Естественно, немецкое армейское руководство любой ценой хотело прорвать окружение. Из более или менее случайно и наскоро собранных армейских подразделений была создана «ударная группа», руководство которой было отдано генерал-лейтенанту Вальтеру фон Зейдлиц — Курцбаху[73]. 53-летний генерал был офицером еще во времена Первой мировой войны и сделал карьеру в рейхсвере. Как командир пехотной дивизии, он принял участие во французском походе и походе на Россию и благодаря своим военным успехам был замечен Гитлером. Зейдлиц происходил из одной из самых богатых традициями прусских офицерских семей — его предок Фридрих Вильгельм (в период с 1721 по 1773 год) был генералом кавалерии при Фридрихе Великом. Прадед Зейдлица добился необыкновенной славы в ходе Семилетней войны, когда в 1758 году он в ходе битвы при Цорндорфе неоднократно уклонялся от исполнения приказа короля о начале наступления кавалерии, несмотря на то, что ему угрожали тем, что «он собственной головой несет ответственность за исход битвы». Зейдлиц начал действовать только тогда, когда атакой по флангам он мог добиться максимального эффекта. Это существенно способствовало победоносному исходу битвы, а прусский король сполна отплатил ему, выразив свое уважение.
Вальтер фон Зейдлиц явно не был упрямым солдафоном. «Ему было все равно, кто перед ним — почтальон или какой-нибудь граф, — вспоминает его дочь Ингрид. — В любом случае у него было сильное чувство долга, я заметила это еще ребенком. Происхождение из такого старого дворянского рода требует большой ответственности, и нужно отдавать должное этой ответственности». При этом генерал вел себя в лучших традициях «аполитичного» прусского офицерства. Политика его явно не интересовала. «Зейдлиц был смелым, честным, ясно понимающим в военных вещах солдатом, — подтверждает граф Генрих фон Айнзидель, который познакомился с ним в 1943 году в советском плену. — Политически он, напротив, был совершенно необразован. Зейдлиц однажды сказал мне: „Для меня Гитлер только тем и примечателен, что носит плохо сидящую на нем униформу и плохо знает правила поведения за столом“». Тем не менее Зейдлиц должен был стать одним из немногих немецких офицеров, которые открыто возражали диктатору.
Солдаты любили Зейдлица. «Он действительно мог с кем угодно, будь то офицер, унтер-офицер или простой сапер или стрелок, поговорить по душам, — рассказывает Иоахим Зандау, который встречался с ним под Демянском. — Генерал Зейдлиц принципиально разъезжал с карабином за спиной. Это было нетипично для генералов, генералы обычно ездили без них. А если кто-то вешал карабин, то это сразу привлекало солдат».
20 марта подразделения «ударной группы Зейдлица» приступили к прорыву окружения у Демянска. Операция под кодовым названием «Наведение мостов» началась. Погодные условия были скверные. Сначала бушевал лютый мороз, но скоро наступила весенняя оттепель, которая превратила и без того уже болотистую местность в трясину. Снабжение могло осуществляться только по наскоро сооруженным бревенчатым гатям. С невообразимыми трудностями и под атаками превосходящей советской военной авиации соединения Зейдлица продвигались вперед. Как рассказывал Йоахим Зандау, при этом генерал всегда находился на передней линии фронта. В то время как многие из его коллег-генералов предпочитали укрепленный командный пункт в глубоком тылу, Зейдлиц всегда лично следил за порядком на фронте. Через пять недель ожесточенной борьбы ударная группа пробилась к окруженным подразделениям. Был создан тонкий коридор, так называемое шланговое соединение. С его помощью в дальнейшем могло осуществляться снабжение окруженной с трех сторон советскими войсками области. «Это было для Зейдлица, естественно, очень большим оперативным успехом, — рассуждает историк Зенке Нейцель. — Однако командование армией теперь полагало, что может осуществлять снабжение и большей армейской группировки с воздуха. И эта вера — точнее, это заблуждение — имела в 1942 году фатальные последствия».
Весной того года немецкое армейское руководство и прежде всего Гитлер снова были настроены оптимистично. «Советы будут разбиты следующим летом. Спасения для них больше нет, — кичливо заявил военачальник. — Большевики будут отброшены так далеко назад, что они больше никогда не коснутся культурной почвы Европы». Учитывая опыт предшествовавших месяцев, материальное положение вермахта и ситуацию с личным составом, эти слова звучали как простая насмешка. Ведь потери Германии между тем составляли один миллион человек. Каждый третий немецкий солдат, который перешел в июне 1941-го границу с Советским Союзом, был мертв, ранен, пленен или пропал без вести. Хайнц Отто Фаустен через девять месяцев был последним оставшимся в живых солдатом своей роты, численность которой в начале наступления на Россию составляла 240 человек. Не намного лучше дело обстояло с материальным снабжением.
«В июне 1941 года примерно две трети всех подразделений считались, как это тогда называлось, полностью боеспособными, — разъясняет профессор Бернд Вегнер. — В марте 1942 года их было еще пять процентов. Мы видим на этом примере, что та армия, которая в 1941 году начала наступление, больше не существовала в принципе».
