[344]. И это тоже, конечно, отголосок племенных традиций.
Сохранились ли в рамках Бургундского королевства следы прежнего провинциального деления? Провинции иногда, действительно, упоминаются. Так. известно о существовании и под властью бургундских королей Виеннской провинции. В то же время упоминается Массилийская провинция (хотя сама Массилия. совр. Марсель, подчинялась не бургундам, а вестготам, а позже остготам), каковой в римское время не существовало. В законах иногда встречается выражение «провинции нашего королевства». Однако никаких следов существования провинций как единиц территориально-административного деления, как и провинциальных властей, нет. По-видимому, все же провинция как такая единица исчезла, и это слово по традиции употребляется для обозначения относительно крупной части территории королевства. Основной единицей административного управления становятся civitates и пати. Во главе таких единиц стоят комиты (графы), назначаемые королем. Комитом мог быть и бургунд, и римлянин. Некоторые данные позволяют полагать, что в civitas или паге могло быть даже два комита — бургунд и римлянин, что отражало юридическое равноправие двух «наций». Каким образом в таком случае распределялись между ними полномочия, неизвестно[345].
Еще раз надо отметить, что Lex Romana Burgundionum основывался целиком на римском праве и восходил к «Кодексу Феодосия». В нем полностью сохранились те положения, которые относились к социальной структуре, в том числе к положению рабов и колонов. Это ясно показывает, что социально-экономические условия романского населения в принципе оставались такими же, какими они были под властью императоров Поздней империи. Определенные изменения должны были происходить в бургундской среде. У бургундов. по крайней мере в среднем слое и, видимо, среди левдов, сохранялись некоторые родовые институты. Люди, принадлежавшие к одной родовой единице, именовались фараманнами[346]. Сам термин faramannus означал участника похода, того похода, который вел к приобретению земли. Фараманны проживали совместно и, вероятно, вместе (разумеется. боеспособные мужчины) входили в армию. Были ли они совместными владельцами поместий или являлись арендаторами, поселенными их аристократическими соплеменниками на приобретенных ими землях, как полагают некоторые исследователи, неизвестно. Можно, однако, говорить, что само постепенное увеличение численности бургундов в условиях отмеченного выше правила наследования всеми сыновьями неминуемо вело к обеднению конкретных семей. Стремясь получить поддержку романского населения, бургундские короли строго следили за тем, чтобы «варвары» не посягали на земли «римлян», которые оставались у них после первоначального раздела. Это, конечно, не давало возможности беднейшим бургундам решить свои имущественные проблемы за счет галло-римлян. Короли пытались предотвратить обеднение массы своих подданных, запрещая бургундам продавать свои sortes. Это, однако, едва ли могло надолго остановить экономический процесс. В законах часто упоминаются рабы, колоны и оригинарии. т. е. лица, жестко прикрепленные к земле, не только римляне, но и бургунды. Если такие люди бежали, то их подвергали наказаниям, опять же независимо от того, к какой «нации» они принадлежали. Следовательно, относительно скоро в бургундской среде появляются люди, потерявшие не только собственность, но и свободу. Быть может, постепенное обеднение фараманнов и вело к утрате боеспособности бургундского войска, какое наблюдается в последние десятилетия существования королевства[347].
Внешнеполитическое положение Бургундского королевства было сложным. После успехов Хлодвига и Теодориха оно было зажато между их государствами. Хотя после смерти Хлодвига Франкское королевство оказалось разделенным между его сыновьями (а затем их потомками), которые ожесточенно соперничали друг с другом, они часто вместе выступали на внешней арене, в том числе и по отношению к Бургундии. Это заставляло бургундских королей маневрировать и искать такую «нишу», которая позволила бы им сохранять свою власть. Такой «нишей» им могли казаться особые отношения с императором. Выше говорилось, что бургунды никогда не отказывались от своего статуса федератов Империи. И Сигизмунд почти сразу после восшествия на престол обратился к Анастасию с посланием, в котором объявлял себя и свой народ его слугами. Поскольку Сигизмунд в отличие от отца был католиком, это тоже повышало его шансы на союз с Константинополем. Практически все бургундские короли официально занимали римские высшие военные должности. Хотя король, как упоминалось выше, считал обе «нации» вместе «нашим народом», перед своими римскими подданными он выступал скорее как командующий армией (magiser militum) и римский патриций, и на этом основании требовал подчинения от галло-римского населения, в том числе уплаты налогов. Как и ранее, римские землевладельцы платили подушный налог за своих колонов и поземельный налог. Размеры этих налогов, по-видимому, не отличались от тех, какие местные жители ранее платили в императорскую и городскую казну. При этом на нужды королевского двора и армии шла треть подушного и две трети поземельного налога[348]. В этом отношении положение галлоримского населения по сравнению с римской эпохой никак не изменилось. Такое двойственное положение бургундских королей подчеркивалось их чеканкой. Собственную бургундскую чеканку начала Гундобад, и ее продолжали его преемники. Монеты выпускались по имперскому стандарту, повторяя имперские типы с портретами соответствующих императоров, но с монограммами бургундских королей. Имена римских консулов использовались для датировки различных государственных актов, и этим тоже подчеркивалась тесная связь с Империей.
