По схожему сценарию развивались события в полосе наступления Степного фронта. Бывший командующий оборонявшимся в районе Белгорода XI корпусом Эрхард Раус вспоминал: «Ко времени, когда вся легкая артиллерия противника и значительная часть тяжелых минометов открыли огонь, действие приобрело вид шабаша ведьм. Сосредоточенный на небольшой площади, этот дьявольский огонь уничтожил все оборонительные сооружения и укрытия на позиции. Вырванные с корнем и разломанные стволы деревьев покрывали землю, делая для выживших немецких солдат любые передвижения невозможными. Они могли лишь, вжавшись в воронки от разрывов, искать спасения от адского огня и ждать неизбежной атаки советской пехоты».
Несмотря на сильный удар артиллерии, войскам Степного фронта под Белгородом не удалось добиться решительного успеха. Тогда было решено использовать мощный авиационный кулак, оказавшийся в руках Конева. Поначалу советские атаки поддерживались практически беспрерывными действиями групп штурмовиков численностью от 12 до 24 машин. В период с 8.30 до 8.45 последовал мощный удар по узлам сопротивления противника. В нем участвовало уже около 100 Пе-2 под прикрытием 80 истребителей. В итоге по участку немецкой обороны площадью 7 кв. километров было сброшено 110 тонн бомб с плотностью 17 тонн на 1 километр. Однако в течение нескольких часов гремели ожесточенные траншейные бои. Последним ударом, сломившим немецкую оборону, стал ввод в бой в 15.00 1-го механизированного корпуса. В итоге войска 53-й армии и правого фланга 69-й армии Степного фронта продвинулись за день на 7–8 км.
Утром 4 августа Ватутин был полон оптимизма и уже думал о маневренном сражении в глубине немецкой обороны. В докладе Сталину он писал, что танковые армии Ротмистрова и три танковых корпуса из состава 27-й армии выйдут в район Богодухова, «составляя компактный танковый кулак, которым можно действовать в любом направлении и который отрежет все пути к Харькову с запада». Также Ватутин наметил ввод 47-й армии «в направлении Боромля, Тростянец… для дальнейшего наступления между р. Псел, р. Ворскла». Ватутин хотел еще раз проэксплуатировать идею наступления параллельно основной ударной группировке. Также он вновь нацеливал свои войска для наступления в промежутке между реками, чтобы избежать их форсирования с боем.
Тем временем в наступлении возникли первые заминки. Командир 6-го танкового корпуса 1-й танковой армии имел приказ Катукова не ввязываться в бой за Томаровку, а блокировать этот укрепленный узел противника, обойти его и двигаться дальше. Однако, несмотря на четко поставленный приказ, генерал Гетман с утра 4 августа начал наступление на сильно укрепленную Томаровку. Катукову пришлось вмешиваться лично, и только во второй половине дня 6-й танковый корпус обошел Томаровку с востока. В качестве заслона против нее была выделена мотострелковая бригада. В результате безуспешных боев за Томаровку 6-й танковый корпус потерял 21 танк и 300 человек убитыми и ранеными. Также в боях за Томаровку принял участие 5 гв. танковый корпус, находившийся в оперативном подчинении 1-й танковой армии. Потеряв 23 танка во фронтальных атаках на Томаровку и не добившись успеха, он получил задачу обойти немецкий опорный пункт с востока. Но дело было не только и не столько в этом. Танковая армия потеряла время, из трех ее корпусов какое-то время наступал только один – 3-й механизированный корпус генерала Кривошеина. 31-й танковый корпус оставался в резерве, его время пока еще не пришло.
5 августа был освобожден Белгород. Вечером того же дня грохот орудий раздался уже в Москве: прозвучали залпы первого салюта Великой Отечественной войны в честь освободителей Орла и Белгорода. Считается, что идея салютовать освободителям городов принадлежала лично Сталину. Приказ о проведении салюта Верховный главнокомандующий подписал в деревне Хорошево под Ржевом, куда он выехал после освобождения города от немцев. Салют 5 августа включил двенадцать залпов из 124 орудий. Их расставили на стадионах и пустырях в разных районах Москвы для того, чтобы салют был отовсюду виден. Позже был разработан целый ритуал, согласно которому количество залпов зависело от размеров и важности освобожденного Красной армией города.
Советские войска шли к Харькову. На четвертый день наступления танкисты М. Е. Катукова ворвались в Богодухов. Катуков вспоминал: «Город занимали тыловые части, не ожидавшие столь внезапного появления советских танков, и потому на нашу долю достались богатые трофеи». Вскоре советские танкисты вышли к железной дороге Полтава – Харьков. Однако в этот момент последовал немецкий контрудар. Манштейн собрал в кулак потрепанные танковые дивизии и бросил их в бой в отчаянной попытке удержать Харьков. Передовые бригады 1-й танковой армии Катукова были окружены и вынуждены были прорываться с боем. Армии пришлось отступить и занять оборону. В какой-то момент показалось, что советское наступление завязнет, как несколько недель назад завязла немецкая операция «Цитадель». Н. Ф. Ватутин даже получил выволочку от Верховного главнокомандующего. Сталин упрекал командующего фронтом: «Стремление к наступлению всюду и к овладению возможно большей территорией без закрепления успеха и прочного обеспечения флангов ударных группировок является наступлением огульного характера. Такое наступление приводит к распылению сил и средств и дает возможность противнику наносить удары во фланг и тыл нашим далеко продвинувшимся вперед и не обеспеченным с флангов группировкам».
Одновременно замедлилось наступление Степного фронта генерал-полковника И. С. Конева. Его войска вышли на внешний обвод обороны Харькова, который был превращен немцами в крепость. Нужен был смелый обходной маневр, лобовой штурм города грозил большими потерями. Командующий 5-й гвардейской танковой армией П. А. Ротмистров вспоминал, что в какой-то момент он получил два взаимоисключающих приказа. Один направлял его на выручку армии М. Е. Катукова, другой – на помощь войскам, штурмующим Харьков. Буквально за два дня до немецкого контрудара его армию отдали в распоряжение Конева. У П. А. Ротмистрова даже возник спор с членом Военного совета П. Г. Гришиным и начальником штаба В. Н. Баскаковым относительно того, какой из приказов выполнять и что нужно делать в сложившихся обстоятельствах: «Павел Алексеевич, вы должны прийти к какому-то решению», – сказал Гришин. «Я, Петр Григорьевич, уже принял решение обороняться до выяснения обстановки». – «Но ведь за несвоевременное выполнение приказов нас могут отдать под суд и расстрелять, – взволнованно говорил Гришин. – Вот когда мы уйдем и немцы овладеют Богодуховом, тогда меня точно будут судить и расстреляют. Вы понимаете, что в этом случае будет поставлен под удар противника тыл войск всего левого крыла Воронежского фронта». Начальник штаба армии, как бы поддерживая члена Военного совета, заметил, что «сверху» виднее». Гришин и Баскаков даже отказались подписывать донесение штаба армии Г. К. Жукову. Однако в итоге принятое П. А. Ротмистровым решение оказалось правильным – его армия поставила точку в немецком контрударе. Прорыва вражеских танков в тыл передовым частям Воронежского фронта удалось избежать. После отражения немецкого контрудара в районе Богодухова 5-я гвардейская танковая армия, наконец, смогла повернуть в сторону Харькова.
После удара танковой армии П. А. Ротмистрова харьковская группировка вермахта оказалась глубоко обойдена с запада. В распоряжении немецких войск остались лишь одна железная и одна шоссейная дороги. Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн впоследствии вспоминал, что, «как и всегда, Гитлер потребовал (на этот раз прежде всего из политических соображений) при всех обстоятельствах удержать город». За настойчивые просьбы разрешить отход из Харькова фюрер сместил командующего армейской группой «Кемпф» генерала Вернера Кемпфа. Армейская группа была переименована в 8-ю армию, которую возглавил бывший начальник штаба фон Манштейна генерал Отто Воллер. Однако удержать Харьков было уже невозможно, а попытка сделать это грозила немецким войскам окружением. Рисковать повторением Сталинграда фон Манштейн не стал. 22 августа во второй половине дня советская авиаразведка вскрыла начавшийся отход из Харькова немецких частей. Отступление всегда делает войска уязвимыми, и И. С. Конев не стал медлить – начался ночной штурм города. К полудню 23 августа Харьков был освобожден. Тем же вечером Москва салютовала освободителям второго по величине города Украины.
Итоги Курской битвы
Тяжелейшая Курская битва завершилась триумфом советского оружия, как в обороне, так и в наступлении. После поражений июля – августа 1943 г. вермахт уже не смог стабилизировать Восточный фронт. Операция «Цитадель» стала последним крупным наступлением немецких войск на советско-германском фронте, последней попыткой перехватить стратегическую инициативу. После Курска немцы только оборонялись, лишь иногда проводя контрнаступления локального значения. Оставшиеся два года войны инициативой полностью владела Красная армия. Начался неудержимый откат войск группы армий «Юг» к Днепру. Немцы уходили, оставляя за собой выжженную в прямом смысле этого слова землю. Русские и украинские деревни и села выжигались дотла. Горел хлеб на полях, угонялся скот, взрывались мосты и железнодорожные станции, население вагонами вывозилось в Германию на принудительные работы. Советские войска шли освобождать Украину.
БИТВА ЗА УКРАИНУ
После проигрыша немецкими войсками сражения на Курской дуге фронт почти безостановочно покатился на запад. 24 августа 1943 г. по всему советско-германскому фронту протяженностью в 1400 километров, от Смоленска до Азовского моря, советские дивизии пришли в движение. В наступлении были задействованы войска нескольких фронтов: Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного, в октябре 1943 г. переименованные в 1-й Белорусский, а также 1, 2, 3 и 4-й Украинские фронты. Всего 2 миллиона 650 тысяч человек, 51 тысяча орудий, 2400 танков и 2850 самолетов.