тить за счет африканского населения.
Века римского (а до того во многих местах карфагенского) владычества не прошли даром, и в берберском обществе произошли значительные изменения. Верхушка многих племен романизировалась. Но все же можно говорить о возрождении берберской цивилизации. Характерно, что в одном из таких государств выпускаемые там монеты давали имя правителя в нумидийской форме и нумидийскими буквами: MNASMA. Роль берберского элемента еще более увеличилась в связи с усиленным проникновением берберов извне. Южная граница Вандальского королевства никогда не была четко обозначена и всегда оставалась проницаемой. Отдельные небольшие гарнизоны не могли сдержать берберов, стремившихся, как и те же вандалы, занять более благодатные земли бывших римских провинций. Племена из пустыни или из гор занимали более плодородные территории. Местное население порой пыталось организовать сопротивление. Известно об одном епископе, который погиб в борьбе с маврами. Города, как упоминалось выше, окружали себя новыми стенами, не обращая внимания на королевский запрет. Но не получая действенной помощи от власти, сопротивляющиеся терпели поражения. Все больше территории, особенно в Мавретании, ускользало из-под реального контроля королевской власти. Там образовывались собственные государства. И это были не эфемерные племенные образования, а относительно обширные и хорошо организованные царства. Под власть местных царьков попадали и города. Точные пределы этих государств неизвестны, но ясно, что все большая часть сначала Мавретании, а затем Триполитании переходила под их власть. Берберские правители порой принимали пышные титулы царей. Так, Масуна именовал себя царем племен мавров и римлян (rex gentium Maurorum et Romanorum), а другой вождь — Мастиес — даже провозгласил себя императором, заявив, что он был вождем, а затем стал императором. Мастиес также объявлял себя правителем и мавров, и римлян. Полагают, что он осмелился принять титул императора после исчезновения императорской власти на Западе, предъявляя тем самым претензии на наследование римских императоров. Его «империя» возникла, вероятно, в результате восстания горцев в Нумидии и Мавретании. Тем не менее романское население и в этой «империи», и в государстве Масуны составляло значительную часть и было, по крайней мере, теоретически равноправным с берберами. В государстве Масуны сохранились старые римские порядки. Префекты управляли отдельными территориями и укреплениями (castra), хозяйственными вопросами занимались прокураторы. Мастиес подчеркивал, что он никогда не был клятвопреступником ни по отношению к маврам, ни по отношению к римлянам. Может быть, такое подчеркивание роли римлян в своих государствах было и для Масуны, и для Мастиеса вызовом по отношению к вандальским королям. Эти и подобные им государства. расположенные сравнительно далеко от основного ядра Вандальского королевства, явно были независимыми от вандальских королей и, скорее, предъявляли претензии на преемственность, идущую от римской власти. Они образовались относительно поздно, когда власть вандалов начала ослабевать, и поэтому сразу же вступили в конфронтацию с ними. Те же государства, которые находились ближе к этому ядру или возникли в период вандальского завоевания либо вскоре после него, признавали свою зависимость от королей, что не мешало в ряде случаев им использовать ситуацию для выступления против вандалов.
Фактическим создателем Вандальского государства и его могущества был Гейзерих. Сын короля Годигисела и рабыни, он стал королем еще в Испании после смерти своего сводного брата Гундериха в 428 г. Через год он возглавил переселение вандалов и аланов в Африку. Незадолго до своей смерти он заключил договор с Одоакром. по которому уступал тому Сицилию, кроме Лилибея. Правда, официально Одоакр обязался платить Гейзериху ежегодный налог, что означало официальное признание того господином острова. Но это была лишь формальность, которая должна была «подсластить пилюлю» и сохранить авторитет грозного короля в глазах соплеменников. Еще до этого Гейзерих заключил союз с фактически правившим Италией Орестом. По-видимому, и заключение «вечного мира» с Зеноном, и союз с Орестом, и договор с Одоакром были вызваны стремлением Гейзериха урегулировать ситуацию в Средиземноморье. Путем некоторых уступок он надеялся (и небезуспешно) стабилизировать положение собственного государства. Вандальское королевство должно было стать не столько угрозой для других государств, каким оно было на протяжении нескольких десятилетий, сколько равноправным элементом общей политической системы.