В это время в правящих кругах Константинополя возникло стремление на деле восстановить власть императора не только в Италии, но и во всей бывшей западной части Римской империи. Поэтому варварских королей на Востоке стали рассматривать не как «управляющих» от имени императора, а как захватчиков власти. И тогда возникло представление, что со свержением Ромула Августула «западное царство» римлян погибло. Чем больше укреплялось при императорском дворе это представление, тем хуже становились его отношения с королями. В Лионе, видимо, полагали, что первым объектом этой политики будет Остготское королевство, на территории которого находился сам Рим. Это, конечно, играло на руку бургундскому королю. К тому же, занимая в этом плане особое положение среди других варварских королей и подчеркивая свое подчиненное положение. Сигизмунд мог вполне надеяться на сохранение своего статуса.
Что касается франков, то определенную роль в достижении соглашения с ними должна была по традиции сыграть матримониальная политика. Сигизмунд выдал свою дочь Суавегото замуж за сына Хлодвига Теодориха I, который после смерти отца стал королем одной из частей Франкского королевства (Австразии). Утверждение в Бургундском королевстве католицизма тоже должно было укрепить связи с франками. Возникали контуры союза ортодоксальных государств, объективно направленного против арианских королевств (обоих готских и вандальского). На деле этот союз не реализовался, т. к. каждое из этих государств преследовало собственные интересы, зачастую оставляя в стороне религиозные принципы. Однако Теодорих, являясь опытным и искусным политиком, вполне мог учитывать такую опасность. Он даже попытался пресечь сообщения между Лионом и Константинополем, Это привело к еще большему росту напряженности между остготами и бургундами.
В 519 г. консулом Запада стал назначенный Теодорихом его зять Флавий Эвтарих Цилига. Хотя император Юстин I признал это назначение, Сигизмунд последовать в этом императору отказался. Поводом могла быть ревностная антикатолическая позиция Эвтариха. Это, разумеется, не улучшило отношения между бургундским и остготским королями. Теодорих сделал ставку на сына Сигизмунда и своего внука Сигириха. В свое время Сигизмунд женился на дочери Теодориха Ареагни, которая и стала матерью и Сигириха, и Суавегото. Однако Ареагни умерла, и Сигизмунд женился вторично. От этого брака родились два сына — Гислахад и Гундобад. Это осложнило положение не только внутри королевского дома, но и между двумя королевствами. Теперь Теодорих, видимо, надеялся сделать своего внука бургундским королем, что могло позволить ему так же фактически править Бургундским королевством, как он правил Вестготским. Возможно, что в правящих кругах Бургундии возникла «партия» сторонников Сигириха и. соответственно. Теодориха. Однако Сигизмунд предпринял решительные меры. По его приказу в 522 г. Сигирих был задушен[349]. Потеряв надежду на внутреннюю поддержку, а также стремясь отомстить за убийство внука, Теодорих стал готовиться к войне с бургундами.
Подчинение Бургундского королевства остготам не входило в планы франков. Понимая, что в таком случае Остготское королевство станет самым могущественным. они решили опередить Теодориха. Плохую роль для бургундского короля сыграли на этот раз матримониальные связи не столько его самого, сколько его отца. Выдав когда-то свою племянницу Хротхильду замуж за Хлодвига, Гундобад намеревался укрепить связи с франками. Однако Хротхильда не забыла, что Гундобад убил ее родителей. Во всех этих перипетиях политические расчеты, разумеется, преобладали. Но и личные мотивы сбрасывать со счетов неразумно. Когда после смерти Хлодвига сыновья его и Хротхильды разделили королевство и время от времени боролись друг с другом за первенство, роль матери, естественно, возросла. В это время политические интересы всех франкских королей и личные чувства королевы-матери совпали. В 523 г. франки напали на бургундов. В их земли вторглись войска трех сыновей покойного Хлодвига — Хлодомера. Хильдеберта и Хлотаря (Лотарь). Против них выступила армия Сигизмунда и его брата Годомара. Означает ли это, что младший брат короля тоже имел королевский титул и автономно управлял частью государства, как сам Сигизмунд при жизни отца? Это очень возможно. Вполне вероятно, что, несмотря на ликвидацию Гундобадом «много-королевья», старый обычай предоставления принцам в «удел» части королевства сохранялся. Во всяком случае, войска Сигизмунда и Годомара действовали, хотя и совместно, но как отд