Он умер 15 декабря, а 16-го этот закат уже начался.
17Начало заката (1025–1055)
Константин VIII, шестидесятипятилетний вдовец, оказавшийся теперь в роли единственного императора Византии, радикально отличался от своего брата.
Некогда превосходный наездник и атлет, он и сейчас сохранял великолепную физическую форму. Хотя его образование было недостаточным, неподдельная интеллектуальная любознательность в какой-то степени придавала Константину культурный глянец, позволявший ему выглядеть на уровне во время общения с иностранными послами. Те, кто удостаивался аудиенции у Константина, неизменно бывали поражены его красноречием и красивым голосом. Так что по всем этим параметрам он вполне мог стать достойным императором.
Но Константин не имел даже подобия каких-то моральных установок, на каждый вызов он реагировал с бессмысленной жестокостью, по его приказу сотни человек были казнены и изувечены. А его склонность устраивать оргии раскаяния — когда он в слезах бросался обнимать ослепленных им людей и молить их о прощении — тоже не особенно способствовала росту его популярности.
Лишь один класс византийского общества был рад новому режиму — анатолийская аристократия. Император оказался неспособен устоять против ее требований и в течение нескольких месяцев аннулировал ненавистные для нее земельные законы Василия. Былая собственность донатов вернулась к ним, к рукам они прибрали все до последнего акра, а обездоленным мелким землевладельцам была предоставлена возможность выживать кто как сможет. Вновь Анатолия стала краем обширных имений, на которых трудилось множество рабов; помещики же, как правило, бывали там лишь наездами.
Ну а Константин VIII продолжал вести свойственный ему образ жизни: пировать с закадычными друзьями, барахтаться в постели с наложницами, смотреть непристойные представления в своем частном театре и избегать, насколько это возможно, всяческих забот, касающихся государственного управления.
Но в ноябре 1028 г. он смертельно заболел. Кто мог прийти ему на смену? У Константина не было сыновей; из трех его дочерей старшая давно уже стала монахиней. Вторая, Зоя, с того времени как ее бракосочетание оказалось расстроенным, провела двадцать шесть лет в императорском гинекее, в компании своей более умной, но внешне менее привлекательной сестры Феодоры, к которой питала отвращение. Феодора к тому времени стала настоящей старой девой; Зоя же, приближавшаяся к пятидесяти годам, все еще сладострастно мечтала о браке, в котором она никогда не состояла. Зоя считала, что рано или поздно выйдет замуж, ведь именно она являлась официальной наследницей императора Константина, и через нее корона должна быть передана ее мужу. Но кто им будет?
После продолжительных дискуссий у ложа умирающего императора государственные чиновники предложили кандидатуру шестидесятилетнего сенатора — аристократа по имени Роман Аргир. Однако обстоятельства сложились так, что он был женат, и весьма счастливо. И тогда Константин объявил: либо Роман разводится и женится на Зое, либо будет ослеплен. Роману облегчила выбор его супруга: она немедленно остригла волосы и удалилась в монастырь. 10 ноября Роман венчался с Зоей в императорской часовне во дворце, 11-го стоял подле ложа новоиспеченного тестя, когда тот испустил последний вздох, а 12-го стал Романом III, сев на императорский трон подле сияющей от счастья жены. Следующей обязанностью Романа было продолжение династии — несмотря на достаточно солидный возраст его супруги, да и его собственный. Стремясь увеличить шансы на успех, Роман стал желанной добычей для многочисленных константинопольских шарлатанов — пил афродизиаки, использовал мази и выполнял самые экстраординарные упражнения, которые, как это было обещано, вернут ему силу молодости. Зоя также прибегала к соответствующим ухищрениям, для того чтобы забеременеть, но ей это так и не удалось.
Не став счастливым отцом, император не стал и успешным полководцем. В 1030 г., не послушав совета своих военачальников, он решил идти походом на Сирию, и в первом же бою сломя голову бежал с поля боя. После этого Роман счел за благо отставить в сторону военные дела и посвятить себя заботам государственного управления. Однако с течением времени стало ясно, что в делах административных василевс столь же неуспешен, как и во всех остальных. Потому, по-видимому, неизбежным было его обращение к церковному строительству, тем более что, как и Юстиниан, он стремился оставить по себе долгую память. Практическим результатом этой устремленности стали громадная церковь, посвященная Богоматери Перивлепте, или Всевидящей, и подчиненный ей монастырь, который имел еще более огромные размеры. Согласно хроникам, оба эти памятника императорской мегаломании привели народ Константинополя на грань мятежа.
А что же Зоя? Она была также сильно обозлена на мужа. Во-первых, окончательно оставив надежду заиметь потомство, он отказался делить с ней ложе и завел любовницу. Во-вторых, Роман воспретил ей доступ в сокровищницу. Зоя была в высшей степени гордой и до крайности избалованной своим отцом женщиной, который в течение полувека ей ни в чем не отказывал. И вот теперь ее обделяли не только любовью, но и деньгами. Возмущенная и обиженная, она вымещала свой гнев на сестре, а в 1031 г. и вовсе отправила ее в монастырь.
