[240]. Его наследником стал его младший брат Гейзерих[241].
Гейзерих был сводным братом Гундериха. Его матерью была наложница. Очень вероятно, что она была римлянкой и католичкой и, может быть, свою веру передала сыну[242]. Но через какое-то время Гейзерих перешел из католицизма в арианство. Вандалы к тому времени уже давно были арианами (вероятнее всего, их обращение в этот вариант христианства произошло еще до перехода через Рейн[243]), и не только управлять этим народом, но и находиться в его элите католику было невозможно. Так или иначе, но, будучи королем, Гейзерих являлся ревностным арианином. Под его руководством вандалы совершили ряд нападений на приморские города Испании и даже осмелились напасть на Сардинию и Сицилию. Вопрос о дальнейших планах Гейзериха спорен. Успешные морские экспедиции не только познакомили вандалов с морским делом, но и показали им возможность хорошо использовать полученные навыки для новых грабежей. Хотя в Испании, как кажется, значительных противников не осталось, она все же была уже довольно основательно разорена. Для народа, который уже убедился, что он может одолеть морскую стихию, желанной целью стала лежащая по ту сторону пролива Африка.
III. ВАНДАЛЬСКОЕ КОРОЛЕВСТВО В АФРИКЕ
Вандальский набег на Мавретанию в 424/25 г. в некоторой степени явился разведывательной экспедицией. Северная Африка еще не была затронута германскими нашествиями. Североафриканские провинции оставались относительно богатыми. Африка давно манила германцев. Дважды туда пытались переправиться вестготы, но неудачно. Теперь вандалы оказались на берегу пролива в непосредственной близости от Африки. Политическая обстановка там была очень далека от стабильности, и дело доходило до открытых гражданских войн. Северная Африка была единственной территорией Западной Римской империи, где христианская Церковь раскололась и религиозные споры привели к жесткому прогивостоянию двух Церквей. Спор между донатистами и ортодоксами начался с проблемы отношения к тем, кто во время Великого гонения проявил слабость и отрекся от христианства. Императорская власть после некоторых колебаний выступила против донатистов, настаивавших на невозможности прощения «павших». В результате донатизм стал знаменем всех, выступавших против угнетения, против несправедливости. против произвола. Особенно сильным донатизм был у сельского населения, в большей мере сохранившего многие элементы доримской, частично берберской, частично даже финикийской культуры. Так, в сельской местности до сих пор говорили на ханаанском языке. Донатисты поддерживали сепаратистские движения. Донатизм стал знаменем движения так называемых циркумцеллионов («бродящих вокруг амбаров»), которые образовывали довольно значительные отряды, нападавшие на чиновников, солдат, торговцев и, естественно, землевладельцев. В этом движении религиозный, этнический и социальный конфликты слились воедино. Все попытки властей подавить это движение и уничтожить донатизм провалились. Это обстоятельство вносило большой элемент нестабильности в жизнь Африки.
Другим элементом нестабильности являлись частые вторжения берберов. Борьба с ними постоянно велась римлянами после подчинения ими Карфагена и его бывших владений. Общее ослабление Империи привело, естественно, к усилению берберских нападений на территории римских провинций. В некоторых местах римляне даже были вынуждены отступать, так что граница Империи постепенно отодвигалась к северу. Берберы, как и другие варвары, видели в близких к ним областях Римской империи важнейший источник добычи, и поэтому их вторжения, несмотря на все временные успехи римских отрядов, продолжались. Те берберы, которые жили на территории римских провинций, сохраняли свою племенную структуру и занимались в основном перегонным скотоводством, регулярно дважды в год двигаясь со своими стадами с севера на юг и обратно. Римские власти были озабочены в первую очередь тем, чтобы не дать скотоводам выйти за пределы путей перегона скота и напасть на земледельцев и горожан. Поэтому угрозы из-за пролива меньше их волновали.
