Истории Византии, будет не раз использован позднейшими исследователями в этой области. Пожелаем уважаемому автору той неутомимой бодрости в продолжении его обширного труда, с какою он обработал и издал два первые его тома»[45]. В рецензии на третий том — та же благосклонная интонация: «В несомненную заслугу автору этого обширного труда по истории Византии должно поставить самостоятельное изучение, проверку и оценку источников как летописных, так и агиографических, церковно-исторических, юридических, как греческих, так и западных и восточных»[46]. И далее, в заключение: «Общее впечатление, какое оставляет у нас книга, впечатление большого и серьезного ученого труда, который внушает уверенность, что и последующие томы Истории Византии способны будут служить путеводной звездой в трудной области источниковедения по этому предмету и будут основаны на том же прочном материале, на котором зиждутся ее первые три тома. Такой характер труда придает ему самостоятельное и важное значение в ряду других капитальных общих и частных пособий по византийской истории. Сопоставляя третий том с первыми двумя, нельзя не признать, что качества основательности и полноты знакомства с источниками разнообразного происхождения и разнообразных свойств делают его в особенности удачным. Пусть же русская историческая наука продолжает обогащаться новыми томами Истории Византии в почет ей и автору, в пример неслабеющего с летами увлечения наукой и трудовой энергии для младших поколений»[47]. Ныне стоит утверждать, что предсказания С. П. Шестакова сбываются, тому подтверждение — новое переиздание трехтомника для «младших поколений». По научному духу отзывы С. П. Шестакова, конечно, ни в какое сравнение не идут с теми, которыми почтили «Историю Византии» А. А. Васильев и П. В. Безобразов. Следует заметить также, что и сам Сергей Петрович трудился над составлением истории Византии (в лекционном жанре): в 1915 г. появился первый том его «Лекций по истории Византии», обнимающий время с 395 по 800 год. Том второй (с 800 по 1081 г.) и третий (с 1081 по 1261 г.), как указывал Ю. А. Иванов в 1926 г., «совершенно законченные... лежат у него в рукописи уже около 10 лет»[48].
И если А. А. Васильев позже раскаивался, что дал слишком резкую рецензию, а памфлет П. В. Безобразова (исключая указания на неточности и ошибки) может быть частично выпущен из внимания в силу внутренней противоречивости, — остается признать, что в целом труд Юлиана Кулаковского, столь удививший русский византиноведческий мир, был принят благосклонно. Да к тому же сам Васильев не слишком далеко ушел в собственных штудиях истории Византии от той описательности, каковая им была столь настойчиво инкриминирована Кулаковскому: «Являясь по существу последним представителем русской дореволюционной школы византиноведения, Васильев в то же время отошел от многих достижений представителей этой школы в области методологии. Для него, например, характерно отсутствие какого бы то ни было интереса к социально-экономической тематике, столь ярко выраженного у его предшественников, пристрастие к описательности и т. д.», — указывал И. П. Медведев[49]... Может, потому Васильев изменил мнение о труде Кулаковского, выраженное в его «Лекциях...», что сам недалеко ушел в изложении византийской истории от описательности, и гак же как Юлиан Андреевич, избегал проблемных моментов, которые им либо только называются, отодвигаясь на второй план, либо описываются внешне.
Завершая наш обзор рецензий на трехтомник «Истории Византии», остановимся на некоторых хронологических подробностях.
Как известно, предисловия к большинству книг (вплоть до конца 30-х гг.) писались в последнюю очередь, — когда основной текст был уже набран и вычитан в корректуре. Именно потому в преимущественном большинстве изданий в отношении введений и предисловий (включая титульную страницу и оглавление) была принята практика пагинации их римскими цифрами. В российских типографиях это было делом общеупотребительным. Так, предисловие к первому изданию первого тома «Истории Византии» было датировано 11 мая 1910 г., как пометил Кулаковский, — в день Natalicium Novae Romae, «подарок к дню рождения Нового Рима», Константинополя (330 год). Предисловие ко второму изданию этого тома — 15 февраля 1913 г. «Первый том моей Истории Византии, — указывал автор, — разошелся в первый же год после выхода в свет. Это обстоятельство дало мне смелость подумать о втором издании, которое являлось для меня весьма желательным, потому что налагало на меня обязанность тщательно пересмотреть свой текст и устранить из него те погрешности и недочеты изложения, а кое-где и прямые ошибки, какие в нем оказались. За указание некоторых из них я должен принести благодарность моим рецензентам, другие нашел я сам после издания моей книги». Здесь же Юлиан Андреевич выражает благодарность «за некоторые добрые указания и советы... уважаемым коллегам профессорам П. К. Коковцову, С. П. Шестакову, И. Г. Турцевичу и Б. В. Варнеке»[50]. Первое издание 1996 г., предпринятое издательством «Алетейя», тоже быстро исчезло с книжных прилавков.
