В полном распоряжении короля находились королевские города Павия, Милан, Верона и, может быть, некоторые другие с их окрестностями. Павия (Тицин), которая ранее была одним из королевских городов остготов, стала столицей королевства. Здесь находились королевский двор и королевская казна, пышные церкви, одна из которых стала фактически главным собором королевства, дворцы придворной знати. Здесь король творил суд по наиболее важным делам. В столице собирались лангобардские войсковые собрания. В ряде мест находились крепости, которым также подчинялась округа, и там правили королевские гастальды. По-видимому, по всей подчиненной Италии были разбросаны владения, составлявшие королевский домен, во главе которых стояли королевские управляющие[449]. А вне этих королевских владений располагались герцогства, которых было довольно много (более тридцати). Они различались размерами, силой, богатством. Наиболее значительными были Фриуль в Северной Италии, Беневент в Южной и Сполето в Центральной. В пределах своих владений герцоги были столь же полновластны, как король в королевстве вообще и в своих владениях особенно. Особа герцога защищалась угрозой смерти покушавшегося, как и особа короля. Официально король мог вмешиваться в дела герцогов и даже смещать их и назначать других. Например, Агилульф после смерти беневентского герцога Зоттона назначил на его место выходца из Фриуля Арихиса. Реально взаимоотношения короля и герцогов определялись, однако, не правом короля, а конкретным соотношением сил, и часто сил для осуществления своего права у короля не было. Каждый герцог располагал собственной армией и часто воевал без всякого разрешения или хотя бы уведомления короля. Не редки были и мятежи герцогов против королевской власти. Так, несколько герцогов подняли мятеж против Агилульфа, но были им разбиты и казнены. Зато мятеж против сына Агилульфа Адалоальда и его матери Теуделинды был успешным. Адалоальд под предлогом его безумия был свергнут, и на лангобардский трон возведен Арноальд из рода Каупус Судя по тому, что даже лангобардский историк Павел Диакон, обладавший довольно значительной информацией о своем народе, пишет, что ему почти ничего неизвестно о деяниях этого короля. Арноальд был довольно бесцветной фигурой, что, может быть, и определило избрание его герцогами, как бы официально это избрание не было оформлено. Таким образом, в отличие, например, от вестготских герцогов, которые, скорее, были высокопоставленными королевскими чиновниками, их лангобардские «коллеги» являлись фактически маленькими (и не очень маленькими) государями в своих владениях. При смене династий именно из числа герцогов, как правило, избирался новый государь.
Знатность, определяемая в первую очередь происхождением, высоко ценилась в лангобардском обществе. Когда король Ротари, бывший первым королем из своего рода Ародус, издал свой эдикт, явившийся первым письменным документом лангобардского права, он в качестве преамбулы поместил сначала список всех лангобардских королей, начиная с мифического Агильмунда, а затем привел полную генеалогию своего собственного рода. Себя он, таким образом, поместил в общий исторический контекст преемственности королевской власти, а затем, включив в этот контекст список своих предков, доказывал этим свое знатное происхождение и тем самым право на престол.
Вторжение в Италию и последующие лангобардские завоевания привели к довольно быстрой социально-экономической (явно и социально-политической) дифференциации. Сравнение археологического материала (особенно погребального инвентаря) середины VI в. (до итальянского похода) и рубежа VI–VII вв. показывает, что в первом случае мы имеем дело с относительно эгалитарным обществом, в котором люди различались больше по полу и возрасту, чем по их социальному положению[450]. Во втором же случае перед нами предстает общество, уже относительно глубоко стратифицированное, в котором положение человека определяется его рангом, его знатностью, его богатством. Могилы лангобардских аристократов отличаются теперь пышностью и обилием золотых украшений. И произошло такое радикальное изменение всего лишь в течение одного-двух поколений.
Официально в лангобардском обществе выделялись четыре категории людей: свободные, полусвободные вольноотпущенники, альдии и рабы. Хотя в процессе социально-экономической и политической эволюции, проходившей уже на италийской почве, лангобардское общество реально изменилось, деление внутри его проходило по старой родоплеменной схеме, с какой лангобарды и пришли в Италию.
