аналом связи с божественным.
Однако влияние процесса христианизации пошло даже дальше и коснулось не только политических и социальных отношений. В некоторых регионах даже натуральное хозяйство изменилось под воздействием тех требований, которые церковь предъявляла к населению. Введение строгого религиозного календаря с большим количеством церковных праздников и периодов воздержания от определенных продуктов изменило характер рыболовного промысла. По найденным рыбьим костям можно заключить, что в эпоху викингов ловили в основном пресноводную речную рыбу, хотя изредка встречаются глубоководные виды, добытые на морских «удаленных участках». Но только в XI веке морская рыба, согласно археологическим данным, начинает появляться повсюду и в значительном количестве. Особое внимание уделялось глубоководному рыбному промыслу в Северном море, — он не только удовлетворял созданный христианской церковью спрос, но и был связан с расширением городов и торгово-обменного потенциала. В результате этих процессов возник новый международный рынок сушеной рыбы.
Рост объединенных королевств, влияние церкви и связывавшие их друг с другом экономические силы привели к возникновению еще одного характерного явления поздней эпохи викингов — настоящих городских центров. Они заметно отличались от протогородских рыночных центров наподобие Хедебю и Бирки, которые начинали как небольшие поселения, но со временем многократно выросли в размерах и превратились в важные торговые узлы. Новые города, наоборот, с самого начала задумывались как опора христианской власти королей, средство служения и Богу, и мамоне.
В некоторых случаях это привело к небольшому пространственному сдвигу — новый город перетягивал на себя функции старого рыночного центра, постепенно отходившего на второй план. Например, на рубеже XI века в Дании был основан город Роскилле, который стал преемником соседнего Лейре. То же самое произошло в 980-х годах в Центральной Швеции, где Бирку затмила выросшая по соседству Сигтуна. Во многих случаях вскоре после основания новых городских центров в них строили церкви, иногда также монетный двор. Например, в Сигтуне примерно с 995 года чеканили монеты для ее основателя, короля Олафа (Олофа, Улофа) Шётконунга (его вполне недвусмысленное прозвище означает «налоговый король»). В Норвегии новый королевский город был основан там, где впоследствии вырос Осло, и еще более выдающийся в Нидаросе (современный Тронхейм) на западном побережье.
Поначалу торговля не играла большой роли в жизни Сигтуны или Роскилле — эти и другие города воспринимались главным образом как королевские административные центры, а не как рынки. Сдвиг от Бирки к Сигтуне не подразумевал непосредственного перемещения людей и функций из одного места в другое — этот процесс происходил спонтанно и неравномерно, поскольку новый город был не эмпорием, а символическим центром нового типа власти. Не случайно Сигтуна была основана почти тогда же, когда Харальд Синезубый развернул грандиозное строительство в Дании — оба этих начинания по-разному отражают сходные амбиции молодых христианских правителей, стремившихся опробовать на практике новые модели королевской власти.
Совместные усилия монархов, верной им знати, церкви и новых городских центров придавали государству новый облик. Города были средоточием христианских богослужений и погребений, главным местом размещения церквей, святынь и мест паломничества. Церковь поощряла развитие в городских центрах культа святых; первые короли, способствовавшие распространению христианства, быстро были канонизированы и подняты на щит как национальные герои и вдохновители религиозного объединения. Эти поздние города можно рассматривать как «порты веры», надежные каналы внедрения христианских идей и практик под покровительством и защитой королей и при поддержке власти, подчеркнуто проводящей официальную религиозную линию.
Население новых городов было довольно разнородным. Жители Сигтуны резко отличались от жителей сельских общин, поскольку прибывали из самых разных уголков Северной, Центральной и Восточной Европы, а также Британских островов. Важно отметить, что это было именно проявление мобильности, а не постоянная миграция — люди много перемещались в своей повседневной жизни. Примерно половина жителей Сигтуны не были местными жителями, причем женщины путешествовали больше, чем мужчины. Судя по надписям на рунических камнях, в городе действовали гильдии, по всей видимости из Фризии (современные Нидерланды), а также элементы прибалтийской и финской диаспоры, столетиями существовавшей в Южной Скандинавии.
Новый расцвет городов отнюдь не означал перехода всей местной власти в руки короля и церкви. Сельские общины по-прежнему хранили верность своим старейшинам и вождям, и эти противоречия явно довольно долго существовали еще в Средние века.
Возможно, в силу установившихся прочных связей с сельской местностью период угасания прежних рыночных центров, таких как Бирка и Хедебю, растянулся надолго. Во всяком случае, какая-то деятельность там продолжалась даже после того, как их основные торговые функции перешли к другим местам. Последняя монета была отчеканена в Хедебю в 1086 году, произведенные в городе товары по-прежнему появлялись на знакомых торговых путях. Иерархия рынков продолжала существовать, с той лишь разницей, что теперь главное место в ней занимали королевские города, потеснившие некогда величественные эмпории.
