ение, не получавшее достаточной помощи из центра, пыталось взять защиту от варваров в свои руки, но сил для этого у него было мало. Это облегчало задачу лангобардского короля. Окончательно выбить византийцев из Италии ему не удалось, но к моменту его смерти в 744 г. территория византийского Равеннского экзархата свелась к самой Равенне и сравнительно небольшой территории вокруг нее. Другой целью его атак был Римский дукат, в котором все большую роль играл уже не византийский дукс, а римский папа. Король захватил четыре города недалеко от Рима и разбил свой лагерь у самых стен самого Рима. После этого римские папы неоднократно пытались добиться возвращения этих городов, но лишь после римского вмешательства в борьбу вокруг герцогства Сполето, когда папа оказал значительную помощь Лиутпранду в изгнании Тразамунда, король вернул эти города.
Большое внимание Лиутпранд уделял законодательной деятельности. Во время своего правления он неоднократно обращался к законодательству, стремясь приспособить законы к новой действительности. Введение своих законов Лиутпранд объяснял Божьим вдохновением и волей Бога, тем самым сакрализируя их, поднимая на более высокий, чем обычный земной, уровень, и в этом, несомненно, сказалось влияние католической Церкви и канонического права, а также усиления королевской власти. Однако полного разрыва с прежней законодательной практикой все же не произошло. Законы являлись не только актом королевской воли, но и волеизъявлением всех судей и знати.
Во время одной и военных кампаний, которые Луитпранд вел непосредственно против Рима, он все же вошел в Город и совершил там символический акт, сложив перед гробницей апостола Петра все знаки своего королевского достоинства. Хотя источники молчат о дальнейшем поведении короля, ясно, что он вернул себе все эти знаки, но теперь Лиутпранд мог говорить, что он стал королем по воле апостола Петра. И это хорошо вписывается в религиозную политику Лиутпранда. При Лиутпранде католицизм окончательно утвердился среди лангобардов. Себя самого король четко определяет как христианина и католика (christianus et catholicus). Лиутпранд был первым лангобардским королем, который имел собственного католического духовника. После захвата арабами Сардинии он добился переноса в Павию останков святого Августина и торжественно их там перезахоронил. Король объявил себя защитником христианской, т. е. католической, веры и установил официальное празднование Пасхи. Лиутпранд вмешивался в избрание епископов и добился избрания епископами важнейших центров, как Милан и Павия, своих ставленников, причем епископом столицы стал его родственник Петр. Одновременно он сделал ряд шагов по направлению к католической Церкви вообще. В частности, уже вскоре после прихода к власти он разрешил женщинам завещать свое имущество Церкви. В законе, направленном против обращения к колдунам и прорицателям, Лиутпранд прямо ссылается на нормы канонического права. В значительной степени такая позиция была обусловлена политическими резонами. В это время папа Григорий 11 решительно выступил против иконоборческого императора Льва III и поддерживавшего его константинопольского патриарха Анастасия. Дело дошло до отлучения папой от Церкви Анастасия и, с другой стороны, до покушения на жизнь папы, правда, не удавшегося. Лиутпранд, делая шаги навстречу папе и католической Церкви, явно надеялся с помощью Григория И расширить и утвердить свою власть в Италии. Полностью ему это не удалось, но фактически со времени Лиутпранда католицизм становится государственной религией Лангобардского королевства.
В VIII в. «римский вопрос» приобретает чрезвычайно большое значение. Он имеет два аспекта: внутренний — взаимоотношения с собственными итало-римскими подданными; и внешний — отношения к Риму и фактически правившему там римскому папе. Превращение католицизма в государственную религию Лангобардского королевства не помешало военным конфликтам. Во время одной кампании Лиутпранд, как упоминалось, даже сумел войти в Рим. где он заставил многих видных римлян постричься и побриться по-лангобардски. Это был старинный германский символический акт, означающий признание таким человеком своего подчиненного положения, подобного положению сына по отношению к отцу. Реального значения это не имело, т. к. обеспечить действенный военный контроль над Римом Лиутпранд не мог (или не захотел), но он продемонстрировал претензии лангобардского короля на верховную власть в центре западного христианства.
