Но в этих приговорах сказывается недостаточно внимательное отношение к фактам в отдельности и неумение понять дух и настроение тех давних времен. Глубоко и искренно благочестивый, неукоснительно твердый в своей вере, мягкий и кроткий по характеру, поддававшийся влиянию окружающих, Феодосий был преисполнен сознания высоты своего служения и своего сана и неукоснительно нес свой жребий как долг перед Богом и своим народом. Счастливая судьба послала ему Анфимия в годы его детства, и этот человек твердо держал бразды правления, не встречая ни от кого протеста и оппозиции. Анфимия сменила Пульхерия, с которой Феодосий разделил затем верховную власть и допустил соправительство. Несмотря на свой мягкий и слабый характер и не отличаясь бойкостью ума, Феодосий был всегда прекрасно окружен и имел вокруг себя верных, честных и талантливых слуг. Он менял людей на высоких постах и проявлял иногда в отношении к ним даже жестокость, не свойственную вообще его характеру; но эти перемены не отражались в направлении государственной политики, и его правительство ясно сознавало свои задачи и обязанности и было способно вести государство к силе, чести и славе. Тогда как на Западе варварский элемент и всемогущество военных людей подрывали самые основы государственной власти, Восток империи остался свободен от этого бедствия и, пережив при Аркадии восстание Гайны, воспрянул в сознании силы местного культурного элемента. Варвары верно служили императорскому престолу и проливали свою кровь во славу римской идеи единства мира под скипетром одного Богом поставленного государя.[928]
Придворная знать, пополнявшаяся из представителей разных народностей; сирийцев, египетских греков, армян, а отчасти и готов, давала Феодосию во время его правления сильных и твердых волей и сознанием долга слуг и исполнителей царских велений. Эта сила поддерживалась религиозным настроением государя, и оно прежде всего обусловливало твердый тон государственной политики за это время. Государство окрепло в царствование Феодосия, и тот мир, в котором пребывали его восточные области, шел на пользу финансовой силы государства и его культурного развития. Угроза, которую представлял собою Аттила, несмотря на все ужасы нашествия 442-443 и 447 годов, не оставила, однако, следов в общем ходе дальнейшего развития государства.
В своем глубоком и искреннем благочестии Феодосий оказывался слабым в направлении церковной политики. От всего сердца он желал одного: мира, спокойствия и согласия в недрах Церкви и видел в этом опору благополучия государства.[929] Он сумел заставить гордого и властного Кирилла признать формулу унии, выработанную в Антиохии, подчиниться его требованию и прекратить раскол между Церквями. Только уже в конце правления Хрисафий внес резкий диссонанс потворством самовластию Диоскора и планом убийства Аттилы.
Личность государя в монархиях отражается самым непосредственным образом на общем ходе и характере жизни государства, и та сильная сторона Феодосия, которая выражалась в его неукоснительной верности долгу на почве искренней веры в Бога и в надежде на Его помощь во всех испытаниях, какие выпадали на его долю, видна в событиях того времени. Феодосий сердцем чувствовал долг государя и скрепил своим жизненным подвигом империю, которая сознавала себя единой христианской державой. Смиренный образ этого кроткого царя, шествующего с босыми ногами в простой одежде во время всенародных молений в час гнева Божьего, распевавшего каждое утро псалмы со своими монахинями-сестрами, прекратившего ристания и запевшего псалом на ипподроме, когда пришла весть об удаче военного предприятия, чтобы вознести в храме благодарение Господу Богу за ниспосланную победу, миловавшего преступников у городских ворот, когда их уже вели на казнь по приговору суда, этот простой и кроткий образ царя, неизменно твердого в своей сердечной вере, имеет право на высокое место в ряду византийских государей и является по-своему великим.[930]
МАРКИАН
ПРОШЛОЕ МАРКИАНА, НАЧАЛО ЕГО ПРАВЛЕНИЯ И ЦЕРКОВНЫЕ ДЕЛА
