Возможные признаки непродолжительного скандинавского присутствия обнаружены в Нануке на Баффиновой Земле. Здесь при раскопках сооружения, не имеющего очевидных параллелей в местной или скандинавской архитектуре, найден небольшой тигель, который использовали для плавки меди, а также веревки и точильные камни для заточки металлических инструментов. Возможно, это вторая известная нам зона скандинавского присутствия в Северной Америке. Если так, то гренландские колонисты расширили сферу скандинавского влияния даже больше, чем было принято считать ранее, и это делает Северную Америку последним по-настоящему неизведанным археологическим фронтиром мира викингов. В книжном шкафу специалиста не меньше метра полочного
пространства занимают работы на тему «Викинги в Америке», несмотря на то что у нас пока есть только Л'Анс-о-Медоуз и несколько сигналов с дальнего северного побережья Канады. Кроме этого, мы не располагаем никакими достоверными данными, поэтому добавить о плаваниях в Винланд больше нечего.
Американское побережье стало, так сказать, конечной остановкой на пути викингов, однако именно региональные форпосты в Северной Атлантике в некотором смысле просуществовали дольше, чем скандинавские колонии в других местах. Мы наблюдали историю викингов от далеких истоков в хаосе VI века и политической консолидации в VIII и IX веках до расцвета занятой набегами и торговлей диаспоры в Евразии и западном море. Как же закончился их мир?
18. Открытый финал эпохи викингов
Одни считают, что эпоха викингов началась 8 июня 793 года с нападения на Линдисфарн. Другие считают, что она завершилась 25 сентября 1066 года битвой при Стэмфорд-Бридже в Йоркшире, когда в горло короля Норвегии Харальда Сурового, ведущего своих людей в атаку, вонзилась стрела английского лучника.
На самом деле все, как обычно, было совсем не так просто.
Даже на старой родине викингов дальнейший путь объединенных государств, во главе которых стояли волей Божьей христианские короли, был вовсе не гладким. Норвегия и Дания сохраняли относительную политическую целостность, но в Средние века их еще долго сотрясали гражданские войны, на самом деле не слишком отличавшиеся от междоусобиц эпохи викингов. Разница состояла в том, что теперь династические фракции боролись за короны целых стран, а не за клочки земли и власть в небольших уделах. Заграничные набеги продолжались, но уже как элемент международной политики, а не как проявление пиратских амбиций; в некотором смысле эти последние умерли вместе со Свеном Вилобородым, который так недолго наслаждался своим успешным завоеванием Англии в 1014 году. Впрочем, стоит заметить, что для тех, кого грабили викинги, разница в любом случае была невелика.
Как ни парадоксально, средневековые скандинавские короли тоже совершали набеги, но уже в новом контексте — в контексте Крестовых походов. В конце XI века и далее они вели священную войну, не отходя далеко от дома, против балтийских племен, еще сопротивлявшихся христианству, а также, разумеется, непосредственно в Святой земле. Всего через поколение после Стэмфорд-Бриджа норвежский король Сигурд повел свой флот вдоль побережья Франкии в Средиземное море, грабя на своем пути всех подряд, как это делали его предки-викинги. Прибыв в конечном итоге в Палестину, он оказал королю Иерусалима неоценимую помощь в захвате города Сидона. Затем Сигурд повернул домой и по пути остановился в Константинополе, где его радушно встретил император Алексей I Комнин, которому он передал свои корабли. В обмен Сигурду предоставили наземный транспорт для возвращения в Скандинавию, но многие из его людей в истинно варяжских традициях решили остаться наемниками в Византийской империи.
На своих заморских территориях норвежская корона сохраняла не слишком прочный контроль над Гебридами до 1260-х годов, но в то же время фактически приняла под свое управление Исландию, положив конец существованию многовековой общинной республики. Оркнейские и Шетландские острова, прибежище гордых и независимых пиратов-рыбаков, оставались неоспоримо скандинавскими до их аннексии Шотландией в XV веке.
В отличие от Норвегии и Дании Швеции потребовались столетия, чтобы наконец обрести целостность и в политическом, и (до определенной степени) в религиозном отношении. У Олафа Шётконунга, Короля налогов, имелась небольшая база власти в Сигтуне, но это было далеко не все королевство. Глубоко укорененная племенная вражда между народами свеев и гетов по-прежнему раскалывала всю страну от центральных равнин до озерных земель. Церковь была сильна в южных землях, остававшихся под властью датского престола до XVII века. Но в долине озера Меларен дело обстояло иначе: старые верования жили рядом с новыми до XII века, а за закрытыми дверями, вероятно, и гораздо дольше. Адам Бременский создал свое подозрительно живое и подробное описание храма в Уппсале и языческих празднеств, столь непристойных, что он не мог заставить себя поведать о них, всего за 29 лет до падения Иерусалима во время Первого крестового похода.
