Готы считались воинами на римской службе[382], и в соответствии с римскими законами на них не распространялась римская судебная система, а в случае необходимости действовали специальные военные суды. Так что в Остготском королевстве сосуществовали две правовые системы: римское право для римлян, основанное на «Кодексе Феодосия», и готское право для варваров. В случае же споров между римлянами и варварами дела рассматривались в готском суде, но в присутствии римского юриста, который, естественно, был более опытным в различных юридических тонкостях. Правосудие по римским законам осуществлял римский судья (index), готскую — граф (comes). Всю судебную систему, в том числе и римскую, возглавлял король, который и назначал судей в оба вида судов. Таким образом, в Италии сосуществовали два государственно-административных аппарата, две судебные и вообще правовые системы, но и те и другие подчинялись остготскому королю. Теодорих, как только что было сказано, издавал свои эдикты, обязательные для обеих групп населения[383].
Некоторые готы, особенно воины и придворные, селились в городах. Прежде всего, это были центры королевской власти — Равенна, Тицин, Медиолан. Воины, вероятно, со своими семьями, обитали также в крепостях. Но в основном они поселялись в сельской местности. Поселившиеся в Италии остготы получали земли. Как и воины Одоакра, они имели право на одну треть земель местного населения[384]. Первоначально готы, особенно готские аристократы, просто захватывали некоторые земли, изгоняя их владельцев. Те порой обращались к Теодориху. который все же считался представителем законной власти. Чтобы исключить всякие случаи произвола и практически провести в жизнь разделение земель, была создана специальная комиссия, возглавляемая в качестве префекта претория Либерием. Выбор Либерия был очень точен. С одной стороны, он сам был сенатором и поэтому пользовался доверием местной знати. С другой, будучи префектом претория, он возглавлял гражданскую администрацию Италии, и его действия, таким образом, не выглядели проявлением произвола победителей. Наконец, незадолго до этого Либерий до последнего поддерживал Одоакра и лишь только после его гибели перешел на сторону Теодориха. Это заставляло его еще в большей степени следовать всем указаниям короля, и в то же время его действия представлялись совершенно объективными. Либерий и его сотрудники (delegatores) провели большую работу. Фактически был проведен новый ценз. Было учтено количество варварских воинов, которые должны были поселиться в качестве hospites, количество и размеры имений, подлежащих разделу, принципы этого раздела и размещения воинов Теодориха. Новые владельцы получили соответствующие документы — pittacia (расписки), и захват земель после этого и без таких документов стал считаться незаконным и преследовался. Либерий блестяще справился со своей трудной задачей и заслужил благодарность римской аристократии[385]. Епископ Эннодий писал Либерию, что благодаря ему римские землевладельцы могут спокойно пользоваться своей собственностью. И сам Теодорих, обращаясь к сенату, прославлял справедливость и объективность Либерия, заявляя, что в результате его действий оба народа могут совместно владеть землей. Дело облегчалось лишением своих участков германцами Одоакра, земли которых теперь перешли к варварам Теодориха. Некоторые имения итало-римлян, особенно в зонах поселения остготов, все же перешли в руки варваров, но каков был их удельный вес в общем количестве сельскохозяйственных имений, сказать пока невозможно. Те итало-римские землевладельцы, которые полностью сохраняли свою собственность, платили специальный налог (pensio) на содержание войска, т. е. остготских воинов и их семей, который, как кажется, равнялся трети их доходов[386].
Остготы и их союзники заселили далеко не всю Италию. Их было не так уже много. Численность остготских воинов определяется в 20–30 тысяч, что вместе с женщинами, детьми и стариками составляет едва ли больше (а скорее, меньше) 150 тысяч человек[387], и это было приблизительно 2 % населения Италии. Частично это отражается в слабости археологических следов их пребывания на Апеннинском полуострове. Большая их часть осела на побережье Адриатического моря в районе Равенны, вдоль Апеннин, в долине Пада (По) и в предальпийской зоне, а также на северо-востоке Италии. Недаром именно на северо-востоке Апеннинского полуострова концентрируется большая часть готских топонимов. В значительной степени это определялось стратегическими соображениями. Долгое время через альпийские проходы и еще чаще через северо-восток Апеннинского полуострова в Италию прорывались враги, и остготские власти, расселяя соплеменников в этих районах, стремились предотвратить новые подобные вторжения. Позже, когда после завоевания Иллирика опасность с этой стороны казалась устраненной, но зато выросла угроза со стороны франков, готы стали селиться на северо-западе Италии. Отдельные поселения остготов располагались вдоль дорог, контроль над которыми был чрезвычайно важен для остготов и их короля. Какая-то часть остготской знати жила в Риме, заняв опустевшие по тем или иным причинам жилища римских аристократов. Южнее Рима их поселений вовсе не было, там имелись только отдельные остготские гарнизоны в наиболее важных стратегических пунктах. Численность гарнизонов была, вероятно, относительно большой, чтобы обеспечивать порядок и в случае необходимости оборону от вражеских нападений[388]. Позже в связи с угрозой возможного имперского нападения готские поселения появились на Сицилии. Вне зоны более или менее компактного расселения готов практически сохранялись прежние порядки.
