профессиональные воины или они больше похожи на ополчение?» — в то время как у них за спиной горит часовня.) Но мы должны позаботиться о том, чтобы в каждом рассматриваемом случае стандарты научного исследования применялись без оглядки на пол, и по возможности непредвзято воспринимать потенциальные сложные ситуации. Если ученые, найдя всего одного человека мужского пола, похороненного с большим количеством оружия, готовы утверждать, что его можно отнести к мужскому гендеру и интерпретировать как воина (а в диаспоре викингов есть сотни таких примеров, и они не вызывают особых споров), то они должны быть готовы прийти к такому же выводу при отличающемся определении пола.
Беспристрастно оценивая археологические данные, мы, очевидно, можем утверждать, что в эпоху викингов действительно существовали женщины-воительницы, и как минимум одна из них занимала высокую командную должность. Воительниц никогда не было много, и до сих пор нам удалось более или менее идентифицировать лишь некоторых из них, хотя возможно, ситуация изменится, когда мы пересмотрим наши источники и собственные стереотипы. Они были редким исключением — несомненно, необычными личностями, — но они были.
О том, как на самом деле выглядели разбойный набег или битва эпохи викингов, известно очень мало. Было написано несколько книг, авторы которых утверждают, что дают подробное описание тактики, перестроений на поле боя и тому подобное, но они почти целиком опираются на более поздние практики, применяя их ретроспективно, и часто основаны на буквальном прочтении текстовых источников сомнительной достоверности. В действительности нам известно сравнительно немного, кроме общего впечатления грохота, хаоса и насилия, которые так ярко переданы в стихах и в именах валькирий.
По-видимому, главное различие проводили между общим боем и личным поединком — первые помогали выигрывать сражения, вторые повышали престиж.
Основной стратегией на поле боя была стена щитов: воины выстраивались в линию глубиной в несколько человек, держа перед собой перекрывающиеся щиты. Эту боевую единицу можно было использовать для наступления, оттесняя противников щитами и одновременно нанося удары копьями и боевыми ножами вперед между рядами. Точно так же использовали мечи и топоры, а ноги любого, кто сталкивался со стеной щитов, были особенно уязвимы для ударов снизу. Сила военного формирования заключалась в единстве и усиленной защите от лобовой атаки. Кроме того, щиты можно было поднимать, закрываясь ими от летящих стрел.
Построение воинов «живой клин» — на древнескандинавском языке svinfylking («кабанья морда») — по-видимому, тоже возникло еще в древности. В средневековых текстах этот строй описывается в основном ретроспективно, но, по словам римского историка I века Тацита, германские племена в его время также пользовались подобным приемом. Объединение данных независимых источников, удаленных друг от друга на целое тысячелетие, позволяет предположить, что саги не лгут и викинги действительно пользовались этой тактикой. «Кабан» состоял из выстроившихся треугольником (острием в сторону врага) воинов в броне, продвигающихся вперед с большой скоростью и использующих силу ускорения и собственного веса, чтобы пробиваться сквозь вражеские ряды.
В морском сражении стратегия была почти такой же, как на суше. Иногда ряд кораблей даже связывали канатами, чтобы сформировать мобильную плавучую платформу и сделать морской бой максимально похожим на наземный. Такие корабельные платформы затем можно было подводить на веслах и сталкивать друг с другом — сцепляясь носами, корабли образовывали еще более обширное дощатое поле боя. Битва катилась с одного корабля на другой — саги рассказывают, как каждое судно «зачищали» по очереди. Убитых оставляли там, где они падали, или бросали в море. Обычно такие сражения сопровождались ливнем стрел и других метательных снарядов.
По сведениям текстовых источников, личные поединки происходили не только на поле боя, но и, как во многих других культурах, служили средством формального разрешения противоречий. В таких случаях бойцы использовали любое оружие по собственному выбору. Поединок на поле боя ценился особенно высоко и неоднократно упоминается в стихах и сагах. Так, всего один норвежец в битве при Стэмфорд-Бридже в 1066 году якобы сдерживал на мосту целую английскую армию, не давая ей перейти мост. Он рубил англичан топором и удерживал переправу через реку, пока его не закололи копьем с лодки из-под моста.
В конце концов, любой опыт соприкосновения с войной был глубоко личным. Такая экспедиция, как набег на Линдисфарн в последние годы VIII века, вполне могла стать для какого-нибудь молодого викинга первым в жизни подобным событием. Если он возвращался домой живым, это воспоминание оставалось с ним навсегда, и об этом мы тоже должны помнить. Все происходившее имело свой контекст и свои причины.