Гейзерих умер в 477 г. после почти пятидесяти лет правления[280], оставив своему сыну Хунериху[281] одно из самых мощных государств тогдашнего Средиземноморья. Хунерих был старшим сыном Гейзериха и в соответствии с «Завещанием» возглавлял королевский род Асдингов[282]. Его первой женой была дочь вестготского короля Теодориха I. которая была обвинена в государственной измене и с позором отослана к отцу. Сам Хунерих в свое время жил заложником в Равенне, где и был помолвлен со старшей дочерью Валентиниана III Евдокией, которая стала его женой после захвата вандалами Рима в 455 г. От этого брака у Хунериха было два сына, старшим из которых являлся Хильдерих. Брак не был особенно счастлив, поскольку Евдокия замуж была выдана явно насильно; к тому же она была ревностной католичкой, а Хунерих — столь же ревностным арианином. В результате еще при жизни свекра Евдокия бежала из Карфагена на Восток и остаток своей жизни провела в Иерусалиме. Возможно, эти обстоятельства личной жизни наложили определенный отпечаток на его характер.
Хунерих в целом продолжал политику отца. Поскольку по германскому обычаю прежние договоры переставали действовать после смерти одного из партнеров, он подтвердил договоры, заключенные Гейзерихом с Одоакром и Зеноном. Чтобы установить хорошие отношения с Империей, Хунерих в 480 или 481 г. разрешил католикам заполнить долгое время остававшуюся пустой кафедру в Карфагене[283], а также вообще открыть все церкви и разрешить католикам совершенно свободно отправлять свой культ. Одновременно он потребовал от Зенона, чтобы тот также разрешил арианам свободно исповедовать свою веру в Константинополе и «в других провинциях Востока», т. е. во всей Восточной империи, угрожая в противном случае возобновить антикатолическую политику. Это был, конечно, демагогический жест, ибо едва ли он всерьез надеялся на такую уступку императора. Но этот жест позволял ему, с одной стороны, «сохранить лицо» перед своими арианскими подданными, а с другой, использовать несомненный отказ Зенона для начала преследований католиков в случае изменения ситуации, как это и случилось позже.
В отношениях с Империей Хунерих все же занял более четкую независимую позицию, которой затем следовали и его преемники. Гейзерих, по крайней мере, до заключения «вечного мира» в 474 г. старался, по-видимому, не особенно акцентировать юридическое положение своего государства в тогдашней политической системе, удовлетворяясь фактической независимостью. Захват в Италии власти Одоакром и последующее урегулирование с ним отношений, добытое уступкой почти всей Сицилии, изменил ситуацию, тем более что император в Константинополе был занят другими делами. В этих условиях вандальский король и объявляет римское (и берберское) население королевства своими подданными, данными ему Богом. Источником власти над покоренным населением оказывается, таким образом, не император и договор с ним, а Божественная воля. Для всех своих подданных король является господином (dominus). И это — его официальное положение. Отныне для вандалов и их короля не может быть никакого даже чисто формального признания суверенитета императора над их королевством, какой бы точки зрения ни придерживалась Империя.
Как и отец, Хунерих стремился в первую очередь укрепить собственную власть. Он даже переименовал старинный, основанный еще финикийцами город Гадрумет в Хунерихополис. Давая городу грецизированное название со своим собственным именем, он мог подразумевать его противопоставление Константинополю — городу Константина. Это был красноречивый жест, но мало повлиявший на положение короля. Гораздо важнее было другое обстоятельство. «Завещание Гейзериха» создало неоднозначную ситуацию. Оно, несомненно, укрепило королевскую власть, сделав ее полностью независимой от знати и сосредоточив исключительно в королевской семье. Однако введение принципа сеньориата ослабляло позиции каждого конкретного короля. По этому закону наследником короля становился не его сын, а брат, а мог даже и племянник, если он был старше королевского сына. Эго делало почти неизбежным возникновение острых противоречий внутри рода Асдингов, которые могли выливаться не только в интриги, но и в кровавую борьбу. Кроме того, на трон, как правило, мог вступить человек уже в довольно продвинутом возрасте. Сам Хунерих стал королем далеко не юношей. Дата его рождения неизвестна, но если он в 442 г. был послан заложником в Равенну и вскоре помолвлен с Евдокией, а до этого уже был мужем вестготской принцессы, то ему в то время было не менее 20, а скорее, и больше лет. Так что королем он стал в возрасте не меньше 55 лет, но, видимо, еще и старше[284]. Конечно, это могло дать наследнику определенный опыт, но зато во всю предшествующую жизнь делало его и объектом, и субъектом самых разных интриг. К тому же пожилой король не мог лично возглавить армию, и это ослабляло его связи с войском и, следовательно, с вандальским обществом вообще и в случае возникновения непредвиденных обстоятельств делало заложником армии и генерала. «Завещание Гейзериха» делало почти неизбежным приход на трон после смерти Хунериха не его сына, а кого-либо из других родственников. И эта угроза постоянно висела над королем. Он же всеми силами стремился передать власть своему старшему сыну Хильдериху.