«Недалеко от моста, где давка была сильнее всего, разыгрывались невиданные до сих пор сцены. Подводы и машины выталкивали друг друга с проезжей части, каждый пытался первым въехать на мост. Происходили ругань и драки. Полевая жандармерия была бессильна».
Происходившее летом 1944 г. в Белоруссии все больше напоминало лето 1941-го, но теперь в роли окружаемых, теснящихся у переправ были немцы. Точно так же их безжалостно громили с воздуха, точно так же дивизии и корпуса распадались, теряя управление. Отступающие пешим маршем через Березино крупные массы немецкой пехоты пытались обогнать прорывающиеся к ним в тыл советские танки. Без помощи извне результат этого соревнования был предопределен еще до его начала. Первыми в бой были брошены бомбардировщики. Они были собраны в выдвинутом на восток «Белорусском балконе» для ударов по стратегическим объектам в советском тылу. Теперь их использовали, чтобы задержать наступающие советские танковые колонны. Дневные атаки тяжелых бомбардировщиков, в том числе огромных «Хейнкель-177», в условиях господства в воздухе советской авиации были почти самоубийственными, приводили к большим потерям, а самое главное – не давали ощутимых результатов.
Однако к концу первой недели боев в Белоруссию стали прибывать немецкие танковые дивизии, до этого сосредоточенные на Украине. «Гений обороны» Вальтер Модель знал, куда их поставить. Одна из таких дивизий, хорошо укомплектованная 5-я, усиленная полнокровным батальоном «тигров», встала на пути 5-й гвардейской танковой армии маршала П. А. Ротмистрова. Столкновение с двумя сотнями немецких танков, большей частью «тиграми» и «пантерами», привело к замедлению продвижения советских танкистов на Минск и вызвало неудовольствие командования. Маршал А. М. Василевский вспоминал: «5-я гвардейская танковая армия, всегда блестяще проявлявшая себя, в данном случае действовала хуже, чем прежде». Это было отмечено в Москве, Сталин писал: «Ставка недовольна медленными и нерешительными действиями 5 гв. ТА (гвардейской танковой армии. – Прим. авт.) и относит это к медленному и нерешительному руководству ею». Для выяснения обстоятельств неудач на место событий была направлена специальная комиссия. Участник расследования, командующий 39-й армией генерал-полковник И. И. Людников, сделал следующий вывод: «Немцы на некоторых участках применили против нас нашу тактику, в свое время успешно использованную Катуковым, тогда еще полковником, в боях против танков Гудериана на дальних подступах к Москве: бить из засад». Впрочем, немецкой 5-й танковой дивизии эти бои также стоили больших потерь. Из 159 «панцеров» к моменту их прибытия в Белоруссию через две недели в строю осталось всего 18, кроме того, были потеряны все тяжелые танки «Тигр». При этом под Минском у П. А. Ротмистрова не было ни одного танка Т-34 с 85-миллиметровой пушкой, только те же Т-34—76, какие были в его распоряжении год назад в сражении под Прохоровкой. Новые Т-34—85 5-я гвардейская танковая армия начала получать только в августе.
Столица Советской Белоруссии Минск был важным узлом шоссейных и железных дорог, удержанию которого немецкое командование придавало первостепенное значение. Город был поспешно назван «крепостью», но для его обороны у немцев было всего лишь около двух тысяч человек. Грозные «тигры» и «пантеры» остановили советскую 5-ю гвардейскую танковую армию, но не могли создать сплошного фронта обороны. На рассвете 3 июля танки Красной армии ворвались в Минск с северо-востока. По плану войти в город должны были танки армии маршала П. А. Ротмистрова, но в реальности это были бронемашины 2-го гвардейского танкового корпуса генерала А. С. Бурдейного. В середине дня с юго-востока в город ворвались танки 1-го гвардейского танкового корпуса. Это означало, что к городу вышли войска К. К. Рокоссовского. К концу дня Минск был полностью очищен от гитлеровских захватчиков.
Соединение в Минске войск 1-го и 3-го Белорусских фронтов означало, что кольцо окружения вокруг сгрудившихся к востоку от города остатков войск трех немецких армий замкнулось. Войска 2-го Белорусского фронта гнали перед собой немецкую пехоту, сжимая кольцо с востока. К 11 июля окруженные под Минском немецкие части были разбиты, их личный состав взят в плен или уничтожен. В числе 35 тысяч пленных оказалось 12 генералов, из них три командира корпуса и 9 командиров дивизий. Всего за две недели боев Красной армией было уничтожено 7 армейских корпусов противника из 9 и 28 дивизий из 34, составлявших группу армий «Центр». Людские потери немцев в Белоруссии оцениваются в 350 тысяч человек, из которых около 150 тысяч попало в плен.