Ко второму тому «Истории...» Кулаковский, как бы отвечая на замечания рецензентов, предпосылает 8-го ноября 1911 г. такое вступление: «Выпуская ныне в свет второй том Истории Византии, позволяю себе предварить читателя, что я, как и в первом томе, старался дать по возможности полную и цельную картину последовательного хода судеб государства на основании непосредственного изучения материала источников»[51]. Предисловие к третьему тому, подписанное 1-м апреля 1915 г. (когда Юлиан Андреевич овдовел[52]), начинается аналогично: «Как продолжение начатого труда, этот том обработан по тому же плану, как два предшествующие: моей целью было представить последовательную, точную в хронологическом отношении и по возможности полную картину жизни империи на основании непосредственного изучения свидетельств источников на уровне современной разработки материала, как она дана в монографиях, относящихся к этому периоду, а также в многочисленных исследованиях по отдельным частным вопросам»[53]. Пожалуй, только в последнем томе Ю. А. Кулаковский дает себе труд точно сформулировать задачу работы, чего он не сделал — по неясным причинам — в предыдущих томах.
Расходы по изданию трехтомника в значительной степени принял на себя Императорский университет св. Владимира, причем в отношении первого тома — полностью, в отношении последующих — на две трети. Вероятно, покрытие типографских расходов на оставшуюся треть, как это имело место и с переводом «Res gestae» Аммиана Марцеллина, Кулаковский осуществлял из своего кармана, благо профессорский доход вполне это позволял.
О судьбе рукописи четвертого тома, на существовании которой настаивали многие, интересное замечание находим в примечаниях А. Г. Грушевого к первому тому переиздания «Истории Византийской империи» А. А. Васильева. Грушевой пишет, что «в соответствующем месте исходной русской версии [Лекции по истории Византии. Пг., 1917. Т. 1. С. 253] есть несколько слов, очень важных для истории науки. А. А. Васильев в 1917 году писал о выходе четвертого тома “Истории Византии” Ю. А. Кулаковского как о само собой разумеющемся событии: “Не вышедшие еще второй том Истории Ф. И. Успенского и четвертый том Ю. А. Кулаковского должны будут начинаться именно с эпохи императоров-иконоборцев”. Сопоставление в этой фразе вероятности появления очередных томов сочинений Ф. И. Успенского и Ю. А. Кулаковского может свидетельствовать, что Кулаковский не просто намеревался написать четвертый том своей истории, но и в какой-то мере пытался этот проект осуществить. Как известно, обобщающая работа Ю. А. Кулаковского в своем воплощенном варианте состоит из трех томов. В то же время известно, что первая половина второго тома “Истории Византийской империи” Ф. И. Успенского была в конце концов опубликована в 1927 году. Приходится признать, что это, видимо, единственное свидетельство современника о научных планах и намерениях Кулаковского. К сожалению, проверить сообщение Васильева практически невозможно, ибо архив Кулаковского не обнаружен»[54]. Если вспомнить сообщение А. И. Соболевского в некрологе Кулаковского о работе над четвертым томом, то действительно, свидетельства на этом иссякают. Однако надежда на обнаружение рукописи (ведь «рукописи не горят») не должна быть оставлена: по непроверенным данным, рукопись этого тома в 1921 г. была вывезена старшим сыном Юлиана Андреевича — С. Ю. Кулаковским — в Варшаву и может храниться в архиве Варшавского университета.
На этом остановим изложение истории создания «Истории Византии», оговорив, что, читая в университете курс истории Византии (скажем, в весеннем семестре 1916 г.), Юлиан Андреевич рекомендовал свой труд вниманию студентов в качестве пособия. Не стремясь к апологетике сделанного Кулаковским в «Истории Византии», положа руку на сердце, заметим, что сочинение этого труда было для Юлиана Андреевича своего рода шагом назад по сравнению с блестящими по методологии работами по истории Рима (кандидатской, магистерской и особенно докторской диссертациями). Понятно, что одному человеку вообще трудно за короткое время написать (от руки!) тысячи ярких страниц какой-либо хроники или летописи. Это тем более приходится признать верным, если речь заходит о хронике византийской истории. Среди этих тысяч страниц наверняка попадутся в литературном отношении страницы серые, проходные, невыразительные. Есть они и в сочинении Кулаковского: с трудом иногда пробираешься сквозь перечисление имен и событий, на которых нет акцента.