[896] Феофан в своей хронике дает иную версию. Согласно его источнику, София переселилась во дворец, носивший ее имя, и в этом дворце сделаны были большие перестройки и воздвигнута баня.[897]
Об интригах Софии против Тиверия ходили разные толки, разраставшиеся в целые легенды, которые занес в свое повествование западный современник, Григорий Турский.[898] Так, рассказывали, будто София хотела возвести на престол племянника Юстина, Юстиниана; но тот сам уклонялся от этой чести, а благородный Тиверий питал к нему искреннее расположение и держал в ближайшем своем окружении. Однажды во время обычного отъезда императора в Евдом на время сбора винограда, София завела свои интриги так далеко, что Тиверий был вынужден спешно воротиться в столицу. Он арестовал царицу, конфисковал ее сокровища и, отпустив весь ее штат, приставил другой из верных и надежных людей, чтобы положить конец ее предприятиям и коварным замыслам. Если в этих рассказах не все истина, то во всяком случае общий их тон сходится с тем, что писал современник, Иоанн Эфесский, близко наблюдавший события того времени.
ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ СНОШЕНИЯ С ПЕРСАМИ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ВОЙНЫ. СМЕРТЬ ХОСРОВА И ВОЦАРЕНИЕ ОРМУЗДА. ХОД ВОЙНЫ ПОД НАЧАЛЬСТВОМ МАВРИКИЯ
После своего провозглашения кесарем Тиверий оповестил об этом Хосрова. Посольство исправлял патриций Траян, занимавший пост квестора; вторым лицом посольства был врач Захария, побывавший недавно у Хосрова с письмом от царицы. Сознавая недостаточность военных сил империи не только для наступательных действий, но и для обороны, Тиверий рассчитывал поправить дело в трехлетний срок и поручил своим послам заключить перемирие на три года с обязательством уплаты по пяти кентенариев золота в год. По обычаю послы привезли Хосрову богатые подарки. С персидской стороны был уполномочен для переговоров Мебод. Он настаивал на пятилетием сроке, но Тиверий подтвердил своим послам свое решение, и после долгих препирательств дело было улажено.[899]
Слабость военных сил империи не дала возможности Юстину осуществить обещания, данные армянам, и страна оставалась в неопределенном положении. Вожди Курс и Феодор совершили поход внутрь страны, завязали сношения с аланами и сабирами и взяли от них заложников. Но сабиры оказались весьма ненадежными и, жертвуя своими заложниками, возобновили свой союз с персами.
Приняв верховную власть, Тиверий приказал Курсу и Феодору поправить начатое ими дело, и они вновь прошли с войсками в Албанию.[900] Магистром армии Востока был назначен Юстиниан, сын Германа, имевший репутацию отличного полководца, как его отец и погибший в Египте брат Юстин. Дело по каким-то причинам затянулось, и Юстиниан замедлил свой отъезд на место военных действий. Тиверий деятельно готовился к войне и не щадил средств на вербовку новых отрядов, набирая людей из воинственного населения Исаврии, Фракии и Иллирика, а также и из среды задунайских варваров.[901] Находившийся в ту пору в Константинополе епископ города Герунды в Испании, вестгот по происхождению, Иоанн, оставшийся в истории под именем Бикларийского, от названия основанного им монастыря, видел германцев, прибывавших в столицу империи из-за Дуная и под 9-м годом Юстина (575) занес в свою хронику сведение, что то были храбрецы, называвшие себя германским термином herinam, т. e. arimani, как назывался разряд военных людей у лангобардов.[902] Вновь формируемые отряды были спешно направляемы на Восток. Об отправке войск из столицы было известно в персидском дворе во время пребывания там Траяна, и слухи о новых грозных силах, которые направлялись на Восток, широко распространились и подбодрили настроение. Когда к стенам города Телы (Константины) подступил Тамхосров, население заявило ему, что Юстиниан ведет с собою 60 тысяч лангобардов.[903] Вероятно, в Месопотамии вовсе не знали, что главная масса этого народа перешла уже давно в Италию.
