Таким образом, Прокопий свидетельствует о непрерывности тревог в общественной жизни столицы на почве борьбы и соперничества партий ипподрома. Но после страшных бедствий во время бунта «Ника», при подавлении которого пострадали обе партии, летопись долго не знает случаев, омрачавших спокойное течение жизни столицы. Записи о тревогах и волнениях начинаются с 547 года. 11 мая во время обычных ристаний в день рождения города произошло кровавое побоище между синими и зелеными. Разнять ожесточившихся димотов были посланы экскувиты. Много народа задохнулось в давке.[745] В июле следующего года беспорядки приняли вновь тревожный характер. Во время побоища был сделан поджог здания, носившего имя Парда. Пожар распространился, сгорело много домов и было много людских жертв.[746]
16 апреля 549 года димы пришли в большое возбуждение на вечернем представлении на ипподроме. Одолев зеленых, синие проникли в помещение циркового имущества противной партии и произвели жестокий грабеж. Перебито было много народа.[747] Префект города, Иоанн Коккоробий, принял строгие меры, как следует заключить из того, что в течение долгого времени после того не было никаких беспокойств, и только в мае 556 года летописец занес свидетельство о новых тревогах. Запасы хлеба в столице истощились, хотя все другие продукты были в изобилии. Народ встречал императора криками: «Владыка, изобилие городу!» А во время ристаний 11 мая, когда на ипподроме присутствовало персидское посольство, народ разгромил дом префекта города, Музония. Император был очень разгневан особенно тем, что эти беспорядки произошли во время пребывания персидского посольства. Музоний принял строгие меры, и были казнены некоторые видные члены партии венетов. Недостача хлеба ощущалась в течение трех месяцев.[748]
В 559 году после ристаний в день рождения города, который на этот раз был отпразднован 13, а не 11 мая, на возвращавшихся прасинов сделали нападение венеты. Кровавые схватки произошли в разных местах города. Переправившись через Золотой Рог из Сикк, венеты подожгли склады товаров в гавани Неории и не позволяли тушить пожар. Кровавая свалка разыгралась на главной улице города, Средней (Μέση); там был тоже сделан поджог, от которого сгорел дом префекта претория Варсимы и расположенный в соседстве с ним портик. Огонь дошел до Тетрапила. Схватки и побоища длились двое суток, и только на третий день усилиями комита экскувитов Марина и куропалата Юстина с отрядом войск удалось подавить разбушевавшиеся народные страсти. Префект города Геронтий начал следствие, длившееся 70 дней. Много людей было арестовано и некоторые казнены. В июне месяце того же года борьба партий разразилась большими беспорядками в городе Кизике. Погибло много людей, пострадали также и здания в местностях, где происходил бой.[749]
В ноябре 561 года соперничество партий в столице вызвало опять тяжкие бедствия. В день ристаний, еще до выхода императора на ипподром, прасины сделали нападение на венетов. Взойдя на кафизму и увидев свалку, император отдал приказ комиту экскувитов Марину и куратору дворца Кесария разнять бушевавших димотов. В свалке и во время вмешательства военной силы было много убитых и раненых. Венеты проникли в конюшни прасинов и грозили поджечь их. Прасины звали своих на Среднюю улицу на грабеж венетов. На рассвете следующего дня (то было воскресенье) прасины произвели грабеж достояния венетов. Император приказал обуздать виновных мерами строгости, и много людей погибло разными видами казни. Спасаясь от кары, прасины бежали в храм св. Евфимии в Халкидоне, а виновные венеты — в храм Богоматери во Влахернах. Префект города вывел прасинов из убежища и многих из них казнил. Жены арестованных явились толпою к императору и просили о помиловании своих мужей; но их разогнали палками, и до самого дня Рождества Христова император не давал прощения прасинам.[750]
В октябре следующего года (562) в партии венетов произошли внутренние раздоры, окончившиеся кровавым побоищем близ Питтакий. Малала, сохранивший краткое свидетельство об этом событии, называет имя одного человека, который потерял в этой схватке обе руки.[751] В отрывках из полного текста Малалы сохранилось известие, к сожалению, без точной даты, о следующем событии, в котором обе партии действовали заодно. — Один прасин был приговорен к казни за то, что обесчестил дочь куратора Акакия.[752] По обычаю, его возили с позором по городу, раньше чем вести на казнь. В Питтакиях его отбили венеты и укрыли в храме св. Софии, где и произошли большие бесчинства и беспорядки. Император помиловал преступника, а виновных в бесчинстве венетов водили в течение двух дней с позором по улицам столицы.[753] В ноябре того же года город сильно страдал от бездождия и оскудения водных источников, что вызывало свалки у водоемов, сопровождавшиеся кровопролитием. В отягчение этого бедствия с начала августа месяца дул только северный ветер, и суда с египетским хлебом не могли подходить к Константинополю. Населению грозил голод, и патриарх Евтихий устраивал торжественные всенародные моления.[754] Конец ноября ознаменовался дерзким покушением на жизнь императора, которое было организовано заговорщиками из среды банкиров (ἀργυροπράται).[755] Опасность была предупреждена, и один из трех заговорщиков лишил себя жизни во дворце. Так как показания схваченных заговорщиков обнаружили, что офицер дружины Велизария знал о заговоре, то после разбирательства дела в заседании всего синклита Велизарий был подвергнут опале, и император отнял от него всю дружину. Лишь полгода спустя Юстиниан снял опалу с заслуженного и верного слуги.[756] Конец года ознаменовался торжественным вторичным освящением храма св. Софии после восстановления упавшего купола.
