[625] Пока шел обмен посольств, Аларих со своими готами обходил Эмилию и приводил на верность Атталу города этой области. Город Бонония запер пред ним ворота и сохранил верность Гонорию. Из Эмилии Аларих прошел в Лигурию, чтобы обеспечить власть Аттала и в этой провинции.
Одно случайное обстоятельство подняло настроение Гонория. В Равенну зашла эскадра восточного императора с шестью полками десанта, общей численностью четыре тысячи человек.[626] Этим войскам Гонорий поручил охрану стен города и прекратил сношения с Атталом. А в то же время из Африки пришло известие от Гераклиана, что он удачно справился с Константом, взял его в плен и казнил. Вместе с этим известием были присланы подати из Африки, и Гонорий располагал деньгами для содержания войска. При дворе Гонория продолжались интриги. Евсевий был убит на глазах императора Аллобихом. Аллобих вступил в сношения с Константином и старался склонить Гонория к соглашению с ним: но в следующем, 410, году был сам казнен по подозрению в измене.
Вопрос об африканском хлебе был насущным для Рима, а также и готов. Ввиду отсутствия подвоза страшно выросли цены на хлеб, были слухи о случаях каннибализма. Аттал был вызван в Рим, и в сенате обсуждалось дело о способах подчинить Африку. Аларих требовал отправки туда готов под начальством вождя Друмы. Иовин поддерживал это требование, соглашался с ним и сенат.[627] Но Аттал не давал своего соизволения. Иовин, интриговавший прежде против Гонория, стал теперь вооружать Алариха против Аттала и достиг того, что Аларих вступил в переговоры с Гонорием об устранении Аттала. С ведома Гонория Аларих низложил Аттала в Аримине, сняв с него диадему и порфиру пред войском, и удержал его затем в своем лагере вместе с его сыном Алипием. Все назначенные Атталом сановники сняли пояс (cingulum), т. е. признали себя отставленными; но Гонорий дал им разрешение остаться в приобретенных ими чинах и должностях. Так окончилось кратковременное правление Аттала и разбиты были его гордые мечты водворить мир и согласие.
По низложении Аттала Аларих сделал новую попытку добиться соглашения с Гонорием. Он двинулся на север и расположил свой стан в укреплении Альпы, лежавшем в 60 стадиях (ок. 10 верст) от Равенны. Но тут вмешался в дело гот Сар, державшийся дотоле в стороне от событий и не присоединявшийся ни к Гонорию, ни к Атталу. С Атаульфом у него была давняя личная вражда, закрепленная на общей родине в Паннонии, и так как Атаульф действовал заодно с Аларихом, то Сар относился враждебно и к нему. Некоторое время Сар держался в Пицене, а когда в эту область явился Атаульф, он перешел на север за Апеннины. Он имел около себя только 300 воинов, но то были храбрые люди, испытанные в войне и в военном деле, как и он сам. Ночью Сар напал на лагерь Алариха и перебил много народа.[628] Тогда Аларих оставил свои мысли насчет возможности достигнуть какого-либо соглашения с императором, двинулся на юг и осадил Рим, отрезав все пути сообщения. В Риме начался голод и дело дошло до каннибализма. Одна благочестивая женщина по имени Проба из сострадания к несчастным приказала своим рабам открыть ночью ворота. Это случилось 24 августа 410 года.[629] Вступив в город, Аларих отдал его на разграбление. Три дня длился грабеж столицы мира. Исключение было сделано только для храма св. Петра. Когда обнаружилось, что были похищены золотые и серебряные сосуды, принадлежавшие этому храму, то Аларих приказал возвратить в церковь это достояние Петра. Орозий, составлявший в Испании свою Историю вскоре после этого события, с умилением рассказывает о том, как несли церковные сосуды в храм Петра по улицам Рима. Готы и местные христиане пели псалмы на своих языках, и этот нестройный хор свидетельствовал о силе христианства и давал залог лучшему будущему.[630] Папа Иннокентий не переживал вместе со своей паствой ужасов взятия и ограбления города, так как находился тогда в Равенне.
