста десяти. Выражая уважение, Миха остановился в сторонке.
— Что случилось, Бык? Терренс передал, что ты хотел меня видеть, — сказал он.
Терренс служил барометром настроений и желаний Быка. И когда Миха услышал в его голосе тревожные нотки, то забеспокоился, что совершил какую-то оплошность. Хотя умом Миха понимал, что ничего серьезного произойти не могло, он входил в этот дом, ощущая себя провинившимся подчиненным.
Ганнибал ответил не сразу. Он слышал вопрос паренька, но его внимание поглощал Лектер — впервые Бык смотрел на своего героя с некоторым презрением.
— Знаешь, а ты был прав, — наконец откликнулся он.
— По поводу? — удивился Миха.
— У книги отвратительный конец. — Сдержанное спокойствие Ганнибала вызвало у Михи чувство приближающейся грозы.
— Да, мне тоже не нравится, — согласился Миха.
— Он, мать твою, и вправду ее любил. По мне, в этом дерьме нет никакого смысла, — заявил Ганнибал. Миха чувствовал комичность ситуации, но сдержался, оставив свои мысли при себе.
— Так где ты пропадал в последнее время? — спросил Ганнибал.
— Нигде, брат. Просто наслаждался жизнью.
— С сестрой Безупречного, — заметил Ганнибал. Это не был вопрос, но все же Миха кивнул в подтверждение, ощущая беспокойство оттого, что Эрику упоминают в этой комнате. Ганнибал никогда не высказывал свое мнение открыто, но чувствовалось, что он не одобряет их отношений. — Как интересно. Ладно, давай-ка потолкуем.
Ганнибал выключил фильм на середине. Раньше бы он ни за что такого не сделал. Теперь, впервые с начала их разговора, все его внимание было обращено на Миху.
— Мне нужно выпустить новый альбом, понадобится твоя помощь.
— Какого рода? — поинтересовался Миха.
— Самого важного. Мне приходится заниматься всякой хренью. Управление бизнесом, расширение, создание собственной дистрибьюторской сети — я хочу послать подальше «Краун» и всем рулить самостоятельно. Ты въезжаешь, парень?
— Вроде как.
— Проблема в том, что со всем этим дерьмом времени, чтобы писать, совершенно не остается. То есть, конечно, на меня еще накатывает, но все это в старом, привычном для всех стиле. А нужно выходить на новый уровень. Пора выдать то, что ни один ниггер не ожидает от меня услышать. Вот тут-то и нужна твоя помощь, парень.
Остальное было ясно без слов. Бык просил его стать «призраком».
Конечно, у рэперов это считается табу и респекта не вызывает, но по правде авторы-«призраки» явление более распространенное, чем многие готовы признать. Миха был в курсе: в отличие от других музыкальных течений, в хип-хопе с презрением смотрят на тех, кто пишет слова для других исполнителей.
В остальных жанрах музыки это абсолютно нормально: вокалист редко создает тексты исполняемых им песен. Но рэп явление особое: музыка, зародившаяся в сточных канавах, ценна, пока в ней есть правда жизни: грубая, грязная, но неподдельная.
— Будем писать тексты вместе, — пояснил Ганнибал.
— Ладно, — согласился Миха.
— Ну и славно. Но не хочу, чтобы у тебя снесло крышу. Помни, ты пишешь для Быка. И это должно звучать в моем стиле. Я тебя знаю. Когда из тебя прет, ты такое способен завернуть, что чертям тошно. Но ниггеры не готовы это слушать. Так что будь проще.
— Без проблем.
— О'кей, главное мы уладили. Теперь потолкуем о деловых вопросах. Ты мне нравишься, Миха, ты классный парнишка. — Слова Ганнибала прозвучали так, будто Миха годился ему в сыновья. На самом деле Ганнибал был лишь на два года старше и не намеревался подчеркивать свое старшинство. Но, по правде, казалось, что Ганнибал прожил долгую жизнь — накопленным им знаниям и опыту позавидовал бы не один старик. — Я предлагаю тебе долю, которую обычно имеет исполнитель. Скажем, ты получишь пятнадцать пунктов. Для прессы единственным автором буду я, но авторские поделим пополам.