Судьба — в очень скандинавском смысле этого слова — диаспоры викингов снова оказалась другой. Социальные, политические, экономические и идеологические силы, запустившие трансформацию Скандинавии в VIII–XI веках, как и следовало ожидать, слабели и сходили со сцены в разное время и с разной скоростью в разных регионах. Рассматривать этот процесс можно с разных точек зрения.
Одна из них — археологическая, отягощенная определенными трудностями там, где речь идет о связи социальных изменений и материальной культуры. О том, как опасно опираться в этом вопросе (например, при попытке идентифицировать ожерелье) на простейшие уравнения, заговорили много лет назад, когда типы бусин, всегда прочно ассоциировавшиеся с поселениями эпохи викингов, начали находить в Дании при раскопках мест, датируемых на 50 лет раньше традиционного «начала» периода. Значило ли это, что эпоха викингов началась раньше, чем мы думали? Это спровоцировало научные дебаты о кризисе периода Великого переселения народов, его долгосрочных последствиях и фундаментальных переменах середины VIII века и привело к новому восприятию и пониманию истории, учитывающему не только такие события, как сожжение монастыря в Линдисфарне, но и более тонкие нюансы.
То же касается развития материальной культуры в позднюю эпоху викингов и после нее, со всем из этого вытекающим. Например, в Центральной Швеции рунические камни классического типа поздней эпохи викингов долго продолжали ставить и в XII веке. На Готланде украшения, которые носили в эпоху викингов, явно были в моде в XIII веке. В Шотландии и на островах переход к средневековой экономике следует отнести скорее к концу XIII века — главной причиной послужили серьезные изменения в рыболовном промысле и решительный сдвиг в сторону глубоководного лова. В Дублине и других ирландских городах-государствах сто лет спустя по-прежнему пользовались широкой популярностью декоративные орнаменты XI века, особенно извивающиеся звери и переплетающиеся узоры (художественные стили Рингерике и Урнес). Кроме того, существовали гибридные идентичности. Как определить, когда викинги на Сене начали становиться норманнами? Судя по тому, как они обозначали свою идентичность, это произошло примерно через 10 лет после передачи Ролло первых земель в 911 году. На территории Киевской Руси материальная преемственность узнаваемых скандинавских элементов прослеживается по крайней мере до XIII века.
Разгадка кроется в иллюзии, возникающей при слиянии материальных артефактов с понятием идентичности. Конечно, вещи могут обозначать статус, происхождение и подданство, предпочтения и так далее, но вместе с тем они могут таить в себе двусмысленность, выражать иронию и даже насмешку над тем, что они якобы утверждают. Сравнивать мечи викингов со средневековыми мечами имеет смысл лишь до определенного момента, далее следует обратиться к более широким социальным процессам.
Среди бывших колоний викингов только Нормандия сохранила свои изначальные границы и даже сейчас по ощущениям сильно отличается от остальной Франции — отождествление со своими скандинавскими корнями в этой провинции иногда приобретает политическую окраску. Герцогство продолжало существовать и в Средние века, чему естественным образом способствовал тот факт, что его правитель занимал трон Англии. На Британских островах Йоркшир и север столетиями сохраняли глубинный скандинавский характер, яростное стремление к независимости — наследие того времени, когда Эйрик Кровавая Секира оборонялся от южных англичан; не случайно почти весь север поддержал вторжение Харальда Сурового в 1066 году. В слегка разбавленной форме то же самое можно наблюдать и на землях бывшего Данелага. Культурное и языковое наследие Великой армии переселенцев не исчезло полностью — оно смешалось с развивающейся английской идентичностью (отчасти порожденной необходимостью дать отпор викингам) и создало новые поселения, новые торговые связи и новую жизнь. В Ирландии скандинавские береговые анклавы стали основой средневекового урбанистического развития на фоне постепенной интеграции экономики и политики страны. Однако дихотомия города и деревни сохранялась до Нового времени.
Во всех этих местах викинги сегодня продолжают существовать как туристическая достопримечательность, герои тематических экскурсий по «тропам наследия» и опыта «погружения в эпоху». Зная, как память была важна для скандинавов эпохи викингов, можно предположить, что это пришлось бы им по нраву.
Мир русов пошел другим, отдельным от Скандинавии путем, но тем не менее оставался полностью интегрированным в европейскую политику. Восток никогда не был изолированным и обособленным. Продолжался расцвет Киева, и его князья стали силой, с которой приходилось считаться. Северный аналог и временами соперник Киева со временем даже удостоился собственного аристократического титула — этот город называли Господин Великий Новгород. Привезенные оттуда меха согревали английских монархов в тюдоровские и