Явившись на театр военных действий, Юстиниан сумел наладить вновь добрые отношения с арабами, которые были испорчены в бытность главнокомандующим Маркиана. После предварительных сношений Мундар решился на свидание с ним, которое произошло у гроба мученика Сергия, пользовавшегося всеобщим почитанием на Востоке. Здесь произошел обмен верительных грамот и восстановились старые отношения. Первым последствием этого был набег Мундара на Хиру с целью отнять у персидских арабов добычу, которую они успели награбить в римских областях, пока он сам бездействовал. Время было выбрано удачно, и Мундар, разбив свою палатку в центре Хиры, провел там пять дней, грабя и разоряя все, кроме церквей, которых он, как христианин, не трогал. Ему досталась вся добыча, увезенная арабами из набегов на Сирию, а также и то, что можно было увезти из достояния соплеменников. Иоанн Эфесский с радостью говорит о его успехе и оправдывает это чувство тем, что Мундар был другом монастырей и проявлял большую щедрость к бедным.[904]
Между тем Хосров, в осуществление своих верховных прав над Арменией, самолично собрался в поход в эту страну. Он выступил ранней весной 576 года и распорядился, чтобы посол императора, которого он ожидал, был препровожден из Дары в его лагерь. Тиверий поручил исправление этого посольства Феодору, сыну Вакха,[905] который застал Хосрова уже в области Васпуракана.[906] Присоединив посла к своей свите, Хосров продолжал свой путь по Армении. Население принимало его всюду как своего повелителя и только уже в области Тарона было полное безлюдие, так как жители, покидая свои дома, спасались в горные трущобы.[907] Так Хосров дошел до границы римской Армении, которую составляла река Бадиана, и, перейдя реку, продолжал свой путь по римской территории в направлении Феодосиополя. Посол просил царя не допускать грабежей на имперской территории. Вместе с Хосровом он имел долгую остановку в виду Феодосиополя. Город был сильно укреплен и снабжен всем нужным, чтобы выдержать осаду. Хосров делал смотры своим войскам, объезжал, несмотря на свои старые годы, верхом на коне ряды своих солдат и заводил с послом разговоры о том, каким из двух городов труднее овладеть: Феодосиополем или Дарой? Долго продержав посла под стенами Феодосиополя, царь отпустил его в столицу с письмом к Тиверию, в котором заявлял о своем желании быть в мире с империей, поносил Юстина и давал уверение, что он не выступил бы в поход, если бы Феодор прибыл раньше. Он обещал, по возвращении в Персию, назначить уполномоченных в комиссию, которая, съехавшись в пограничном пункте, должна будет разобрать спорные вопросы и выработать условия мира.[908]
В то самое время, когда Хосров совершал свой поход через Армению, в Константинополь явилось посольство от алан и сабиров, как результат второго похода Курса и Феодора в Албанию. Тиверий милостиво принял послов, осведомился о размере вознаграждения, какое платит Хосров, и обещал им платить за союз с империей вдвое более.[909]
Путь от Феодосиополя на Евфрат Хосров совершил через имперские области. По сообщению Иоанна Эфесского, он направлялся на Кесарию. Население в страхе перед персами разбегалось и покидало города. Римские войска вступили в Каппадокию и заставили его изменить направление пути. В персидском войске началось недовольство против царя. Предав огню город Севастию, Хосров направился на восток к Евфрату. В горных теснинах он был окружен и потерял весь свой обоз вместе с царской палаткой с полным снаряжением и священным огнем, который персидские цари брали с собой в поход. Римлянам досталось много слонов. Хосров изменил направление пути и двинулся на Мелитену, чтобы затем форсировать переправу через Евфрат. Среди римских вождей начались разногласия, и Юстиниан не поддержал общего плана действий. Это спасло Хосрова. Чувствуя себя окруженным римскими войсками близ Мелитены, он готов был принять битву и строил сам свои войска. Но битвы не было, так как римляне не переходили в наступление. Хосров поджег Мелитену и направился к Евфрату. Переправа стоила ему больших потерь, как ввиду высокого уровня воды в реке, так и благодаря тому, что римляне напали на его арьергард и перебили много народа. Иоанн Эфесский приводит в своем рассказе об этих событиях текст укоризненного письма, которое римские вожди послали Хосрову по поводу сожжения Мелитены.[910]
Богатую добычу, и в числе ее слонов, Юстиниан отослал в столицу, и слоны забавляли народ, совершая крестное знамение, когда проходили пред церквами, и преклоняясь пред императором во время игр на ипподроме.[911] Не продолжая преследовать отступавших персов, Юстиниан вступил в Армению, остался там на всю зиму и вернулся назад только весною следующего года. По словам Иоанна Эфесского, римские войска вели себя хуже персов. Они грабили и разоряли мирное население отдавшейся императору страны, подвергали пыткам даже отшельников, оскверняли монахинь, рубили детей и, подбрасывая их вверх, ловили на копья, а разрубленные члены бросали собакам.[912] Быть может, эти зверства имели своей причиной присутствие в армии отрядов, вновь сформированных из задунайских германцев.
В следующем году (577) Хосров, в ответ на посольство Феодора, отправил в Константинополь посла Надоя, который был весьма милостиво принят Тиверием.