В социально-экономическом отношении эти порядки определялись господством сельскохозяйственных латифундий, принадлежавших местным магнатам. Отношения внутри них строились по образцам, уже давно существовавшим в Римской империи. В результате войн, может быть, несколько выросло количество рабов. Считается, что рабы составляли около 15 % сельского населения. Большая же часть работников в латифундиях была зависимыми крестьянами, число которых в это время также увеличилось. Широко распространилась ипотека, ведущая к еще большему распространению зависимости крестьян от местных магнатов. Голод, который порой случался в Италии[389], стихийные бедствия, а в более раннее время войны и вообще политическая нестабильность больно ударяли по крестьянскому населению. Свои убытки, связанные с этими же обстоятельствами, магнаты стремились (и весьма успешно) компенсировать за счет крестьян. В результате все большая масса сельского населения разорялась и попадала в зависимость от латифундистов. Одним словом, в остготской Италии продолжались те процессы, которые уже были характерны для Поздней империи.
Эти же процессы проходили и в остготском обществе. Если у готов когда-либо и существовало равенство, то оно исчезло задолго до Великого переселения народов. При поселении в Италии тоже никакого равенства не соблюдалось. Италоримские магнаты, вынужденные уступить остготским воинам треть своих земель, видели в этих воинах временных «гостей», сохраняя юридически право собственности на всю землю. Для готов же различие между собственностью и владением, как кажется, не существовало, и они рассматривали полученную землю как свою собственность. Это облегчало различные манипулирования с землей и, следовательно, социально-экономическую эволюцию остготского общества. Довольно рано в готской среде тоже появились латифундисты. Таков был, например, Теодахад (или Теодат), близкий родственник королевской семьи (и сам будущий король). Он владел большой частью земель Тосканы, которыми завладел силой и несправедливостями. Даже если указание на большую часть области является преувеличением, огромность его владений несомненна. Характерно и указание на способ приобретения им таких имений. Будучи членом королевского рода Амалов, он занимал в готском обществе довольно высокое положение (уже в 507 г. он имел высокие титулы vir spectabilis и vir illustris) и явно использовал его для округления своих владений. Эти владения еще увеличились, когда он в 527 г. унаследовал земли своей матери. Теодахад попал в поле зрения историков только потому, что он появился на политической сцене. Можно думать, что существовали и другие остготские латифундисты, не оказавшиеся в авангарде политических событий и потому не замеченные источниками. После подчинения внеиталийских территорий Теодорих часть новоприобретенных земель раздавал своим приближенным. Знатные готы получили владения в Далмации. Родственник короля Тулуин, отличившийся и на Балканах, и в Галлии, стал владельцем обширных галльских имений. О богатстве остготской аристократии могу свидетельствовать некоторые женские погребения[390] и клады, в которых в относительном изобилии встречаются различные драгоценности и золотые монеты. Образ жизни остготской знати все больше сближался с римским. Готские аристократы начали носить римскую одежду, а на их столе, так же, как и римских сенаторов, стала появляться серебряная посуда. Они все чаще стали говорить по-латыни. Стали изменяться и готские погребальные обряды. По римскому примеру, и инициатором в этом выступил сам Теодорих, стал более скромным могильный инвентарь. А некоторые остготы, как тот же Теодахад, стремились приобщиться к римской образованности (разумеется, на том уровне, какой имелся в конце V и первой четверти VI в.).
Такие крупные владения готских магнатов создавались за счет других землевладельцев, не имевших возможностей противостоять могущественным представителям остготской аристократии. Эдикты, издаваемые королями, резко осуждали такой захват (pervasio), но само существование этих эдиктов ясно говорит о широко распространенной практике. Для захвата чужой собственности использовали слуги, т. е., по-видимому, частные дружинники латифундистов. Жертвами захвата становились свободные бедняки. В эдиктах не указывается национальность этих бедняков, но среди них не могли не быть и остготы. Ослепший старый воин жаловался Теодориху на то, что два гота, Гудила и Оппас, пытаются его поработить, а местный граф (комит) то ли не может, то ли не хочет предотвратить это преступление. Герцог (дукс) Гудуин также использовал свое положение, чтобы навязать рабские обязанности (опега servilia) свободным готам. Королевская власть пыталась как-то компенсировать экономический упадок готских бедняков, ежегодно раздавая им «дары» (donativa), которые фактически являлись средствами вспомоществования. Однако остановить социально-экономический процесс они не могли. Эдикт, изданный от имени наследника Теодориха Аталариха, рисует ужасающую картину обеднения значительной массы как готского, так и итало-римского населения и произвола властей и знати, происходивших опять же как из готской, так и из римской среды. Можно говорить, что социально-экономическое положение обеих групп населения остготской Италии сближается. Варварская аристократия сближается с итало-римской, рядовые остготы по своему положению приближаются к такому же рядовому местному населению. По-видимому, в Остготском королевстве этот процесс сближе