Мы на западном побережье Норвегии. У второго или третьего сына хозяина усадьбы не так много надежды получить в наследство землю, но в целом он вполне доволен своей жизнью. Раньше он встречался с Сигрид из долины — они дружили с тех пор, как были малыми детьми, и все вокруг говорили, что они непременно поженятся. Но теперь она прикалывает на платье новую фибулу с витым орнаментом, из тех, которые носят за морем, и чаще видится с коренастым парнем из большого дома, который прошлым летом одолжил у своего отца меч и плавал куда-то с приятелями.
Нетрудно представить, как наш герой, столкнувшись с перспективой совершенно иного будущего, начинает строить новые планы на следующий сезон и наводит справки среди владельцев кораблей. Мы можем взглянуть на эту ситуацию с других сторон, в том числе с точки зрения его семьи.
Слышали о том, как викинги сожгли дом Христа, а вслед за ними домой потекли реки золота? Так вот, это наш мальчик убил тамошнего самого главного — того, что ходил со смешным посохом. Приятно видеть, как наш младший остепеняется, выходит в люди, понимаете? Он, конечно, не знает, но это я все устроила, я уговорила взять его на корабль. Наш правитель всегда слушал меня больше, чем моего мужа.
Или женщин, которые чувствуют, как их перспективы меняются, а выбор расширяется с каждым возвращающимся кораблем, с каждым новым подарком и предложением. Конечно, среди них есть просто блестящие безделушки, их дарят глупцы, не понимающие, что они не ровня той, которая намного умнее их. Но есть и те, которые приоткрывают лазейку к другой, может быть, лучшей жизни — в большом доме, на хорошей земле, с богатыми возможностями.
Снова здесь тот высокий — он хорош собой, несмотря на шрам, и у него меч с золотой рукоятью (а в прошлом году его не было). Он уже в третий раз отплывает на корабле, а на зубах у него появилась еще одна полоска. Не обращай внимания на ту испуганную девчонку, которую он привез с собой домой, — этого следовало ожидать, к тому же она даже не говорит на нашем языке. А он все посматривает на тебя. Но ты сама решишь, выйдет ли из этого что-нибудь.
И наконец, есть еще владельцы кораблей — те, которые строят планы и носят шлемы, кольца и плащи из ярких тканей, забирают себе самую большую долю добычи, но вместе с тем несут самые большие финансовые риски (Олаф потерял в прошлом году целую команду). Для них разбой не только удовольствие, но и средство достичь цели, укрепить власть, стяжать славу.
Ты приказал корабельщикам начать строить новое судно — кстати, почему бы не заложить сразу два? — и объявил, что в твоем высоком зале поэтов ждет теплый прием. В прошлом году морской конунг из Йерена прошел мимо тебя на собрании, но в следующий раз он посмотрит тебе в глаза.
Конечно, это всего лишь домыслы, однако они небезосновательны. Какие-то из этих соображений и мотивов могут показаться нам отталкивающими, но все же в них не было бездушной корысти, — люди просто жили своей жизнью и надеялись ее улучшить. Конечно, их моральные нормы не совпадали с нашими, и все вышесказанное вряд ли можно отнести ко всему обществу без исключения — странно даже подумать об этом.
Эпоху викингов нельзя представить в виде процесса, имеющего четкое направление. Это не был блицкриг или тем более целеустремленный штурм запада (или востока). Поначалу это были просто отдельные, не связанные друг с другом события, происходившие в течение нескольких дней один или два раза в год на огромном расстоянии друг от друга. Услышать о том, что они вообще произошли, можно было спустя недели или даже месяцы. Более тридцати лет эти события не будут вызывать почти ни у кого особенной тревоги.
Но первые набеги были только началом. Примерно через десять лет характер этих экспедиций изменился. Для некоторых скандинавов это был шанс, за который они были только рады ухватиться, — шанс на добычу и, конечно, приключения. Люди уходили в походы и возвращались изменившимися. Менялась и жизнь тех, кто оставался. Прошло совсем немного времени, и само понятие дома стало расплывчатым и подвижным, а затем снова обрело форму и ясность в совершенно других местах, по ту сторону моря. Для некоторых жителей Севера — сначала лишь горстки, но потом их становилось все больше — это был путь, о котором они мечтали, который выбирали для себя и меняли по собственному усмотрению. Хорошо известный нам, но, вероятно, до конца понятный лишь некоторым из них, он стал началом чего-то нового.
12. Гидрархия
Набеги на монастыри Нортумбрии, по-видимому, так и остались чередой отдельных событий на северном побережье (хотя кто знает, о чем еще предпочли умолчать составители «Англосаксонской хроники»). Для Южной Англии они стали предвестниками более масштабных нападений викингов, явно достаточно серьезных, чтобы для защиты от них потребовалось строить укрепления.