Таким образом, на значительной части территории Европы возникло новое государство — принципиально надэтническое и католическое. Национальные государства, в своем развитии приведшие к современным, возникли в результате распада этой новой Римской империи. Другие, и их было гораздо больше, образовались вне имперских границ. Из них Испания и Португалия возникли в ходе Реконкисты, т. е. отвоевания Пиренейского полуострова от арабов. И хотя официально еще долго астурийские короли, возглавившие Реконкисту, считали себя прямыми преемниками вестготских, реально христианские государства Пиренейского полуострова с вестготской монархией не имели ничего общего. Государства Восточной и Северной Европы образовывались на собственной этнической базе (какую бы роль при этом ни играли норманнские конунги, в ряде случаев основавшие за пределами Скандинавии свои династии).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Римский мир рухнул под напором варваров. Только его северо-западные окраины, Британия и Арморика, сумели сами освободиться от власти римских императоров. Но и это освобождение смогло произойти только потому, что напор варваров на Империю был столь силен, что у римских властей уже не было сил для удержания этих окраин. Возникновение в 20-30-х гг. V в. мощной Гуннской державы создало новый полюс притяжения существовавших варварских этносов, что стало в некоторой степени альтернативой Римской империи. Однако внутренний потенциал Гуннской державы был слишком слаб, чтобы эта альтернатива долго была бы реальной. Несколько поражений привели к распаду державы Аттилы, а затем даже и к исчезновению самого гуннского этноса. После этого события снова, но уже на новом витке развития, начали противостоять две силы — Империя и варвары, преимущественно различные германские этнические группы.
Как уже говорилось во Введении, на наш взгляд, те германцы, которые стали в ходе завоеваний селиться на территории Империи, в принципе были теми же, что существовали и до вторжений. В сохранившихся преданиях германских племен можно найти следы некоторых этнических трансформаций, но в тоже время их основное содержание ясно свидетельствует о сохранении принципиального этнического единства на протяжении нескольких веков, как предшествующих вторжениям, так и последующих за ними. Единственные исключения — союзы франков и аламанов, образовавшиеся в III в. Надо, однако, отметить, что эти возникшие союзы и приняли иные имена, чем названия того или иного племени, в них входившего. Отдельные племена — члены франкского союза некоторое время еще выступали под старыми именами, но никогда старое имя не прилагалось ко всему союзу. Сохранение старого этнического названия говорит и о сохранении старого этнического характера[512].
Сохранение принципиального этнического характера не означает и сохранение в неизменности всех племенных институтов. Королевская власть, характерная для эпохи, когда на территории Западной Римской империи образовывались и далее существовали варварские государства, не была изначальной. Вандальские предания говорят о герцогах Амбри и Асии, а позже — Раусе и Рапте. Первоначально герцоги были и у франков. Герцоги Ибор и Айон якобы возглавили переселение лангобардов из Скандинавии. Готские предания никаких герцогов не упоминают, и создается впечатление, что королевская власть у них с самого начала была довольно сильной. Но тот факт, что отделившиеся от общей Готской державы вестготы имели во главе не короля, а «судью» (Атанариха), да и победители при Адрианополе Фритигерн и Алавив королями, несомненно, не были, говорит о существовании и у готов потестарного института, подобного герцогству. Некоторые имена герцогов, как Амбри и Асси, Ибор и Айон, относятся явно к мифическим фигурам. Другие герцоги, как Раус и Рапт, вполне могли быть историческими. Но мифологичность персонажей ранней германской истории не отменяет реальность герцогства как такового. Институт герцогства сохранился и после образования варварских королевств, хотя он, разумеется, и трансформировался. В большинстве королевств герцоги превратились в высокопоставленных королевских функционеров, но в Лангобардском королевстве они фактически продолжали существовать как сравнительно маленькие государи в своих владениях. И всегда герцогов было несколько — в крайней случае двое. Лишь позже во главе этнической группы встал король. Германцы совершенно ясно сознавали разницу между королем и остальными соплеменниками, включая герцогов и «судий». Недаром Атанарих решительно протестовал, когда его римские партнеры назвали королем (басилевсом). Римляне, по-видимому, не всегда ясно видели эти различия. Но необходимость в конкретной военной и, особенно, дипломатической практике учитывать особенности контрагентов заставил и их отличать reges (королей) от duces (герцогов) и архонтов, под которыми тоже подразумевались те же герцоги.
