[410], что вообще было на Западе в то время уже редкостью, почитали римскую культуру (по крайней мере, то, что от нее осталось), в политике проявляли несомненные проимперские симпатии. Однако согласие между ними длилось очень недолго. Теодахада не устраивало положение «принца-консорта», он стремился к реальной и единоличной власти. Он устранил сторонников жены и вступил в соглашение с бывшими оппозиционерами. Вскоре по приказу короля Амаласунта была сослана на остров посреди одного из италийских озер[411], а затем там была задушена в ванне 30 апреля 535 г.
Пока был жив Теодорих, придворные интриги если и имели место, как, например, во время «дела Боэция», то не выходили на поверхность и, во всяком случае, не задевали королевскую семью[412]. Теперь положение изменилось, и не только власть, но и сама жизнь Амалов оказалась под угрозой. Итало-римская аристократия и выражавший ее интересы сенат, несмотря на попытки Амаласунты, уже не могли служить опорой, а возникновение проблемы воспитания Аталариха ясно показало, что рассчитывать на поддержку готской знати королевская власть тоже уже не могла. В этих условиях все активные участники драмы, разыгрывавшейся в Равенне, искали поддержки у императора Юстиниана, вес которого еще более вырос после уничтожения Вандальского королевства. И Амаласунта, и Аталарих, и Теодахад — все обращались за помощью в Константинополь. Юстиниан пытался воспользоваться сложившейся ситуацией, и его послы вели активные переговоры в Равенне. Его равеннские контрагенты даже обещали отказаться от реальной власти в пользу императора. Со своей стороны, Теодахад, рассчитывая явно на поддержку в первую очередь императрицы Феодоры, с которой он был связан, направил посольство в Константинополь, чтобы оправдать перед императором убийство Амаласунты. В это посольство он включил и Опилиона, и Либерия. Опилион перед императором всячески защищал Теодохада, доказывая, видимо, что у того не было другого выхода, кроме убийства королевы. Либерий же, явно понимая суть сложившейся ситуации, не только решительно осудил пославшего его короля, но и отказался вернуться в Италию, а затем перешел на службу к Юстиниану и даже принял участие на его стороне в войне против готов. Теодахад вел себя двусмысленно. С одной стороны, он выражал готовность отказаться от трона, если ему будет обеспечена спокойная жизнь в Империи, а с другой, продолжал выпускать монеты с собственным портретом, подчеркивая этим свою независимость. В Константинополе постепенно стало ясно, что, несмотря ни на какие авансы, мирным образом подчинить остготские владения не удастся: даже если король и откажется от управления Италией, то с этим решительно не согласятся готы, а события, связанные с устранением и убийством Амаласунты показали слабость остготской королевской власти. В какой-то степени юридическим обоснованием подготовки открытой войны могло быть то. что и соглашение Теодориха с Зеноном, и признание его Анастасием рассматривалось в Константинополе как связанные только с личностью самого Теодориха, и, следовательно, все это утрачивало силу после смерти короля. Остготские правители явно считали иначе. От имени Аталариха в имперскую столицу направлялись послания, в которых настаивалось, что договоры распространяются и на потомков Теодориха, что поскольку Теодорих был усыновлен Зеноном, то и Аталарих является «внуком» императора. На Юстиниана эти доводы не производили никакого впечатления. Он использовал убийство Амаласунты (а также захват остготами города Грацианы) как повод для начала войны с остготами.
Военной кампании Юстиниана предшествовала дипломатическая и пропагандистская подготовка. Зная о напряженных отношениях между остготами и франками, император прислал франкским королям дары и призвал их к совместному выступлению против остготов. Франки согласились выступить против остготов, хотя в то же время согласились на переговоры с Теодахадом. Одновременно императорский посол Петр повел тайные переговоры с самим Теодахадом, убеждая его отказаться от власти в пользу императора. В случае успеха миссии Петра единый фронт остготов был бы разрушен, и даже если бы большинство остготов отказались последовать за своим королем, их позиции в будущей открытой борьбе были бы ослаблены. Однако эта миссия закончилась безрезультатно. Что касается пропаганды, то упор делался на убийстве невинной и благородной Амаласунты. Да и юридическое положение остготских королей не было полностью легитимным. Теодорих, конечно, был хорошим государем, но все же он являлся тираном, т. к. власть захватил незаконно: император в свое время посылал его в Италию свергнуть узурпатора Одоакра, а тот воспользовался этим и сам стал узурпатором.