В апреле следующего года прасины произвели большие беспорядки. Когда вновь назначенный префект Андрей, сменивший в этой должности Прокопия, ехал из дворца от Халки в преторий на колеснице, прасины встретили его около дворца Лавса с криками и поношением и стали бросать в него камни. Венеты вступились за префекта, и на главной улице города (Μέση) произошла между димами кровавая свалка. Она длилась до десятого часа, т. е. до вечера. Император приказал куропалату Юстину разогнать бушевавших буянов. После недолгой передышки, свалка возобновилась в 12 часу. Виновные в этих бесчинствах были арестованы, и много дней их водили с позором по улицам. Тем, кто был схвачен с оружием, были в наказание отрублены пальцы на руках.[757]
Крупными беспорядками был отмечен последний год правления Юстиниана. Префект Зимарх послал своих коментарисиев вместе с солдатами арестовать некоего Кесария, имевшего место жительства в квартале Мезенциола. Соседи не выдали его, и в происшедшей свалке было много убитых. Кровавые беспорядки длились два дня. Император приказал послать значительный отряд солдат и экскувитов. Ожесточившиеся прасины не уступали, и разгоревшаяся кровавая борьба продвинулась до Тетрапила и здания претория. Много прасинов было убито, но в числе павших было также немало солдат. В дело вмешались и венеты, которые также бились против солдат и экскувитов. В тот же день было кровавое побоище и в местности Стратигия. Зимарх, отправлявший тогда префектуру во второй раз, был смещен, и на его место назначен референдарий Юлиан. Вступив в отправление должности, Юлиан в течение десяти месяцев производил строгое следствие и, разыскивая среди димотов воров, грабителей и убийц, предавал их разным видам казни. Свой гнев он обращал преимущественно на прасинов. Благодаря этой строгой экзекуции, в городе водворилось спокойствие и полная общественная безопасность.[758]
Так тяжко отражалось на жизни столицы существование этой своеобразной организации народного представительства, но ни один император не пытался наложить руку на прочно сложившееся учреждение, имевшее свои корни в далеком прошлом. То обстоятельство, что возможны были кровавые побоища между военной силой и димами, свидетельствует, что димы имели свою военную организацию. Со времен Юстиниана сохранились свидетельства, которые подтверждают это предположение. Так, во время бунта «Ника» 250 прасинов в полном боевом вооружении (λωρικάτοι) явились на ипподром с целью попытаться, сломав ворота дворца, провести туда Ипатия и водворить на царство после провозглашения. Когда семь тысяч конников под начальством хана Забергана подошли к предместьям Константинополя, Юстиниан увеличил численность димотов (ἐδημώτευσε πολλούς) и послал их вместе со схолами на охрану Долгой стены.[759] Очевидно, димы имели значение городской милиции, к помощи которой прибегали в случаях крайней опасности. Наряду с этим димы являлись представительством народа в разных дворцовых церемониях, уже слагавшихся во время Юстиниана в определенные формы, которые нам известны лишь из более позднего времени, благодаря «Обряднику» Константина Багрянородного.
Своими заботами об украшении своей столицы, центра христианского мира, Юстиниан в течение своего продолжительного правления высоко поднял значение Константинополя. В его строительной деятельности принимала живое участие и его царственная супруга. Живой и глубокий личный интерес императора к художественному творчеству открывал широкий простор талантам, а чувство грандиозного, которым так щедро был одарен Юстиниан, не знало пределов в расходах. Золото текло рекой и вызывало напряженную творческую деятельность во всех видах искусства. Религиозное настроение того времени обращало искусство на службу церкви. Храм св. Софии явился высшим созданием того времени. Он еще не был закончен, когда императрица Феодора начала воздвигать храм св. Апостолов. Кроме этих двух наиболее знаменитых храмов, Юстиниан отстроил с большим великолепием храм св. Ирины, сгоревший в 532 году, храм Богородицы «у источника» за Золотыми воротами и во Влахернах, церковь св. Анны во втором регионе города, Петра и Павла во дворце Ормизда, Сергия и Вакха на берегу моря неподалеку от дворца, св. Ирины в Сикках, архангела Михаила на том и другом берегу Босфора и еще много других. Чины придворной знати, следуя примеру царственной четы, умножали церкви и монастыри в столице и ее окрестностях. Так шло непрерывно обогащение Конс