Гендер мог также пересекаться со статусом, что поднимает вопрос об иерархии. Когда в поле зрения попадают другие факторы, такие как возраст и степень зрелости, давать определения особенно трудно — например, какова была природа детства в эпоху викингов и когда наступал порог взросления? И что это значило на практике — как к человеку относились (и считали ли его вообще человеком), что ему разрешалось, чего от него ожидали? У нас крайне мало оснований считать, что в дохристианской Скандинавии детей с самого рождения автоматически считали полноправными членами социума. Иногда находят детей в возрасте не более пяти лет, похороненных с полным набором погребального инвентаря (предметы, которые кладут вместе с покойным в могилу). В большинстве случаев все предметы уменьшены (например, маленькие ювелирные украшения), но иногда дети похоронены с вещами взрослого размера. Особенно часто встречается взрослое оружие в могилах маленьких мальчиков, что намекает на подтверждение или присвоение статуса, возможно связанного с идентичностью семьи. Впрочем, такие примеры достаточно редки.
Те, кто не умер в младенчестве, по-видимому, последовательно проходили несколько обрядов инициации (отлучение от груди, наречение именем и так далее), после чего относительно быстро присоединялись к взрослым и начинали заниматься тем делом, на которое были способны. Примерно к четырнадцати годам все различия между детьми и взрослыми в погребениях исчезают — по-видимому, это и было порогом зрелости. С этого возраста, вероятно, подростки могли вступать в брак и участвовать в сражениях. Это было не сентиментальное время.
Биоархеологические исследования скелетных останков иногда выявляют признаки детского недоедания и, кроме того, дают другие весьма красноречивые результаты. Как минимум в центральной части Швеции наблюдается устойчивая закономерность: недоедали в детстве до 7 % мужчин и 37 % женщин. Уровень детской смертности был высоким — согласно оценкам, до 30–60 %, что приводит к неизбежному выводу: девочек и мальчиков кормили неодинаково в количественном и в качественном отношении; мальчики имели явное преимущество, в то время как у девочек недоедание могло представлять угрозу для жизни. Невозможно не заметить за этим расхождением пугающую систему ценностей.
Еще один трудный вопрос связан с инфантицидом — преднамеренным убийством нежеланных детей. Принято считать, что в тот период подобная практика существовала, но фактические доказательства редки и часто неоднозначны. Судя по всему, мужчина имел право отказаться от любого ребенка, рожденного его женой или наложницей, и в сагах также встречаются упоминания инфантицида, хотя масштабы распространения практики неясны. О том же говорят многочисленные средневековые христианские кодексы законов, в том числе статуты, предусматривающие наказание за оставление детей на произвол судьбы, из чего можно сделать вывод, что практика сохранялась и после обращения в христианство.
О том же свидетельствуют, по мнению некоторых исследователей, детские останки, найденные, например, в навозных кучах, каирнах и помойных ямах. Однако даже с учетом этих находок количество обнаруженных детских захоронений не соответствует уровню детской смертности, что, вероятно, говорит о том, что не все дети получали традиционное погребение. Здесь у нас также есть точка зрения извне: еврейский путешественник X века Ибрагим ибн Якуб отмечает, что нежеланных детей в Хедебю (Ютландия) бросали в море. Поскольку в кодексах говорится об оставлении на произвол судьбы, которое не оставляет археологических следов, мы должны отметить, что это согласуется со свидетельством ибн Якуба. Выборочное убийство детей женского пола особенно трудно отследить, хотя здесь небольшие подсказки может дать археология. В надписях на рунических камнях из Центральной Швеции в одной семье может быть упомянуто до шести сыновей, но никогда не упоминается более двух дочерей. Это не соответствует естественным показателям рождаемости, хотя, возможно, это следствие обычаев или предрассудков, а не инфантицида.
Данные о захоронениях обнаруживают сходные параллели и среди взрослых. Исследование скандинавских могил на севере Шотландии показывает одинаковое количество умерших, похороненных с оружием и с ювелирными украшениями, однако в некоторых областях Западной Норвегии эти показатели составляют 77 и 12 % соответственно. Если опираться на гендерную атрибуцию артефактов, это подразумевает радикально разное отношение к умершим мужчинам и женщинам в этих двух областях, несомненно также отражающее разницу в социальных установках.
Представления о гендере и отношениях между людьми тесно связаны с сексуальностью и, не в последнюю очередь, с сексуальной ориентацией и ее выражением в сексуальном поведении, общественно одобряемом или нет.