Как уже говорилось, у лангобардов знать выделилась еще до их вторжения в Италию. Знатность (nobilitas) и благородство (generositas) продолжали высоко цениться и после оседания на Апеннинском полуострове. В то же время за некоторыми исключениями (как убийство женщины или плода в ее чреве) никаким особым вергельдом знать среди остальных свободных не выделяется. В этом, по-видимому, надо видеть наследство старых родоплеменных представлений. Основную массу рядового свободного населения составляли ариманны. Само это слово означало «воины» и в латинских текстах переводилось как exercitales. Каждое село (vicus), в котором они жили, представляло общину, состоявшую из отдельных дворов, в которых обитали кровные родственники. Родство считалось до седьмого колена, и каждый сородич в зависимости от степени родства имел право на часть имущества сородичей (до одной трети), но зато и обязанность отвечать за сородича. Общинники собирались на свое собрание, на котором решали все свои дела. Постепенно в рамках общины начала утверждаться собственность конкретного двора на участки земли, сначала угодий, особенно виноградников, а затем и пашни. Собственники уже могли продавать свою землю. Результатом стало все увеличивающееся расслоение общины[451]. Многие разоряются и теряют землю, но при этом не теряют свободу. Получить снова землю можно было двумя путями. Одним из них был дар имущего неимущему. Взамен такого ценного дара получивший землю делал чисто символический ответный подарок — launegild. Это мог быть плащ, кольцо или перчатка. Этим подчеркивалось нерушимость самого дара и официальное равенство сторон. Едва ли, конечно, можно говорить о реальном равенстве, хотя само существование такого обычая говорит о сохранении воспоминаний о прежнем равном положении соплеменников. Более распространенным был, видимо, другой путь. Нуждавшиеся в земле могли арендовать ее, заключая письменный договор. Такие люди назывались либеллариями (от libellus — удостоверение, свидетельство, записка), и ими могли быть только свободные. Соответствующий контракт составлялся на определенных условиях, так что такие арендованные земли начали приобретать условный характер. Патронами могли быть и герцоги, и частные лица. Два вида патроната различались. Патронат герцога назывался германским словом gasidium (gasidium ducis), в то время как для патроната частных лиц использовался латинский термин obsequium (privatorum hominum obsequium). Это различие ясно показывает, что первый являлся наследством старых отношений, предшествовавших вторжению в Италии, а второй отвечал уже новым условиям, возникшим после поселения лангобардов на Апеннинском полуострове. Что же касается свободных людей, не попавших под покровительство ни герцогов, ни частных лиц, то они считались стоявшими под покровительством (патронатом) короля, который был обязан всячески о них заботиться. Этот патронат не делал их зависимыми.
Зависимыми людьми были альдии, а собственностью своего господина — рабы. Лангобарды принципиально различали эти две категории. Над рабами стоял господин, над альдиями — патрон. Вергельд альдия составлял 60 солидов, а раба даже высшей категории — 50. За изнасилование альдии насильник должен был заплатить 40 солидов, а рабыни — 20. Как ариманны были воинами короля, так альдии могли являться воинами герцога. Альдии могли иметь землю и даже собственных рабов, но продавать и землю, и рабов, как и отпускать рабов на свободу альдии могли только с согласия своего патрона. И альдии, и рабы имелись у лангобардов еще до их появления в Италии[452]. Завоевание Италии привело к резкому увеличению числа таких людей. Очень многие итало-римляне стали рабами во время самого завоевания и последующих войн лангобардов с византийцами. После захвата владений местных магнатов лангобардами сидевшие на этой земле колоны, как правило, превращались в альдиев. Рабы же так и оставались рабами. Альдиями могли становиться и бывшие собственники земли, лишенные ее лангобардскими завоевателями. Альдии вели свое хозяйство, но отдавали патрону часть плодов своего труда, получая за это всяческое покровительство; в частности, они практически освобождались от ответственности за тот или иной проступок, ибо отвечал за все их действия патрон. Они могли иметь семью, но вступать в брак могли только с разрешения патрона. Второй стороной в браке мог быть даже свободный человек, и брак с альдием или альдийкой не лишал такого человека свободы, но опека над такой женой альдия осуществлял не он сам. а его патрон. Рабы тоже уже могли иметь семьи, но браки заключались только в самой рабской среде. Женитьба раба на свободной женщине каралась смертной казнью.
И альдии, и рабы не были сплошной массой. Их положение в обществе во многом определялось положением их хозяина или патрона. Самое высокое положение занимали, естественно, альдии и рабы короля. По поручению короля они могли занимать те или иные посты в государстве, иногда даже весьма высокие. Королевский раб мог даже рассматриваться как exercitalis и иметь соответствующие привилегии. Альдии и рабы других лиц находились на более низкой социальной ступени. Среди рабов выделялись две группы: министериалы, обслуживавшие своего господина и живущие в его доме, чей вергельд поднимался до 50 солидов, и сельские рабы с вергельдом в 16 солидов. Среди сельских рабов выделяются массарии и пастухи, чей вергельд составлял 20 солидов. Массарии могли иметь свое имущество (peculium), и, по-видимому, в отличие от обычных сельских рабов они вели собственное хозяйство, отдавая господину только часть своего дохода.