Вероятнее всего, король отличался в первую очередь своей сакральностью. Особенно хорошо это видно на примере бургундов, короли которых (гендинос) правлением, а ранее и жизнью отвечали за благополучие всего народа, за его победы и поражения. У других германцев такая форма сакральности королей к тому времени, когда с ними познакомились римские авторы, возможно, исчезла, но сам сакральный характер достоинства и личности короля сохранился. Первоначальным названием короля было (по крайней мере, у готов), вероятно, thjiudans — владыка народа, а позже — рейке или рикс. После установления более тесных контактов с римским миром сходство германского reiks, rix с латинским тех, видимо, способствовало закреплению этого термина в качестве обозначения короля. «Судья», видимо, именовался киндинс. У бургундов же это слегка измененное слово стало обозначать королей. Готским термином для глав родов (primates) было kunning, а франки так стали называть королей. Некоторые исследователи полагают, что авторитет франкских королей стал причиной того, что в германских языках король вообще стал называться словом, происходящим именно от kunning, — könig. king и т. п.
У различных германских народов дальнейшее развитие королевской власти проходило различно. У большинства германцев королевское достоинство принадлежало не конкретному человеку, а целому роду или, по крайней мере, семье. Несколько королей имелось у бургундов. Такой характер власти сохранился у них и после переселения в Галлию. По преданию, первым Бургундским королевством на Рейне правили три брата. И во втором их королевстве на юго-востоке Галлии наряду со «старшим» королем имелись и другие короли, родственники (обычно братья) «старшего» короля. Королевская власть у франков принадлежала всему дому Меровингов[513]. В раннее время такое же положение, почти несомненно, существовало у вандалов. Иной, как кажется, была ситуация в готском обществе, в котором «коллективное королевство» не отмечено. Только один король в каждое конкретное время назван у лангобардов, но зато у них король так и не смог полностью справиться с властью герцогов. Надо отметить, что «коллективность» власти существовала не только у германцев. Два предводителя — Гоар и Респендиал — возглавляли аланов, вместе с вандалами и свевами перешедшими Рейн в канун нового, 406 г. Высшая власть принадлежала всему роду у гуннов[514].
На более поздней стадии политического развития такая коллективность власти уже не соответствовала новой ситуации. Первым этапом преодоления такого положения стал, по-видимому, территориальный раздел подчиненной территории между королями. Так произошло, хотя и не сразу, во втором Бургундском королевстве, когда каждый «младший» король подучил свой «удел». У салических франков Меровинги, насколько можно судить по имеющимся в настоящий момент данным, сразу же правили определенной частью королевства, официально считаясь равноправными. Территориальное разделение державы имело, вероятнее всего, место у гуннов. Но это было только временным решением. Когда еще в рамках этой державы была восстановлена остготская государственность, остготы и территория, ими занимаемая, были разделены между тремя братьями. Это деление некоторое время сохранялось и после распада Гуннской державы.
Дальнейшее преодоление коллективности власти шло разными путями. Хлодвиг уничтожил своих соперников, став единственным королем франков, но затем власть вернулась ко всему дому Меровингов[515]. И даже после прихода к власти Каролингов представление о принадлежности трона всем сыновьям покойного государя сохранялось. Окончательно это представление, как кажется, было преодолено уже за гранью интересующей нас эпохи, после раздела империи Карла Великого между его внуками в 843 г. Путем физического уничтожения «младших» королей, хотя и собственных родственников, добился единства Бургундского королевства Гундобад, хотя окончательно «многокоролевье» было ликвидировано уже при его сыне Сигизмунде. Аттила убил своего брата Бледу и стал единственным повелителем гуннов. Более мирно прошло объединение остготов. Часть (меньшая) их во главе с Видимиром ушла на запад, другой брат, Валамир, погиб, так что власть над всеми оставшимися в Паннонии остготами оказалась в руках Теодемира. Он, правда, выделил «удел» своему сыну Теодориху, но тот после смерти отца объединил под своей властью всех паннонских остготов. Позже Теодорих сумел подчинить себе и тех остготов, которые во главе сначала с Теодорихом Страбоном, а затем его сыном Рецитахом действовали отдельно[516]. «Завещание Гейзериха» фактически признало принадлежность вандальского трона всему королевскому дому, но установило порядок, согласно которому сам трон переходит к старшему в этом доме. Младшие члены королевской фамилии обладали определенным влиянием, но политической власти не имели. Своеобразное положение сложилось у вестготов. Прекращение рода Балтов привело к появлению у них избирательной монархии, и все попытки последующих королей создать прочную династию