И тут на сцене появляется странная и весьма зловещая фигура Иоанна Орфанотрофа[63] — пафлагонского евнуха, поднявшегося из самых низов до положения директора главного сиротского приюта в городе; с этой должностью и связано его новоприобретенное имя. Из четверых братьев Иоанна двое были, как и он, евнухами; еще один брат, девятнадцатилетний Михаил, отличался исключительной красотой, но, к несчастью, страдал эпилепсией. В 1033 г. он был привезен Иоанном во дворец и формально представлен Роману и Зое. Императрица, лишь только взглянув на него, сразу же безоглядно влюбилась в юношу — в точном соответствии с намерениями Иоанна. С этого момента она не думала уже ни о чем ином, кроме как о молодом пафлагонце.
Михаил, хотя и был польщен, не испытывал особого энтузиазма в связи с подобным поворотом событий, но он получил надлежащие инструкции от брата, а его собственные амбиции довершили дело. Император, оповещенный своей сестрой Пульхерией о неблаговидном поведении Зои, благодушно отнесся к заверениям Михаила, что все слухи беспочвенны.
И вдруг Роман серьезно заболел. Стал ли он жертвой отравления? Во всяком случае, у Зои для этого имелась и мотивация, и возможность. И уж конечно, она была вполне способна совершить преступление. Смерть настигла Романа в дворцовых банях накануне Страстной пятницы 1034 г. Но умер ли он от апоплексического удара или — как утверждают некоторые источники — вследствие того, что кто-то в течение продолжительного времени удерживал его голову под водой, в точности так и не было установлено.
На рассвете в Страстную пятницу, 12 апреля, патриарх Алексий был срочно вызван во дворец, где, к своему ужасу, увидел почти обнаженное тело Романа. Прежде чем патриарх оправился от шока, открылись огромные двери, и за ними — в величественном коронационном зале — он увидел торжественно восседавшую на троне императрицу. На ее голове была императорская диадема, в руках скипетр, на плечах расшитая золотом парчовая императорская мантия, вся усыпанная драгоценными камнями. А рядом с ней — к изумлению патриарха — сидел юный Михаил в такой же мантии и с короной на голове.
Зоя разговаривала с патриархом столь решительно и твердо, что Алексий не смог ей перечить. Прямо там же он соединил руки пятидесятишестилетней императрицы, овдовевшей всего лишь за несколько часов до описываемого действа, и ее любовника, а также вероятного участника преступления, страдавшего эпилепсией молодого пафлагонца, который был почти на сорок лет младше ее. В заключение патриарх посвятил юношу как василевса, равноапостольное лицо.
Если императрица рассчитывала, что ее второй муж будет играть роль коронованного раба, то вскоре ей суждено было разочароваться. Еще в текущем году Михаилу стало ясно, что он может управлять империей намного лучше своей жены, и Зоя оказалась вновь фактически заточенной в гинекее, а ее свобода и расходы были урезаны даже больше, чем при Романе. Впрочем, имелись и дополнительные причины, по которым Михаил держал жену подальше от себя. Его эпилептические припадки становились все более частыми, а в такие моменты присутствие Зои было ему совсем уж в тягость. К тому же интимные контакты с ней стали практически невозможны — Михаила начала одолевать водянка, а этот недуг быстрыми темпами вел к импотенции. Наконец Михаил просто не мог смотреть в глаза императрице, поскольку был обязан ей абсолютно всем, ничего не дав взамен.
Впрочем, он считал, что его неблаговидное поведение по отношению к жене ничто по сравнению с тем, как он обошелся с Романом, и вся оставшаяся жизнь Михаила представляла собой отчаянную попытку спасти собственную душу. Он ежедневно проводил по нескольку часов в церкви; он основал десятки монастырей; он выстроил огромный приют для вставших на праведный путь куртизанок; в самых дальних уголках империи он выискивал праведников.
В остальное время, не связанное с решением духовных вопросов, император был всецело занят государственным управлением, и в этой области добился ощутимых положительных результатов. Сфера финансов и налогообложения была подведомственна его брату Орфанотрофу; всеми же остальными вопросами Михаил занимался сам. Особое внимание он уделял управлению на местах, иностранным делам и армии, чей пошатнувшийся боевой дух ему в значительной степени удалось восстановить. Хотя образование у него было весьма скудное, он быстро всему учился. Уже через несколько месяцев после прихода к власти Михаил управлял империей уверенной, твердой рукой. Советники правителя поражались его работоспособности, быстроте восприятия, политическому инстинкту и, несмотря на подверженность эпилепсии, душевному равновесию. Те же, кто хорошо знал Михаила, восхищались мужеством, с которым он переносил два своих основных несчастья — болезни и семью.