Не меньшее значение имел внутренний аспект этого вопроса. Деятельность Лиутпранда полностью разрушила религиозный барьер между лангобардами и итало-римлянами. И именно в законодательстве Лиутпранда впервые появляется упоминание римских законов. Этим официально признается право местного населения жить и действовать по римским юридическим нормам, которые признаются столь же действенными, как и законы лангобардов. В этих же законах женщине-лангобардке предоставляется возможность выйти замуж за римлянина. Правда, в таком случае она сама становится римлянкой, и ее сыновья должны жить по законам отца, т. е. по римским законам. Это влекло за собой понижение социального статуса. Упоминания о возможности брака лангобарда с римлянкой в законах нет, что понятно: при патриархальном характере лангобардского общества это давало возможность потомкам римлян входить в состав господствующего народа. И все же в некоторой степени право лангобардки на брак с римлянином открывает путь к последующему слиянию лангобардов и римлян. В первое время поселившиеся в сельской местности лангобарды жили полностью отгороженными от местного населения. Их поселение, сохранившее слегка латинизированное название curtis, было даже отделено стеной от окружающей среды. Но постепенно все чаще германцы и итало-римляне стали селиться вместе, а умершие — хорониться на одном и том же кладбище независимо от этнического происхождения. Итало-римляне появляются среди лангобардских общинников с теми же правами, что и германские селяне, и даже среди воинов появляются римляне. Один из преемников Лиутпранда — Айстульф — уже называет себя королем не только лангобардов, но и врученного ему Богом римского народа[465], Итало-римляне платили лангобардам налог в размере одной трети своего имущества или же просто отдавали германцам треть своей земли и рабов, стремясь сохранить за собой остальное. Крупное римское землевладение было в значительной степени разрушено в период лангобардского завоевания, хотя о полном его исчезновении говорить, видимо, не приходится.
В еще большей степени это можно сказать о городе. Город в лангобардской Италии в первое время играл очень небольшую роль. Во время вторжения многие города были разрушены, и некоторые из них более не восстанавливались. Сохранившиеся сократились в своих размерах и изменили даже свой внешний вид. Более или менее «приличные» здания — это в основном церкви и иногда дворцы королей или герцогов. Остальная же часть города занята довольно бедными строениями, некоторые из которых воспроизводят старый германский тип жилища. Это свидетельствует о том, что лангобарды поселяются не только в сельском местности, но и в городе. Характерно, однако, что даже дома знати, может быть, за исключением герцогов, не выделяются своим величием или красотой. Это явно говорит о том, что для их хозяев город все же являлся лишь каким-то временным местом пребывания, в то время как центр всех их интересов находился вне городских стен. В то же время говорить о гибели италийских городов невозможно. Как только наступала более или менее мирная жизнь, начиналось и восстановление некоторых городов, в том числе и ранее разрушенных. Так, возродилась Павия, уничтоженная Агилульфом. В городах даже сохранились слабые следы самоуправления в виде городских собраний на площади перед собором, но решали эти собрания только самые незначительные дела, да и в этом находились под жестким контролем королевских (или герцогских) кураторов и прокураторов, обязанностью которых был не только порядок в городе, но и поддержание в надлежащем порядке улиц, общественных зданий и городских стен. С распространением христианства, особенно католицизма, город, являвшийся резиденцией епископа, приобрел и определенное идеологическое значение. Первое время горожане по традиции еще имели право выбирать епископа, но выбирали они того, чью кандидатуру уже одобрил король. А позже они вообще лишь знакомились с новым епископом. В городе еще сохранялись старые и возникали новые ремесленные коллегии, например, строителей, мраморщиков, ювелиров, медников и других, и это были итало-римляне[466]. Но в целом ремесло пришло в упадок, и ремесленники сосредоточились на изготовлении лишь самой необходимой продукции, чье техническое качество резко понизилось. Это, естественно, вело к обеднению городов. Города беднели еще и из-за того, что сокращалась их округа. Центр тяжести местного управления перемещался в крепости, построенные лангобардами, к которым переходила и значительная часть прежней территории города за пределами его стен. Сеть таких крепостей обеспечивала контроль за завоеванной территорией[467]. Появление домов германской традиции говорит о том, что лангобарды тоже селились в городах, но основную часть городского населения составляли явно итало-римляне. Первоначально, как и в селах, в городах лангобарды тоже жили в отгороженных пространствах, составляя вид воинского гарнизона данного города. Однако рубеж между римской и германской частями города был преодолен гораздо раньше, чем на селе. И это вело ко все более частым контактам между двумя группами городского населения.
Как бы ни относились лангобарды к покоренным итало-римлянам, жить в полной изоляции от них они не могли. Обладавшие более высокой культурой и численно преобладавшие итало-римляне, естественно, оказывали значительное влияние на своих новых господ. Сначала женщины, а затем и мужчины стали воспринимать византийскую моду в украшениях и одежде. С распространением католицизма становится более простым и подобным италийскому погребальный обряд. Иногда лангобарды принимают римские имена, а порой римляне — германские. В варварской среде все больше распространяется латынь. Как говорилось выше, эдикт Ротари основывался исключительно на германском праве, но составлен он был на латинском языке, хотя и весьма грубом, поскольку лангобардский язык, если он еще и был распространен, для создания писаных законов был не приспособлен. В эдикте сохранились лишь некоторые термины, обозначавшие понятия, свойственные только лангобардам. Распространение католицизма еще более усилило позиции латыни и привело, в конце концов, к полному исчезновению германской речи. В VIII в. лангобарды были уже полностью латиноязычными