На третий день после взятия Рима Аларих увел своих готов из города, увозя в свой лагерь огромную добычу и знатную пленницу, сестру Гонория от второго брака Феодосия, Галлу Плацидию. Гонорий пребывал в бездействии в Равенне во время взятия Рима и ничем не отозвался на это страшное событие, которое ужасом пронеслось по всему римскому миру. Блаженный Иероним, погруженный в Иерусалиме в заботы о насаждении аскетических идеалов христианской жизни, так отозвался на эту страшную весть: «Ужасная весть приходит с Запада: Рим в осаде, жизнь граждан выкупается за золото, ограбленных окружают, чтобы отнять у них жизнь. Голос застревает в гортани, рыдания прерывают слова... Взят город, который взял целый мир. Муки голода довели людей до ужасной пищи, пожирали взаимно члены друг друга, и мать не давала пощады сосущему ее младенцу».[631] Епископ Иппоны, блаженный Августин, сказал своей пастве проповедь на тему «о гибели города». Более холодный, чем Иероним, он не нашел горячих слов скорби в своем сердце, напоминал слушателям о гибели Содома и Гоморры, угрожал гневом Божьим за грехи мира.[632]
От Рима Аларих отошел на юг Италии. Забота об обеспечении пропитания войска создавала необходимость подчинения Африки. Он снарядил флот, но буря разбила корабли у берегов Сицилии. Вскоре Аларих захворал и умер. Готы стояли тогда близ города Консенции в Бруттии. Сподвижники воителя устроили ему великолепное погребение: они отвели течение реки Бузента, вырыли в ее русле глубокую могилу, положили в ней своего царя с его сокровищами, а затем пустили реку на прежнее русло. Все рабы, трудившиеся над этим сооружением, были перебиты, чтобы никто впоследствии не мог потревожить прах героя.[633] Зять Алариха, Атаульф, был провозглашен царем. В его руках была Плацидия, и он держал ее с почетом в лагере, питая надежду на возможность достигнуть через нее соглашения с Гонорием. Но император оставался непреклонен, пока готы находились в Италии, и в 412 году Атаульф вывел свои дружины за Альпы в Галлию, чтобы найти поприще для проявления боевого духа своих соплеменников в разыгрывавшихся там событиях.
Более трех лет пробыли готы в Италии, и тяжкие следы того разорения, которое они внесли в эту страну, видел своими глазами Прокопий, когда участвовал в походе Велизария более ста лет после того времени. По его словам, «города, которыми овладевали готы, они подвергали такому разрушению, что, кроме какой-нибудь одной уцелевшей башни, ворот или чего другого, не осталось никаких следов, особенно около Ионийского залива (т. е. Адриатического моря). Попадавшихся им навстречу людей готы избивали всех, как старых, так и молодых, не давая пощады ни женщинам, ни детям. Отсюда и эта теперешняя малонаселенность Италии».[634] Выход готов на север за Альпы облегчил положение Италии, и Гонорий начал принимать свои меры к упрочению пошатнувшегося трона.
ФЕОДОСИЙ
РЕГЕНТСТВО АНФИМИЯ
По смерти Аркадия верховная власть перешла к его сыну и соправителю Феодосию, которому только что пошел восьмой год. Опека над малолетним императором, которую принял на себя царь Йездигерд, обеспечивала мир на восточной границе, а его обращение к сенату не осталось без воздействия на придворную знать в столице. Управление государством оказалось в руках Анфимия, который занял пост префекта претория Востока в 405 году. Он принадлежал к высшей служилой знати империи, так как дед его, Филипп, занимал тот же пост при Констанции (346-348 г.).[635] По своим воззрениям Анфимий, очевидно, принадлежал к той самой партии придворной знати, которая взяла в свои руки направление государственной политики во время бунта Гайны. Опытный администратор, занимавший раньше префектуры другие высокие посты по государственному управлению,[636] Анфимий с честью исполнил выпавшую на его долю задачу вести государственный корабль в малолетство государя. В первый же год своего регентства он воспользовался добрыми отношениями, установившимися с персидским царем, чтобы заключить новый торговый договор с Персией. Дело было слажено при посредстве месопотамского епископа Маруфы[637], который пользовался расположением Иездигерда и несколько раз являлся к нему с дипломатическими поручениями от византийского двора. В тексте договора были определены те крайние пункты на территории обоих государств, куда имели право заезжать купцы со своим товаром. На персидской территории то был город Нисибин в Месопотамии и Артаксата в Армении,[638] на римской — город Каллиник на Евфрате. На правителей пограничных областей возложена была обязанность следить, чтобы торговый обмен не шел по другим путям, а купцам за нарушение этого условия грозила конфискация товара.[639] По-видимому, тогда же были выяснены взаимные обязательства держав по отношению к охране кавказских проходов, как можно заключить об этом из краткого упоминания у Иоанна Лидийца.[640]
В жизни столицы первый год правления Феодосия ознаменовался большими уличными беспорядками, вызванными угрозой голода. Константинополь жил привозным хлебом, и житницей его был Египет. Еще имп. Константин определил условия, на которых корпорация александрийских мореходов должна была доставлять хлеб в столицу, и предоставил ей некоторые льготы в обеспечение исправной службы. Случайные обстоятельства, а иногда недобросовестность капитанов, вызывали задержку в доставке хлеба, и в 408 году с марта и до ноября не пришло ни одного корабля из Александрии. Угроза голода вызвала возбуждение среди населения, и разыгрался бунт, обратившийся на префекта города Монаксия. Мятежная толпа сожгла его дом, он сам подвергся оскорблениям и его экипаж (καροὓχα) с позором волочили по улицам.