В обществе эпохи викингов гетеросексуальный, иногда полигинный брак был основным способом манифестации семейных ценностей и тех аспектов сексуальности, которые считались легитимными. Однако далеко не все любовные связи возникали только в рамках брака или конкубината, существовало множество неформальных вариантов. Что интересно, несмотря на то что супружескую неверность порицали, она не считалась достаточным основанием для развода (и даже наоборот, нетерпимость к открытым отношениям в браке могла привести к разрыву). О том, что замужние женщины заводили любовников, упоминается в нескольких текстах, в том числе «Саге о Греттире», «Саге о людях с Песчаного берега» и «Саге об исландцах» (не путать с сагами об исландцах в целом), а в «Саге о людях со Светлого озера» у молодой женщины был целый хоровод ухажеров.
Примерно так же вели себя боги. В любопытной и действительно смешной эддической поэме «Перебранка Локи» бог-обманщик является на пир в Асгарде и начинает по очереди оскорблять всех присутствующих, пылко обвиняя их в аморальном поведении. При этом становится ясно, что все это действительно правда, и вместе с тем — что это никого не смущает. Когда Локи обвиняет богинь в неверности, бог Ньёрд в ответ произносит интересные слова:
Несмотря на то что все богини замужем, они не отказывают себе в удовлетворении своих желаний: Фригг спала со всеми братьями Одина, а также с рабом в отместку за невнимание мужа, Идунн соблазнила убийцу своего брата, Гефьон «возложила бедро» на безымянного юношу (то есть была сверху), Локи предавался плотским утехам с женами Тюра, Тора и даже самого Ньёрда, Фрейя спала со всеми богами, что были в пиршественном зале, включая своего брата.
Вероятно, за вычетом инцеста, это можно считать практическим отражением конкубината и признаваемого обществом права женщины на сексуальное влечение, которому, однако, не было сообщено никакой формальной структуры. В источниках неоднократно встречаются упоминания о легитимности женских сексуальных чувств. То же касается сверхъестественных женщин, таких как валькирии, оплакивающие мертвых человеческих возлюбленных. Главная героиня эддической «Песни о Гудрун» тоскует о своем мужчине, оставшись одна «на ложе и в застолье».
Во многих сагах подчеркивается, что взаимное влечение служит достаточным основанием для сексуальных отношений, при этом свободная женщина, в отличие от рабыни, в любой момент сохраняет право выбора. Свидания начинаются с того, что понравившуюся женщину привлекают ближе, усаживая рядом с собой или к себе на колени, а затем переходят к поцелуям. В сагах такие действия представлены как происходящие по взаимному согласию. Секс описывается как страстные объятия, faðmr и faðmlag — партнера крепко обвивают руками. В постели пары «оборачиваются лицом» друг к другу.
Упоминания о сексуальной свободе скандинавских женщин также встречаются в иностранных текстах, в частности в отчете дипломатической миссии Кордовского эмирата о поездке к викингам, вероятно в Южную Данию, сохранившемся в источнике XIII века. В середине IX века посол Яхья ибн аль-Хакам аль-Джаяни, за свою привлекательную внешность прозванный аль-Газаль («Газель»), провел некоторое время в кругу скандинавской королевской семьи, и особенно полюбился королеве викингов (на арабском она названа Нуд, что некоторые ученые посчитали искаженным скандинавским именем Ауд). Судя по тексту, аль-Газаля приводит в замешательство внимание столь высокородной женщины, на что она говорит ему: «У нас в нашей религии нет таких вещей [сексуальных запретов] и нет ревности. Наши женщины сходятся с нашими мужчинами лишь по собственному выбору. Женщина остается со своим супругом до тех пор, пока ей это нравится, и покидает его, если ей это больше не нравится». Трудно сказать, насколько этому можно верить, — а некоторые ученые полностью отвергают весь текст как пример средневековой путаницы, — но, вероятно, примерно в той же мере, насколько можно верить сагам. Другие арабские источники описывают не только слишком вольное, с их точки зрения, поведение скандинавских женщин, но и в нескольких случаях подтверждают, что те имели право инициировать развод. Сведения об этом вполне ясные, повторяются в нескольких независимых текстах и не могут быть отброшены как обычные россказни о распутстве чужеземных женщин. Это также хорошо коррелирует с норвежскими источниками, в том числе с законами.
Корпус поэтических текстов содержит несколько заклинаний для привлечения противоположного пола — по сюжету ими пользуются боги, но людей этот вопрос явно заботил не меньше. В эддической поэме «Песнь о Харбарде» говорится, что Один иногда использует род магии, которую называет mánvelar, «любовные заклинания», чтобы соблазнить одновременно множество женщин. Среди заклинаний, перечисленных в «Речах Высокого», есть два такого рода:
Шестнадцатым я
дух шевельну
девы достойной,
коль дева мила,
овладею душой,
покорю ее помыслы.
Семнадцатым я
опутать смогу