Положение патриарха стало еще труднее, когда ему пришлось начать борьбу с новой ересью, которая вышла из недр константинопольского монашества. После смерти Далматия (ок. 440 г.) самым влиятельным лицом среди столичного монашества был архимандрит Евтихий, принимавший в свое время участие в борьбе с Несторием. Он пользовался личным расположением императора и воздействовал на него в смысле недоверия к «восточным» епископам после победы Кирилла. Человек малообразованный, как и большинство монахов того времени, Евтихий богословствовал в духе анафематствований Кирилла и, развивая изъяснение тайны воплощения, пришел к весьма крайним воззрениям. Как убежденный противник Нестория, он склонял императора к строгим мерам против его друзей на Востоке, и, по-видимому, благодаря ему был издан 16 февраля 448 года указ на имя префекта претория, в котором было повторено осуждение Нестория и его творений и предписывалось низлагать членов клира и отрешать от церковного общения мирян, которые повинны в единомыслии с Несторием. В том же указе приказано было низложить и исключить из клира старого друга Нестория, бывшего комита Иринея, который занимал с недавнего времени епископскую кафедру в городе Тире.[864]
В добровольно взятой на себя борьбе с несторианством Евтихий искал знакомства с Евсевием, который некогда начал открытую борьбу против Нестория. Евсевий занимал епископскую кафедру в городе Дорилее. Из бесед с Евтихием Евсевий убедился в еретическом образе мыслей Евтихия и отдал всю свою энергию на борьбу с этим столпом константинопольского монашества, которого терпел в его властной роли патриарх Флавиан.[865] Во время поместного Собора епископов в Константинополе осенью 448 года Евсевий подал официально письменное обвинение Евтихия в распространении им еретического учения. Еретические мнения Евтихия имели тогда уже широкую огласку, и за год до того Антиохийский патриарх Домн в послании от своего Собора к императору обращал его внимание на заблуждения Евтихия, но без успеха.[866]
Патриарх Флавиан принял к сведению донос Евсевия и потребовал Евтихия на суд в Собор. На первый вызов Евтихий отвечал отказом, ссылаясь на обет, воспрещающий ему покидать свой монастырь. Но он представил через посланных свое изложение веры, которое вполне подтвердило обвинение Евсевия. Собор не мог уже уклониться от обсуждения дела. На второй письменный вызов Евтихий не явился, а на третий заявил, что не может явиться по нездоровью. Заявление это было уважено, и Евтихий явился только в седьмое заседание Собора 22 ноября. Император, лично расположенный к Евтихию,[867] пожелал, чтобы заслуженный сановник Флорентий принял участие в обсуждении вопроса об учении Евтихия, и епископы встретили это предложение с величайшим сочувствием.[868] Флорентий прибыл на заседание, куда Евтихий явился в сопровождении множества монахов, солдат и служителей префекта. Сопровождавшая его толпа потребовал от собора заявления, что Евтихий не будет задержан.[869] На происшедшем допросе Евтихий формулировал свое учение так: «Я исповедую, что Господь наш состоял из двух естеств до соединения, а после соединения исповедую одно естество».[870] Самое тело Иисуса Христа он признавал не единосущным с нашим. Собор признал его учение еретическим и приговорил «отрешить его от всякой церковной службы, церковного общения и начальства над монастырем».