Скандинавское общество менялось под воздействием множества внешних факторов, и перед его правителями возникали новые возможности и новые вызовы. Можно без преувеличения сказать, что в конце X и начале XI века как минимум в регионе Северного моря новые короли викингов начали проявлять имперские амбиции.
Одним из первых в их числе был Харальд Синезубый, который укрепил свои позиции не только на территории современной Дании, но и в некоторых областях Южной Швеции и Норвегии. Но, как мы видели, деспотичные проявления власти, шедшие рука об руку с его грандиозными строительными проектами, и, вероятно, жесткость, проявленная в вопросе распространения христианства, закончились его свержением и гибелью. Однако у пришедшего ему на смену Свена Вилобородого дела пошли лучше.
В конце X века Скандинавию охватила новая волна внутренних беспорядков. Стоит заметить, что на Севере это было в порядке вещей, и междоусобные распри составляли неизменную часть политической картины начиная с позднего железного века. Но теперь они стали намного масштабнее и выглядели уже как войны между быстро сформировавшимися крупными государствами. Владения датской короны в Норвегии, отражавшие притязания Харальда Синезубого, находились в доверительном управлении у ярлов Ладе — правителей полунезависимой территории на севере страны. Однако около 975 года их предводитель Хакон Сигурдссон разорвал связи с Данией и не пришел на помощь Харальду Синезубому во время восстания.
В 980-х годах, пока Свен Вилобородый укреплял свою власть в Дании, викинги снова начали нападать на Англию. Однако, в отличие от набегов конца VIII и IX века, нападения этого периода совершали крупные, хорошо организованные флоты под командованием скандинавских королевских особ — новых влиятельных игроков в регионе Северного моря.
В 991 году, согласно «Англосаксонской хронике», в Англию приплыл предводитель викингов по имени Олаф Трюггвасон. Потомок Харальда Прекрасноволосого, в юности живший в изгнании в Киевской Руси, он командовал флотом из 93 кораблей и совершил ряд набегов на Южную и Восточную Англию. Поход Олафа завершился увековеченной в древнеанглийском стихотворении битвой при Молдоне в Эссексе, где он уничтожил крупную армию местных ополченцев и ушел, получив десять тысяч фунтов откупа. Это была первая из многих выплат (в источниках они называются данегельд, «датские деньги»), переданных разным группам викингов в следующие годы. Судя по количеству найденных в Скандинавии кладов английских монет XI века, вымогательство довольно быстро приобрело серьезный размах.
Эти набеги оставили также ряд мрачных археологических следов. В Уэймуте и Оксфорде на юге Англии найдены две братские могилы казненных — по-видимому, результат расправы над скандинавами. В захоронении в Уэймуте обезглавленные тела 50 человек были сброшены в старую каменоломню. Могила датируется 970–1025 годами, изотопный анализ показывает, что большинство мужчин были выходцами из самых разных регионов: Арктика, субарктическая зона и Южная Скандинавия, Северная Исландия, Россия и Балтийское побережье. Этот географический разброс напоминает о действовавших столетием ранее крупных армиях времен гидрархии. В другом месте на территории современного колледжа Сент-Джонс в Оксфорде были жестоко убиты и свалены в канаву 37 человек. Радиоуглеродный анализ показал, что они погибли около 1000 года, и, учитывая их аналогично широкое происхождение, вполне вероятно, это также были пришлые грабители, которых покинули hamingjur — духи удачи.
Амбициозным и успешным военным вождям без короны, таким как Олаф Трюггвасон, полученные от осажденных англичан крупные выплаты давали возможность претендовать на скандинавский трон. Именно так поступил Олаф в 995 году: он вернулся в Норвегию и назначил себя королем после смерти ярла Ладе Хакона Сигурдссона. В правление Олафа в Норвегии начали чеканить первые монеты. Они были оформлены по образцу современных английских монет (слишком хорошо знакомых викингам, поскольку именно ими от них откупались в огромном количестве), с христианской символикой и надписью, провозглашающей Олафа королем норвежцев.
Правление Олафа оказалось недолгим — причиной его падения стала та же междоусобная борьба, которая привела его к власти. Такие источники, как «Англосаксонская хроника», позволяют следить за передвижениями викингов в IX веке с точностью до нескольких месяцев и содержат достаточно подробностей, чтобы получить внятное представление о задействованных силах и их предводителях. Спустя сто лет ситуация существенно изменилась: теперь события по большей части представлены в виде сухого перечисления королей и сражений. Однако недостающие детали с разной степенью достоверности помогают восполнить средневековые саги.