Не менее важным оказалось личное соперничество римских правителей Африки. В жесткой борьбе столкнулись Бонифаций и Аэций. Попытка устранить фактически самостоятельно правившего Африкой Бонифация не удалась. Он остался на месте, но в Италии перевес оказался на стороне Аэция. Хотя мир между ними был заключен, у Бонифация и его окружения вполне могла созреть мысль использовать в борьбе с соперниками варваров. Такими были, естественно, самые близкие территориально вандалы. Кроме того, вполне можно было поселить их как федератов и использовать в борьбе с берберами, как Констанций для борьбы с багаудами и сакскими пиратами использовал вестготов. За восемь лет до этого во время войны римлян с вандалами в Бетике Бонифаций, подчиненный римскому командующему Кастину, увел свои войска и этим предопределил поражение Кастина. Вполне возможно, что уже тогда он установил какие-то связи с вандалами. То ли Бонифаций, действительно, помог вандалам переправиться через пролив, предоставив им римские корабли, то ли вандалы сами сумели это сделать, отняв корабли у испанцев (а Бонифация в сотрудничестве с варварами, как ранее Стилихона, обвинили его враги), но в 429 г. они покинули Пиренейский полуостров и оказались в Африке[244]. Эго был первый случай в истории варваров, действовавших на территории Империи, когда целый народ, включавший не только самих вандалов, но и аланов, переправился через морское пространство, что едва ли было возможно без предшествующих нападений на Балеары и Мавретанию. К ним примкнула какая-то часть готов и представители некоторых других племен. Свевы, как кажется, пытались использовать подготовку вандалами переправы для нанесения им удара в спину, но были отбиты. Подготовка к африканскому походу была недолгой, но тщательной. Было собрано не менее пяти тысяч кораблей, которые могли переправить через пролив не только воинов, но и весь народ[245]. В течение мая-июня 429 г. вандалы и все присоединившиеся к ним аланы и другие варвары оказались на африканском побережье. Отплыли они из Юлии Традукты и высадились, скорее всего, в Тингисе (Танжер), ибо эти два города уже долгое время были связаны друг с другом[246].
Задача, стоявшая перед вандалами, была трудной. Оставаться в Тингитанской Мавретании было бессмысленно, т. к. эта провинция особым богатством не отличалась. От богатых же провинций Зевгитаны и Бизацены их отделяло около двух тысяч километров. Однако Гейзерих решительно взялся за выполнение этой задачи, и его решительность принесла свои плоды.
Римские силы, располагавшиеся на африканской стороне пролива, были слишком слабы, чтобы оказать вандалам сопротивление. Возможно, что этих сил там уже и вовсе не было, и территорией фактически владели берберы, которые на появление вандалов не обратили никакого внимания. Да и вандалов местные берберы не интересовали. Заключил ли Бонифаций какое-то соглашение с Гейзерихом или нет, но в дела, происходившие на самом западе римской Африки, он не вмешался. Он занимал пост комита Африки, а Тингитанская Мавретания входила в диоцез Испанию и административно ему не подчинялась. Конечно, в это время римские генералы мало считались с формальными ограничениями, но в условиях, когда только что были урегулированы отношения с Равенной. Бонифаций, возможно, не решился давать своим италийским противникам повод для вмешательства в африканские дела. Местное население отнеслось к появлению вандалов сначала безразлично[247]. Однако опустошения, которые сопровождали продвижение вандалов вдоль этого побережья, скоро настроили против них значительное число провинциалов, особенно горожан. Некоторые города, как, например, Пирта, оказали им упорное сопротивление. Бонифаций очень скоро понял опасность вандальского продвижения и выступил против них. Однако на границе с Нумидией его армия потерпела поражение. Бонифаций отступил в город Гиппон, который был осажден вандалами[248]. Захватить в тот момент Гиппон вандалы не сумели, и Бонифаций смог спокойно отступить в Карфаген. Вступившие затем в Гиппон вандалы сделали этот город своей столицей. Гиппон являлся важным центром связей между Африкой и Италией; в частности, через него шла в Италию и Рим значительная часть африканской анноны. Его захват вандалами позволил им взять под свой контроль поставку, по крайней мере, части продовольствия, поставляемого в Италию. У равеннского правительства практически не было достаточных сил, чтобы прислать Бонифацию подкрепления. Еще важнее было, пожалуй, то. что Аэций и не хотел помогать своему сопернику. Зато константинопольское правительство решило использовать сложившееся положение и в 431 г. направило в Африку армию во главе с Аспаром. В случае успеха оно могло бы установить свой контроль над этим регионом. Бонифаций со своими войсками присоединился к Аслару. Однако соединенные войска Бонифация и Аспара, вероятно, в начале 432 г. были разбиты варварами. Многие римские солдаты попали в плен, другие просто разбежались. Вскоре после этого Бонифаций вернулся в Италию, а Аспар со своей армией еще некоторое время находился в Карфагене, который он покинул в 434 г. Вандальское наступление в Африке продолжалось.
Бонифаций, вступивший в открытую борьбу с Аэцием, погиб, и Аэций стал «премьер-министром» равеннского правительства. Чтобы сдержать дальнейшее наступление вандалов и иметь возможность сосредоточить силы для борьбы в Галлии, он решил заключить с ними мир. По его поручению Тригеций II февраля 435 г. заключил с вандалами договор, в соответствии с которым вандалы и аланы, по-видимому, признали себя федератами Империи, и им была передана для поселения (ad habitandum) значительная часть Северной Африки: Ситифская Мавретания, часть Нумидии и небольшой район на северо-западе Проконсульской Африки. В результате владения вандалов разрезали римскую территорию. За это Гейзерих обещал платить небольшую дань Империи. Выплата довольно небольшой суммы была неважна с экономической точки зрения, но она подчеркивала, что власть императора распространяется и на эту территорию. Может быть, хотя сведений об этом нет, вандальский король официально об