Приговор вступил в силу. Пользуясь своей близостью к императору, Евтихий принес жалобу на неправильности, будто бы допущенные в редакции соборных актов.[871] Император приказал произвести следствие по этому делу, но оно не подтвердило справедливости жалобы Евтихия. Раздражение императора против Флавиана за осуждение Евтихия сказалось в том, что он потребовал от патриарха исповедания веры. Подчиняясь этому оскорбительному для его достоинства требованию, Флавиан исполнил волю императора и изложил свое вероопределение в духе унионного акта, принятого Кириллом и Иоанном в 433 году.[872] Между тем Евтихий обратился с жалобой на свое осуждение к папе Льву, патриарху Диоскору и другим епископам. Диоскор кассировал от себя лично приговор Константинопольского собора и объявил Евтихия православным. Он настаивал на созыве Собора, и Феодосий сакрой от 30 марта 449 года назначил Собор в Эфесе на 1 августа того же года, предоставив председательство на нем Диоскору.[873]
Между тем папа, разобравшись в этом деле, признал Евтихия еретиком. Свое суждение он изложил в посланиях к Флавиану,[874] Феодосию и Пульхерии,[875] высказался против Собора и предлагал положиться на решение римского престола. В послании к Флавиану он излагал учение о тайне воплощения, приближаясь в формулировке к воззрениям «восточных» епископов и расходясь с тем изъяснением формулировки Кирилла, которое тогда восторжествовало в его Церкви. Это послание получило имя τὀμος Λέοντος. Предложение папы положиться на его решение относительно еретического характера учения Евтихия не было принято, и Собор состоялся в августе в Эфесе. Число съехавшихся епископов было 138. Императорскими комиссарами были комит Ельпидий и нотарий Евлогий. Диоскор прибыл в Эфес с большой свитой приверженцев и монахов. Папа прислал на Собор своих легатов. Самый авторитетный богослов того времени, Феодорит, епископ города Кира в Киликии, не только не получил приглашения на Собор, но ему было приказано не выезжать из своей епархии.[876]
Очевидно, это было делом Евтихия. В своей борьбе с несторианством он находил отклик в среде сирийских монахов. Один из сирийских архимандритов, Барсаума, агитировавший против местных епископов, которых он подозревал в сочувствии Несторию за их отношение к нему в 431 году, получил специальное приглашение явиться на Собор и прибыл в Эфес с большим числом сирийских монахов.[877]
Председательствовавший на Соборе Диоскор повел дело властно и резко. Послание папы к Собору он не позволил прочесть, а приложил его к актам, несмотря на протест папских легатов. Так как Собор имел своей ближайшей задачей рассмотрение дела Евтихия, то Диоскор лишил права голоса всех епископов, участвовавших в Константинопольском соборе 448 года. Евтихий дал свои объяснения, и его учение было признано православным; он был восстановлен в своих правах, а одновременно с тем Флавиан и Евсевий были объявлены низложенными. Подписи о низложении их собирались на чистых листах, на которые вписано было затем определение Собора. В собрание ворвались монахи и параболаны, вызвана была и военная стража, которая окружила Флавиана, чтобы увести его из церкви. Впоследствии, во время собора в Халкидоне, многие из присутствовавших показывали под клятвой о диких сценах насилия, которые при этом произошли. Флавиан и Евсевий были отправлены в ссылку. Флавиан вскоре умер на пути из Эфеса в Сарды, но он успел передать свой протест против насилия Диоскора легатам папы.[878] Собор продолжал свои заседания уже без участия папских легатов, и Диоскор провел низложение еще многих епископов, в том числе: Домна Антиохийского, Ивы Эдесского и Феодорита Кирского. Феодосий утвердил все постановления Собора и твердым тоном высказал убеждение, что теперь восстановлена Никейская вера. Флавиан и Евсевий были признаны еретиками, продолжателями дела Нестория. Сочинения последнего, равно как и других сочувствовавших ему богословов, а в том числе и Феодорита Кирского, приказывалось предавать публичному сожжению.[879] Во время издания этой сакры константинопольский престол занимал уже Анатолий, бывший раньше апокрисиарием александрийского престола при императоре.
Легаты папы, отказавшиеся от участия в Соборе, были задержаны. Но одному из них, дьякону Гиларию (будущему папе), удалось бежать.[880] Таким образом папа вскоре получил точные сведения о том, что происходило на Соборе. 15 октября того же года папа Лев созвал поместный Собор в Риме и кассировал все постановления Эфесского собора. Узнав об этом, Диоскор произнес отлучение над папой.[881] Горячо взявшись за дело, папа Лев обратился с письмами к императору Феодосию и Пульхерии, обличал самовластие Диоскора и просил назначить новый Собор и притом устроить его в Италии.[882] Он писал также и к населению Константинополя («клиру, чиновным лицам — honorati — и народу»). По его побуждению о том же просил Феодосия имп. Валентиниан, его мать Плацидия и жена Евдоксия. Плацидия отдельно писала Пульхерии.[883] Но Феодосий решительно отказал всем.[884] Он был твердо убежден в виновности Нестория и Флавиана и считал делом любезного ему церковного мира твердое решение Диоскора, который опирался на огромный авторитет почившего Кирилла.
Твердо стоявший за Диоскора Феодосий поколебался, однако, в своем настроении, которое поддерживал в нем, очевидно, Хрисафий. Быть может, раскрылись какие-то тайны в семейном несчастье Феодосия. Он отстранил от себя Хрисафия, отправил его в ссылку на остров и опять приблизил к себе Пульхерию. 28 июля 450 года Феодосий скончался, и дальнейшее направление дела о Соборе 449 г. принадлежало уже Пульхерии и ее супругу Маркиану.