Маркиан, которому пришлось явиться преемником Феодосия, был в ту пору уже в летах. Он был родом из Фракии и начал службу солдатом, будучи зачислен в полк, стоявший в Филиппополе. Неожиданный переход власти к человеку, не занимавшему раньше никакого поста, сильно занимал воображение современников, и впоследствии сложился целый ряд сказаний о предречении ему верховной власти указанием свыше. Рассказывали, будто тот умерший солдат, на место которого он был зачислен в полк, назывался Августом. Когда потом он направлялся вместе со своим полком на Восток для войны с персами, то захворал по пути в Ликии и остался для излечения в городе Сидиме. Там он близко сошелся с двумя местными жителями, братьями Юлием и Тацианом, и вместе с ними ходил на охоту. Однажды, когда они легли в полдень отдохнуть и уснули, старший брат проснулся прежде других и был поражен странным зрелищем: Маркиан спал на солнце, а над ним парил орел и, распластав крылья, давал ему тень. Подивившись этому, он разбудил брата, и оба вместе смотрели на диво. Когда Маркиан проснулся, братья, поняв знамение как предвестие для него императорского сана, стали его спрашивать, чем он отблагодарит их за дружбу, когда будет императором. Маркиан отвечал: «Кто я, чтобы со мной это приключилось?» Но братья не отставали, и Маркиан обещал, что сделает их своими отцами. Они дали ему на обратный путь 200 номизм и напомнили, отпуская в путь, об обещании.[931] Вернувшись в Константинополь, Маркиан вступил в дружину Аспара и пробыл на его службе 15 лет, дослужившись до звания доместика, т. е, начальника дружины. В 430 году Аспар был послан с войсками в Африку на помощь Бонифацию, которого тогда теснил Гензерих и осаждал в Гиппоне. Гензерих снял осаду, но в происшедшем сражении Аспар был разбит и много его людей попало в плен. Пленные были загнаны во двор дворца, так как Гензерих хотел осведомиться об их рангах и распределить их в рабство своим людям по рангу. В полдень пленники спали, спал и Маркиан, раскинувшись на солнце. Из верхнего этажа дворца Гензерих увидел странную картину: орел парил в небе и, распластав крылья, закрывал Маркиана. Он признал в этом указание свыше, позвал Маркиана к себе и спросил, кто он. Узнав, что он доместик Аспара, Гензерих, признавая в знамении волю Божию, отпустил Маркиана в Константинополь, взяв с него клятву, что, если предзнаменование сбудется, он не будет воевать с вандалами. Маркиан сдержал свое слово.[932] Не забыл он и своих друзей в Ликии: он вызвал их в столицу, объявил своими отцами и сделал Тациана префектом города, а Юлию дал Ливийскую префектуру.[933]
Относительно того, в какой форме состоялось возведение на царство Маркиана, источники наши не сохранили точных сведений. Ближайший по времени писатель, Феодор-чтец, сообщает, что это событие произошло в Евдоме, и самое избрание приписывает армии.[934] Так как со времени провозглашения императором Валента Евдом с его Военным полем был обычным местом этой церемонии,[935] то свидетельство Феодора-чтеца заслуживает полного доверия, и мы вправе предположить, что поставление на царство Маркиана совершилось в такой же форме, какая сохранена в современной записи относительно императора Льва, через семь лет после того. Феофан выдвигает на первый план участие Пульхерии.[936] Так как Пульхерия носила с 414 года титул августы и последние месяцы правления Феодосия опять делила с ним верховную власть, то ей должна была принадлежать видная роль в избрании на царство преемника Феодосия. Церемония в Евдоме совершилась 24 августа,[937] т. е. почти месяц спустя после смерти Феодосия. Таким образом, верховная власть была некоторое время в руках одной Пульхерии. Чтобы упрочить положение Маркиана, она сняла, очевидно, с разрешения патриарха, свой обет безбрачия и была повенчана с Маркианом. Маркиан был вдов, имел одну дочь, которую выдал замуж за Анфимия, внука по матери того Анфимия, который правил государством во время малолетства Феодосия.
Первым делом нового правительства была месть Хрисафию, находившемуся тогда в заточении. Пульхерия выдала его Иордану, как того Иоанна-вандала, виновником смерти которого он считался, и Иордан казнил его тем родом смерти, каким погиб его отец.[938]
Начало своего правления Маркиан ознаменовал эдиктом о сложении недоимок за 9 лет, с 438 по 447 г.,[939] и несколькими указами, в которых сказалось понимание истинных интересов государства. Так, были воспрещены всякие поборы при назначении на административные должности, зло, которое постоянно возрождалось в империи.[940] Обязательные прежде денежные взносы для преторов при назначении в этот сан обращены были в добровольные и поставлены на усмотрение назначаемых.[941] Огромные затраты, связанные с вступлением в консульство, Маркиан хотел обратить на общую пользу и предписал вносить на ремонт городского водопровода те деньги, которые доселе новый консул тратил в виде монет, бросаемых в толпу во время первого выезда, processus consularis.[942] Но старый обычай остался в силе, или же восстановился после Маркиана, как свидетельствуют события из времени Юстиниана.[943]