В 535 г. имперская армия под командованием гепида Мунда[413] вторглась в Далмацию, а армия Велизария, недавно победившая вандалов, высадилась на Сицилии. Чтобы высадка Велизария была неожиданной для остготов, Юстиниан приказал ему притвориться, что он с армией направляется в Карфаген. Армия Мунда довольно быстро овладела Далмацией, создав плацдарм для вторжения в Италию с севера. Но главной ударной силой Империи стали войска Велизария. Тот, почти не встречая сопротивления, занял Сицилию, где только гарнизон Панорма (Палермо) пытался сопротивляться, а затем переправился на Апеннинский полуостров. Остготских войск здесь было немного, а местное население Сицилии и Южной Италии фактически поддержало армию императора, что в большой степени облегчило ее продвижение. Юстиниан явно надеялся на капитуляцию Теодахада. и военные акции Мунда и, особенно, Велизария являлись лишь средством давления на остготского короля. Этой цели они добились. В отчаянии Теодахад начал переговоры с Юстинианом. Он пообещал императору не только признать его своим сувереном (теоретически так уже и было), но и отказаться от Сицилии, прислать императору золотой венец весом в 300 фунтов, направить в его армию 3 тысячи готов, никому не давать сан патриция без согласия императора, а также никого из римлян не казнить и не лишать имущества тоже без согласия императора[414]. Но в это время готская армия на Балканах сумела одержать победу над византийцами и выбить их из Далмации, кроме города Салоны, который они осадили, а затем и захватили. В бою погиб и командующий имперской армией Мунд вместе со своим сыном. Постоянно колебавшийся между отчаянием и надеждой остготский король тотчас отказался от своих обещаний. Война возобновилась. Юстиниан направил в Далмацию новую армию во главе с Константином, которая одержала победу. Готы вновь потеряли Далмацию, причем часть их перешла на сторону победителя, а в Италии возобновивший наступление Велизарий осадил Неаполь. После осады этот город, несмотря на ожесточенное сопротивление, был взят византийцами. Теперь речь шла о полномасштабной войне. Теодахад ничего не сделал для организации обороны Италии, а его прежние проимперские симпатии вызвали уже не подозрения, а негодование готов, уверенных в его измене. Войска, стоявшие между Неаполем и Римом, подняли мятеж. Они свергли Теодахада. обвинив его в неспособности оказать сопротивление войскам императора, и избрали королем Витигиса, уже известного своими военными качествами. Избрание произошло «по обычаю предков», когда нового короля поднимали на щит. Теодахад, узнав в Риме о своем свержении, бежал в Равенну, но на пути был убит неким Онтарисом по приказу нового короля. Оставив в Риме гарнизон и взяв от папы и сената клятву верности и на всякий случай несколько заложников из числа сенаторов. Витигис уехал в Равенну, где он насильно женил на себе дочь Амаласунты и, следовательно, внучку Теодориха Матасунту, чтобы таким образом породниться с королевским ролом Амалов и, следовательно, легализовать свое положение. С целью той же легализации Витигис стал помещать на своих монетах монограмму Теодориха, подчеркивая связь с Амалами и их самым славным представителем. Оправдывая переворот, Витигис обратился со специальным посланием к готам, заявив, что все его действия направлены и будут направлены на пользу народа (ad gentis utilitatem). Речь при этом идет именно о gens, т. е. о готах.
Этот переворот стал важной вехой в политической истории Остготского королевства. Им фактически были перечеркнуты многие результаты политики Теодориха. Свержение и убийство Теодахада не означало исчезновения рода Амалов. Ранее для охраны пролива между Италией и Сицилией Теодахад направил своего зятя Эбримута. Тот, правда, к тому времени успел сдаться Велизарию и был им отослан в Константинополь, где в награду за предательство получил большие имения и сан патриция[415]. Но еще важнее было то, что у Теодахада имелся сын Теудегискл, который становился законным наследником трона Амалов. Ничего не известно ни о возрасте Теудегискла, ни о его качествах. Но даже если он был совсем юным, что едва ли, ибо он не мог быть много младше своей сестры, жены Эбримута, ничего не мешало объявить его королем и реально править вместо него (как Амаласунта вместо Аталариха) или, во всяком случае, командовать войсками. Однако это не устраивало ни Витигиса. ни все остготское войско. Снова, как это было и ранее, королевская власть основывается не столько на происхождении, сколько на воинской доблести. Решение о провозглашении короля снова перешло к собранию воинов. Конечно, долгие годы правления Теодориха не прошли даром, и Витигис был вынужден для легализации своего королевского достоинства вступить в брак с внучкой Теодориха. Этот шаг устранял возможность использования императором находившегося уже в Константинополе Эбримута в качестве марионеточного короля, ибо новый монарх оказывался в том же легальном положении, что и тот. Теудегискла же Витигис приказал бросить в тюрьму, и его дальнейшая судьба неизвестна. Таким образом, Амалы не просто