и со своим протестом и в событиях мирского характера. Так, при Феодосии I один антиохийский отшельник удержал царских слуг, прибывших для совершения экзекуции над населением. В конце IV века Исидор Пелусиотский обращался к Руфину с жалобой на правителя области и достиг цели: правитель был смещен. При Феофиле Александрийском египетские монахи были деятельным и фанатическим орудием епископа в борьбе его с язычеством.[392] То же самое было и в Сирии, где монахи с особенной ревностью предавали разрушению языческие храмы. Свидетель этих событий, ритор Либаний, обращался к имп. Феодосию с просьбой о пощаде памятников культуры и искусства.[393] Быть может, в некоторой связи с этим красноречивым словом стоит указ Феодосия от 390 года, которым он воспрещал пребывание монахов в городах и возлагал на правителей провинций обязанность принимать меры воздействия к их удалению.[394] Вскоре, впрочем, запрет был снят,[395] и при том же Феодосии монашество проникло и прочно утвердилось в столице империи.[396] Основателем древнейшего монастыря в Константинополе был сирийский подвижник Исаак. Под его воздействием почувствовал влечение к отречению от мира один офицер придворной схолы по имени Далматий. Он расстался с женой, отослал ее с дочерью на родину в Сирию и вместе со своим сыном Фавстом вступил в общину, собравшуюся вокруг Исаака. Второй по времени монастырь был создан Руфином, занявшим при Феодосии пост префекта претория Востока. Он основал его в своих обширных владениях близ Халкидона и пригласил монахов из Египта. По смерти Руфина (395 г.) монастырь запустел, но вскоре получил новую жизнь, благодаря водворению в нем уроженца Фригии Ипатия, подвизавшегося во Фракии. Имя основателя сохранилось за этим монастырем, и он назывался Руфинианами, αί Ρουϕιανί.[397] Тогда же возник монастырь Дия, о начале которого не сохранилось точных известий.
Отношения монашества к представителям церковной иерархии не были регламентированы никакими каноническими определениями, и Иоанн Златоуст, сам подвизавшийся некогда в сирийских пустынях, возбудил против себя недоброжелательство в среде многочисленного столичного монашества теми ограничениями свободы, которые он стал предъявлять к монахам.
ГОТЫ В ИМПЕРИИ
Германское племя готов считало своей родиной Скандинавию и увековечило память об этом в великолепной легенде, которую сохранил Иордан. Под предводительством царя Берига готы выселились на трех кораблях, и местом их высадки был Коданский залив (sinus Codanus), т. е. устье Вислы. Один из трех кораблей был менее поворотлив и быстр, чем два другие. Ленивый по-готски gepanta, отсюда название племени гепидов, которое было сродни готам, но имело в Европе свою особую от готов историю.[398] Два других корабля, равные по быстроте, переносят своим числом в доисторическое время деление племени готов на гревтунгов и тервингов, ост- и вестготов.[399] В низовьях Вислы знал готов, gotones, Тацит, когда писал свою Германию. Уже при Тиберии отдельные дружины готов проникали далеко от родной страны вглубь территории, занятой германцами в те времена. Гот Катуальда заставил бежать в римские пределы могущественного раньше царя Маробода, а впоследствии и сам был вытеснен и нашел приют в империи.[400] В низовьях Вислы помещает готов Птолемей в своей географии, которую он составлял по римским данным в половине II века в Александрии.[401]
Вероятно, еще в конце II века готы подались к югу и, пройдя через болотистую местность, — очевидно, бассейн Припяти, — вышли на Днепр,[402] а в первой половине III века спустились к морю, заняв нынешние южнорусские степи от Дона и до низовьев Дуная. Гепиды много позднее, чем готы, подались на юг, и во второй половине III века их местожительством были горные области Траяновой Дакии. Острие копья с рунической надписью (имя Tilarids), найденное близ г. Ковеля на Волыни, является подтверждением исторической достоверности пути готов на юг, как он записан у Иордана на основании готских преданий. Тот страшный напор германцев на империю в области среднего течения Дуная, который остался в истории под именем Маркоманской войны при Марке Аврелии, имел, по всему вероятию, своей главной причиной передвижение на юг готов, сопровождавшееся нашествием на другие племена и вытеснением их из их территорий.
Утверждение готов на берегах Черного моря грозило самому существованию старых греческих культурных городов на поморье, которые с давних пор, еще со времен Августа, были в кругозоре римской политики и постепенно признали над собой власть императора. После завоеваний Траяна в Римскую империю вошли значительные пространства земель по левому берегу Дуная. Граница шла по низовьям Тизии (Тиса) до устья Маризии (Марош) и по этой реке, до выхода ее из горных местностей в долину, поднималась затем к северо-западу, охватывая всю нынешнюю Семиградию, доходила до Днестра, спускалась по течению этой реки к югу и захватывала по побережью города Тиру и Ольвию. Значительная часть этой огромной территории на востоке от течения Алуты (Ольта) не имела городских поселений и занята была варварскими племенами туземцев: гетов, тирагетов, певкинов, роксолан и др. Она причислялась к провинции Нижняя Мезия. Широкую равнину по течению Тизии занимали сарматы, носившие имя языгов. То было кочевое население иранского корня, сохранившее свою независимость от империи. К северо-востоку от Дакии жило германское племя бастарнов.