Тем не менее продолжение похода с самого начала не было безнадежной затеей.
Советский Союз тоже до сего момента нес громадные потери. Большая часть советской промышленности и сельского хозяйства находилась в руках немцев. Гитлер мог задействовать мощные ресурсы в районах Европы, занятых Германией. И наконец, диктатор, кажется, стал учитывать опыт предыдущих операций. Вместо таких престижных операционных целей, как Ленинград или Москва, он делал главный акцент в военных действиях на этот раз на юге фронта. Необходимо было значительно ослабить войска Красной армии между Донцом и Доном, захватить горные перевалы Кавказа и нефтяные области в Каспийском море. По словам британского историка Ричарда Овери: «Захват нефтяных месторождений Кавказа гарантировал бы поставку горючего даже для войны с Америкой». Как долгосрочную цель немецкие армейские стратеги рассматривали даже объединение с наносящими удар со стороны Египта соединениями африканского корпуса Роммеля и как следствие захват прочих нефтяных источников в Ближнем Востоке. Это гарантировало бы по меньшей мере с точки зрения поставок горючего затягивание войны на несколько лет. Для Советского Союза это, напротив, означало бы, вероятно, окончательный смертельный удар.
Немцам действительно удалось достичь весной 1942 года важных стратегических успехов — советская контратака около Харькова была отражена, и полуостров Крым в Черном море был окончательно захвачен. 28 июня был наконец подан стартовый сигнал для начала операции «Блау» — немецкое продвижение в направлении Кавказа. Войска вермахта непрерывно захватывали новые территории. Этот факт, а также незначительное число советских военнопленных расценивалось немецкими офицерами как слабость советской армии. В действительности планы наступления стали известны противнику заранее. После этого Красная армия просто уклонялась от агрессора, заставляя его попусту растрачивать свои силы. Стремительная скорость продвижения и хроническая недооценка противника привели Гитлера к мысли о необходимости изменения первоначального плана, которое имело фатальные последствия для дальнейшего хода операции. Вместо предусмотренного заранее последовательного достижения двух главпых целей операции «Блау» теперь удар по Кавказу и нападение на крупный город на Волге Сталинград нужно было осуществить одновременно. «Тактически это решение было катастрофой! — говорит профессор Бернд Вегнер. — Это означало, что наступающие войска будут разделены пополам, а значит, поражение и под Сталинградом, и на Кавказе, становилось вдвое более вероятным».
И все же захват Сталинграда превратился для Гитлера в идею фикс. Как говорил он сам, взятие города необходимо «по психологическим причинам». Дело в том, что наряду с военно-хозяйственным значением промышленного центра, центра вооружения и стратегического положения «игольного ушка», через которое осуществлялись поставки нефти, волжский город имел для Сталина еще и символическое значение. Здесь во время русской Гражданской войны он был впервые ранен. В 1924 году город получил тогда его имя. Переход Сталинграда в руки немцев был для диктатора вопросом сохранения или утраты репутации.
4 сентября 1942 года головные танковые соединения 6-й немецкой армии вошли в пригороды Сталинграда. Почти две недели спустя первые солдаты пробились к центру. Через четыре недели ожесточенных боев советские защитники были окружены и отброшены к самой Волге. И все же о быстром захвате города не могло быть и речи: «Мы несли колоссальные потери, так как сопротивление русских в городе внезапно усилилось. Настолько, что мы этого просто не ожидали, — вспоминает Манфред Гусовиус, который участвовал в боях под Сталинградом. — Русские бились за каждый метр до самой смерти».
За каждый дом, за каждый подвал велась крайне ожесточенная борьба. Если какая-то советская позиция оказывалась в руках немцев, тут же начиналась контратака. Некоторые точки меняли владельца по несколько раз в день. Немецкие войска завязли в Сталинграде. Немецкие командующие фронтом быстро осознали смертельную опасность, таящуюся в этом и в развертывании фронта. Но Гитлера невозможно было переубедить. Он хотел завоевать Кавказ, нефть и Сталинград — любой ценой. На критические возгласы он реагировал так же, как зимой 1941–1942 годов, — приступами бешенства и отставками. На этот раз пострадали командующий группой армий Вильгельм Лист[74]и начальник генерального штаба Гальдер.
Сталин, напротив, сделал совсем другое заключение из военных пертурбации первого года войны. Он все больше и больше передавал руководство военными операциями в руки своих военачальников, которые отныне могли принимать более самостоятельные решения о том, когда и где они будут применять свои войска. В середине сентября 1942 года начальник Генштаба Василевский и его заместитель Жуков представили планы советского контрнаступления на Волге. В сформированные из двух армий «клещи» должны были быть взяты немецкие подразделения, тем самым им отрезались все пути сообщения с Западом. Осаждающие должны были стать осажденными. Это была немецкая модель блицкрига, только с обратными условиями. 19 ноября 1942 года советская контратака в Сталинграде началась. Во время вьюги численно превосходящие войска Красной армии подавили уязвимые места немецкого фронта, а также румынские позиции к северо-западу и к югу от Сталинграда. Только через 4 дня кольцо вокруг города было сомкнуто. При этом почти 250 000 солдат оказались в ловушке.