Переброшенные немецким командованием в Белоруссию танковые дивизии были серьезным противником, поскольку могли сыграть решающую роль в начальной фазе битвы, когда только начался взлом обороны вермахта. Однако после того, как основная масса немецкой пехоты была уничтожена и фронт рухнул, танки могли лишь замедлять наступление Красной армии. Советским командованием реализовывалась простая, но эффективная тактика. Наступление велось по двум параллельным маршрутам. Если на одном из них наступающие встречали упорное сопротивление противника, то войска перегруппировывались на соседний маршрут и вскоре выходили в тыл поставленному перед ними заслону. Именно так развивались события под Барановичами. Это был крупный узел дорог, который немецкое командование стремилось удержать любой ценой. Первая попытка овладеть Барановичами ударом с востока успеха не имела; враг, опираясь на заранее подготовленный оборонительный рубеж, оказал упорное сопротивление. Однако уязвимая точка была быстро нащупана к югу от города, где оборонялись менее устойчивые венгерские части. Одновременно в обход города с севера ударила конно-механизированная группа. Под угрозой окружения Барановичи были оставлены. Этот сценарий повторялся раз за разом, на различных направлениях.
Последовательно разгромив три немецкие армии, советские войска продолжили свое движение на Запад. В сражение были введены резервы – 2-я гвардейская и 51-я армии, которые освободились после разгрома немцев в Крыму и теперь были переброшены в Белоруссию. Также к наступлению присоединились левофланговые армии 1-го Белорусского фронта, стартовавшие с позиций в районе Ковеля. С 28 июля по 2 августа 1944 г. войска 1-го Белорусского фронта вышли к Висле и захватили плацдармы к северу и югу от Варшавы, в районе Пулав и Магнушева.
На фоне полного разгрома немецких 4-й и 9-й армий остатки войск генерал-полковника Георга-Ганса Рейнгардта выглядели еще неплохо, что привело к его назначению командующим группой армий «Центр». Вальтер Модель 16 августа сдал дела и отправился в Нормандию восстанавливать разваливающийся после высадки союзных войск Западный фронт. Рейнгардт оставался на посту командующего группой армий всего полгода, до тех пор, пока Восточный фронт вновь не рухнул, на этот раз уже под ударами Красной армии в Висло-Одерской операции. Последовала очередная вспышка гнева Гитлера, и генерал отправился в «резерв фюрера», а после окончания войны – в американский плен.
На огромных пространствах, освобожденных Красной армией в ходе операции «Багратион», оставались не только мужчины призывного возраста, которых не коснулась мобилизация, но и бывшие подростки, достигшие восемнадцати лет, партизаны, а также бойцы и командиры Красной армии, оказавшиеся в окружении летом 1941 г. и прижившиеся в «примаках». Вся эта разнородная человеческая масса тут же ставилась под ружье и направлялась в пехоту. Подобные пополнения очень часто называли «чернорубашечниками». Артиллерист В. М. Зимаков вспоминал: «Нам пополнение небольшое дали из местного населения – 1926—27 год. Всех под гребенку – и на фронт. Мы их называли «чернорубашечники», потому что одеты они были во все темное да в серых шинельках – обмундирования на них не выдавали». Это название отражало и негативное отношение бойцов, прошедших нелегкий военный путь, к своим товарищам, которые дезертировали во время отступления и поселялись на оккупированной территории в семьях у женщин, оставшихся без мужей. Пехотинец Г. С. Генкин вспоминал: «Больше половины из «черной пехоты» были бывшие бойцы Красной армии сорок первого года <…> Почему относились к ним со злобой? <…> А какие чувства должен испытывать солдат, весь израненный и вымученный передовой, когда в конце сорок третьего он заходит в освобожденное село и видит среди «примаков» парочку своих бывших сослуживцев по началу войны?» Впрочем, если эти бойцы воевали, как все, и не проявляли трусости, то отношение к ним со стороны других красноармейцев очень быстро становилось ровным.
Успехи Красной армии в Белоруссии были настолько впечатляющими, что на Западе сразу же усомнились в них. Руководство Советского Союза в ответ на недоверие союзников решило продемонстрировать свой успех весьма необычным способом. НКВД была спланирована операция под кодовым названием «Большой вальс», по имени популярной тогда американской музыкальной киноленты, посвященной жизни и творчеству знаменитого австрийского композитора и дирижера Иоганна Штрауса. В режиме строгой секретности в Москву из Белоруссии начали прибывать эшелоны с пленными. Были оцеплены и взяты под охрану московский ипподром и стадион «Динамо». Наконец, в газете «Правда», вышедшей утром 17 июля, появилось сообщение о том, что по Москве будут проведены немецкие военнопленные. Также об этом было объявлено по радио.
Высыпавшие на улицу москвичи увидели нестройные колонны по 20 человек в ряд. Впереди шли 19 генералов вермахта. Только они из всех участников «парада» были чисто выбриты. За генералами шествовали две группы из более чем тысячи офицеров. За ними шли небритые солдаты в разнокалиберной униформе. Некоторые вместо сапог носили импровизированные сандалии из автомобильных покрышек. Пленные шли по Ленинградскому шоссе и улице Горького до площади Маяковского. Здесь они разделились на две группы. Первая повернула налево и прошла по Садовому кольцу до Курского вокзала. Военнопленный Йозеф Виммер вспоминал: