По течению Дуная на охране империи стояли старые крепости: Виминаций, Рациария, Августы, Эск, Новы, Приста, Аппиария, Трамариска, Доростол, Новиодун. В заботах об усилении дунайской границы, Юстиниан восстановил укрепление Литтерату на левом берегу Дуная против крепости Новы, а также и другой пункт, ближе к западу, Рецидава. Называя эти укрепления в указе 535 года, император высказывал гордую уверенность в обладании обоими берегами реки. Хотя позднее, как видно из Прокопия, прибавился и третий пункт, Дафна напротив Трамариски, но Дунай не стал от этого римской рекой. Кроме названных больших крепостей Прокопий перечисляет в своем сочинении «О постройках» еще 75 укреплений в пределах провинций Скифии и Мезии на север от Балканского хребта и 100 укреплений к югу от хребта и в провинции Родопе.[434] Гораздо больше укрепленных мест было в средней полосе полуострова, северной части префектуры Иллирика. Прокопий дает 244 названия. В западной полосе, т. е. Эпир, Македония и Фессалия, он насчитывает 143 пункта.[435] По его словам, большая часть этих укреплений обязана Юстиниану капитальным ремонтом, а многие выстроены им вновь. Из сравнения этих цифр приходится заключить, что в большем запустении была восточная часть Балканского полуострова, нежели западная, несмотря на большую близость к столице. То был результат тяжких бедствий прежнего времени.
Ближайшая к Константинополю область, в пределах которой находилась Долгая стена Анастасия, носила имя Фракии, или Фракии-Европы. В 553 году Юстиниан сделал изменение в организации ее управления. Вместо презида и двух викариев, из которых один ведал военным делом, а другой гражданским управлением, во главе страны должен был стать новый сановник с титулом praetor Justinianus, соединивший в своих руках гражданские и военные полномочия.[436] Пошла ли эта реформа на пользу усиления охраны, об этом нет сведений; но к концу правления Юстиниана Долгая стена оказалась в полном запустении, как это ясно из описания событий набега Забергана в 559 году. Полувоенное население, ютившееся в крепостях и укреплениях, включало в себя значительный элемент готов, гуннов и других варваров, живших издавна в Фракийском диоцезе и сохранявших свое положение федератов. Варварский мир начинался еще по сю сторону Дуная. Его представляли эрулы, принятые Анастасием в империю в 512 году.
Дикие и воинственные, мало еще задетые христианством, эрулы были, по сообщению Прокопия, самым грубым из германских племен. В первое время после водворения в Дакии они причиняли немало беспокойств туземному населению и были укрощены военной силой в последние годы правления Анастасия. В первый год правления Юстиниана царь эрулов Гретис явился в Константинополь, чтобы принять крещение. Сам император был его восприемником и, после крещения, щедро одарил своего крестника, который должен был явиться проводником культурных начал в дикой среде своих соплеменников. Вместе с Гретисом приняли крещение 12 членов его свиты.[437] Наши источники не сохранили никаких сведений о судьбе Гретиса, но Прокопий, встречавшийся с эрулами в разных походах, сохранил свидетельство, что большая часть племени исповедовала арианство. Это указывает на другой источник христианского просвещения: воздействие готов на родственное им племя.
В начале правления Юстиниана в жизни этого дикого племени случилось событие, о котором сохранил память Прокопий. — Эрулы убили своего царя Охона (Όχών) и решили жить без царя. Вскоре, однако, выяснились большие неудобства нового свободного порядка, и они решили отправить посольство в Скандию, чтобы просить себе нового царя из царского рода у своих выселившихся туда соплеменников. Посольство эрулов достигло своей цели и получило нового царя, но по дороге назад этот царь умер. Послы вернулись в Скандию за другим. С ним — он назывался Тодасий — они благополучно вернулись в придунайские земли в Прибрежной Дакии. Эти скитания продолжались около двух лет. В это время эрулы, соскучившись ожидать царя и ничего не зная о судьбе посольства, обратились к Юстиниану с просьбой дать им царя из тех знатных эрулов, которые состояли на царской службе. Юстиниан прислал им Свартува (Σουαρτούα), который был принят соплеменниками и стал их царем. Но вскоре затем прибыл приглашенный из Скандии Тодасий. Эрулы стали покидать Свартува, и он бежал один в столицу. Юстиниан помышлял сначала воротить его силою на царство, но потом отказался от этого плана и предоставил ему впоследствии пост придворного магистра армии. Опасаясь гнева Юстиниана, большая часть эрулов перешла за Дунай и вступила в союз с гепидами. Эта часть эрулов сильно пострадала от римских войск, когда они однажды являлись туда на помощь лангобардам в предстоявшей им войне с гепидами. Что же касается эрулов, оставшихся на предоставленных им Анастасием землях в Прибережной Дакии, то хотя они и жили в пределах империи, но сближались в своем положении с задунайскими германцами. Не платя никаких повинностей, они получали ежегодно денежные дары от императора, отправляли от себя послов в столицу, и император считал себя обязанным давать подарки послам.[438] Свои союзнические обязанности они исполняли и храбро проливали кровь на всех полях битвы во славу императора. Они выступали в поход под предводительством своих князей, и вызов их на службу совершался в форме отправления к ним посольства. Эту миссию однажды исполнял доверенный императора, евнух Нарзес, имевший с ними личные связи.
За Дунаем на верхней Саве, излучине Дуная и нижней Тисе жили издавна гепиды, племя родственное готам по крови и языку. Вытесненные Теодорихом из Сирмия, они воспользовались крушением его державы, чтобы воротить себе старые владения. Считаясь союзниками империи, эрулы получали от императора ежегодные денежные дары. Но грабежи, которые они себе позволяли в пограничных местах, вызвали гнев Юстиниана, и он лишил их своих милостей. Под 539 годом сохранилось свидетельство о большой войне с гепидами, которую вел магистр армии Иллирика Каллук, варвар, судя по имени, вероятно, гунн. Он имел сначала успех, но затем пал в кровавой сече.[439] Гепиды остались в обладании своих захватов.[440] Владея Сирмием, гепиды имели также переправы на Дунае и за деньги перевозили в империю других варваров.[441] Лишив их обычных подарков, Юстиниан вступил в сношения с лангобардами. Это германское племя, подвинувшееся в соседство с аламаннами на среднем Рейне в половине IV века, жило в начале VI к северу от гепидов, на широких равнинах нынешней Венгрии. Хотя Паннония и Норик давно были оторваны от империи, но Юстиниан считал их в круге своей власти и предоставил эти земли лангобардам. Он включил их в разряд союзников и, определив размер денежной дачи, предоставил им города Норика и Паннонии с обязательством охраны от других варваров. Переселившись на правый берег Дуная в древние места обитания остготов, лангобарды совершали грабительские походы в Далмацию и доходили до Диррахия, разоряя страну и уводя людей в рабство. Свою дерзость они доводили до того, что, ссылаясь на союз с императором, требовали бежавших от них пленников как своих рабов, доставшихся им по праву войны. Старая вражда лангобардов с гепидами еще более усилилась, когда они поселились в ближайшем к ним соседстве.
Царем гепидов был тогда Торизин, а лангобардов — Авдуин. Оба они достигли власти, устранив законных преемников своих предшественников: Авдуин — Ильдигискла, сына Ризиульфа, двоюродного брата царя Вахона, а Торизин — Устригота, сына царя Елемунда. Ильдигискл состоял одно время на службе императора, занимая пост командира одной из дворцовых схол. Существование обоих претендентов на власть явилось поводом пререканий и раздоров, и это разожгло старую вражду. Когда дело было близко к войне, оба царя просили помощи у императора, и так как Юстиниан имел основания гневаться на гепидов, то обещал поддержку лангобардам. Он послал армию в 10 тыс. человек под начальством вождей Константиниана, Бузы и Аратия, к которым присоединился Иоанн, племянник Виталиана, возвращавшийся тогда в Италию.[442] В этой армии были также эрулы в количестве 1500 человек с царем Филемутом. Римское войско вступило в землю гепидов и имело дело только с эрулами, переселившимися к гепидам со своим царем из Скандии, Тодасием. Эрулы потерпели поражение, и в битве пал брат их царя, Аорн. Гепиды поспешили заключить мир с лангобардами, и римская помощь оказалась излишней. Римские вожди попали в большое затруднение: они боялись, что соединившиеся варвары обратятся против империи и сделают вторжение в римские пределы. Они писали об этом Юстиниану и просили его указаний. Дело обошлось на этот раз без нашествия.[443]
Так как спор, который вели лангобарды и гепиды, не мог разрешиться мирным путем, то вскоре дело дошло до войны, и враждующие цари выступили с войсками друг против друга. Но случилось удивительное событие: обе стороны, не сойдясь лицом к лицу, бежали в паническом страхе. Никакие средства остановить бегущих лангобардов не помогли, и Авдуин, оставшись один со свитой, отправил к Торизину послов, чтобы заключить мир. Торизин им заявил, что его войска бежали. Послы лангобардов не скрыли от него того, что то же самое произошло и у них, и признали в этом знамение Божьей воли в охрану обоих народов. На два года было заключено перемирие, в течение которого предполагалось выяснить все спорные пункты, вызывавшие вражду.[444]