— Звучит круто, — заметил Миха. — Но что значат все эти слова? — вынужден был признаться он в своем невежестве.
Ганнибал усмехнулся такой наивности.
— Ладно, давай по порядку. В большинстве случаев пункт означает процент. По нашему соглашению с ублюдками из «Краун» они откусывают около тридцати процентов нашего пирога за сбыт дисков. Практически все остальное делаем мы. И у нас, грубо говоря, остается семьдесят процентов. «Каннибал» независимый лейбл, и я являюсь его единственным владельцем.
Пока Ганнибал детально излагал всю эту логистику, Миха думал о том, как старательно Ганнибал придерживается характерного жаргона делового мира. Услышав сейчас его речь, никто бы не отличил его от промышленного магната, ворочающего сотнями миллионов. Для Ганнибала деловой язык был особого рода сленгом.
— И это означает, — продолжал Ганнибал, — что семьдесят процентов возвращаются ко мне, но из них я должен оплачивать услуги битмейкеров и других работников, рекламу, производство и упаковку товара, не говоря уж об ублюдках из налоговой. — Здесь он не выдержал нужного тона и перешел на более привычный для него язык. — Каждый раз, как подумаю, сколько этот говнюк дядя Сэм отхапал у меня в прошлом году, сразу хочется кого-нибудь пристрелить.
Гневная вспышка Ганнибала вызвала у Михи усмешку. Но потом он задумался: интересно, случалось ли Ганнибалу застрелить человека. Миха ведь мало о нем знал. А то, что знал, наводило на серьезные размышления.
— Скажу тебе, — доверительно понизил голос Ганнибал, — с наркотой в этом отношении было гораздо проще: ни тебе налогов, ни бухгалтерии. Зато хватало проблем с адвокатами. Эти ниггеры не боятся испачкаться. Знаешь, сколько исков подано на меня в суд? Помнишь тех сучек, что были с нами в лимузине после вручения премий «Сорс»... чертовы твари. Они решили подзаработать. Собираются заявить, что мы их изнасиловали.
— Иди ты! Вот мать твою! — не поверил Миха.
— Не бери в голову. Сучки не пойдут с этим в суд.
— Как ты можешь знать наверняка?
— Во-первых, у них нет доказательств. Во-вторых, я пошлю пару ребятишек их навестить.
— Навестить? Ты что имеешь в виду?
— Скажу просто: даже если ты крут и высоко залез, не забывай друзей, которые остались внизу. Они еще пригодятся. — Последние слова Ганнибала неприятно поразили Миху: он наконец сообразил, что тот имел в виду.
— Система такова: компания дает ниггеру немного денег, чтоб ему было на что пожрать, а потом белые забирают их назад, чтобы прокормиться самим. — Тут Ганнибал прервал свою тираду, сообразив, что отклонился от главной темы. — Но вернемся к делу. Представь эти семьдесят процентов как сто — из этих ста ты получишь пятнадцать. Как тебе это?
— Звучит круто, — ответил Миха хотя давно уже потерял нить разговора. Не страшно, решил он, остальное станет ясно, когда он приступит к работе.
— Знаю, может показаться, что это немного, но из этого складываются огромные суммы. Особенно учитывая авторские права: мы получим кучу бабок от прогонов на радио. Сейчас у нас неплохие отношения с радиостанциями, так что они с радостью будут крутить наши треки. Ну что, все на мази?
— На мази.
— Тогда приступим к работе. Я тут прикинул: нам надо сделать треков двадцать — двадцать пять. Потом отберем тринадцать лучших. — Ганнибал испытывал пристрастие к числу тринадцать. Оно привлекало и интриговало его потому, что вызывало у многих страх.