Надвигаясь с востока и приближаясь к римской границе, готы потеснили свободные племена, жившие на границах империи, и уже в 218 году отмечено в наших источниках вторжение «свободных даков» в пределы провинции этого имени — Дакии. Греческие города побережья оказались в большой опасности, и вероятно, вскоре после 235 года попала под власть готов Тира, так как с этого времени прекращается здесь чеканка монеты. Одно случайное известие недавно найденной на территории Ольвии надписи позволяет утверждать, что в 248 году в Ольвии стоял римский гарнизон, охранявший город, очевидно, от готов.[403]
Первое вторжение готов в пределы империи относится к 238 году. Оно было предпринято совместно с туземным пограничным племенем карпами. Разорению подвергся город Истр, лежавший при море к югу от устьев Дуная. За деньги было куплено отступление готов, и с тех пор империя обязалась платить им ежегодно за спокойствие на своих границах. Такое отношение к пограничным варварам было в обычаях империи еще со времени Домициана. В ту пору, когда готы достигли берегов Черного моря, в империи наступило тяжелое смутное время. Быстрая смена императоров и борьба претендентов на императорский венец в течение 30 лет истощили силы государства, и пограничные провинции тяжко страдали от постоянных нашествий варваров. В пору правления Александра Севера организовалось новоперсидское царство на развалинах Парфянской державы, и империя вынуждена была вести постоянные войны на восточных границах, ослабляя свои военные силы на западе.
Когда в 242 году Гордиан III собрался с большими силами в поход против персов, он должен был задержаться на Дунае, так как в это время сарматы, готы и аланы сделали вторжение за Дунай и дошли до Филиппополя. Приближение большой армии устрашило варваров, и Гордиан, очистив страну от насильников, прошел далее на восток и начал войну с персами, во время которой он был убит, и его место занял префект претория Филипп (244 г.). На обратном пути с востока Филипп имел дело с готами на Дунае и отразил их. Командиром войск в Дакии и Мезии был назначен Деций. Готы вместе с другими варварами вторглись в пределы империи и осадили Маркианополь.[404] За щедрые денежные дары они прекратили осаду этого города и очистили страну. Сменивший царя Остроготу Книва начал в 248 году еще более решительно теснить империю, и появление этого сильного врага привело к военной революции, которая возвела на престол Деция. Но Децию прищлось совершить поход в Италию, чтобы низвергнуть Филиппа. Когда он вернулся из Италии, готы были за Дунаем, и Книва осаждал крепость Новы. Он был отбит и оттеснен к Никополю. Здесь встретил его Деций и одержал над ним победу (250 г.). Книва направился на юг, дошел до Филиппополя и осадил этот город. Деций следовал за ним; но близ Берои в Македонии потерпел поражение и отступил за Балканы. Измена коменданта Филиппополя Приска отдала город в руки готов. С богатой добычей и пленными готы перешли на север к низовьям Дуная. Здесь их опять встретил Деций. Битва произошла в болотистой местности близ города Абритта.[405] Деций потерпел поражение и пал в бою (251 г.). В том же году свирепствовала в придунайских странах чума, еще более ослабившая население, пострадавшее от нашествия. В последовавшее затем страшное для империи время правления Валериана и Галлиена готы и другие соседние варварские народы заняли дакийские провинции; римское и романизованное население отчасти отбивалось за стенами городов, отчасти бежало на правый берег Дуная.
Распространяя свое господство по побережью Черного моря к востоку от Днепра, готы простерли свою власть на Боспорское царство, составлявшее самую крупную культурную силу в тех пределах.
Большие морские силы Боспора дали готам мысль воспользоваться ими для морского набега в римские пределы, и в 256 году готы напали на крепость Питиунт (Пицунда). Отвага и энергия командовавшего там вождя Сукцессиана сделали бесцельным их набег, и с большим уроном готы вернулись к берегам Тавриды. На следующий год они повторили морскую экспедицию, захватили и разграбили город в устье реки Фазида (Рион), а затем взяли и разрушили Питиунт, храбрый защитник которого был вызван для участия в войне с персами. Пользуясь попутным ветром, варвары подплыли затем к главному городу восточных областей малоазиатского побережья Трапезунту. Небрежная охрана города позволила готам влезть ночью на стены; гарнизон бежал, а население было перебито или взято в плен. Готы грабили затем окрестные местности и с богатой добычей вернулись назад в свои пределы.