Первый год нового правления ознаменовался бунтом в Риме. Хартуларий Маврикий, инициатор недавнего ограбления папской казны в Латеране, распустил слух о том, будто экзарх Исаакий намеревается отложиться от империи и провозгласить себя императором. Под этим предлогом он начал приводить к присяге на свое имя гарнизон Рима и соседних городов. Исаакий, остававшийся верным дому Ираклия, получив известие о мятежном движении Маврикия, отправил в Рим войско под началом магистра Дона, которому удалось без кровопролития воздействовать на настроение солдат, и покинутый всеми Маврикий укрылся в одном из римских храмов. Дон вывел его из убежища и отослал в оковах вместе с ближайшими соучастниками этого движения в Равенну. По приказанию Исаакия, Маврикий был казнен по пути, и голова его, доставленная в Равенну, была выставлена в цирке. Соучастники Маврикия в ожидании следствия содержались в тюрьме. Но в ту пору скоропостижно скончался Исаакий, и подсудимым удалось освободиться и вернуться на места своей службы. Пост экзарха занял присланный из Константинополя Феодор Каллиода.[525]
Около того же времени скончался папа Иоанн (11 октября 642 года) и на престол св. Петра был избран Феодор, грек по происхождению, сын епископа, родом из Иерусалима. Выбор клира не встретил возражений и 24 ноября началось правление нового папы. Разделяя воззрения своего предшественника, Феодор относился с осуждением к эктесису, отверг синодику патриарха Павла, в которой признал единомыслие с Пирром, и в своем ответном послании к нему указал на незаконность занятия им епископской кафедры при жизни предшественника, который был устранен не постановлением церковного собора, а мятежным движением населения столицы.[526] По этому последнему вопросу папа писал также епископам, посвятившим Павла.[527] Таким образом, церковный раскол, возникший при папе Иоанне, обострился еще более при его преемнике.
В третий год правления Константа его трон подвергся покушению со стороны того самого Валентина Аршакуни, который был инициатором переворота, низвергшего Мартину и ее сына и утвердившего преемство императорского сана за законным прямым потомком Ираклия. Это событие засвидетельствовано в нашем предании весьма скудно. Папа Мартин на допросе, которому он был подвергнут в Константинополе в 654 г., говорил о нем, как о военном бунте, который не встретил должного отпора со стороны членов придворной знати. Из его слов видно, что Валентин восседал в императорском облачении рядом с Константом, и что это его возвышение было узаконено императорским указом.[528] В кратком упоминании о мятежной попытке Валентина у Иоанна Никиуского отмечено, что он дал клятву в том, что облекся в пурпур лишь для командования армией.[529] У Феофана дело Валентина представлено, как посягательство на трон Константа, которому, однако, удалось, привлекши на свою сторону население столицы, устранить претендента.[530] Гораздо полнее сообщение Себеоса. — Задумав совершить переворот, Валентин заставил обманом сенат согласиться на венчание его царским венцом, имея ввиду принять главное начальство над войском. Он привел с собой в столицу личную дружину в 3 тысячи человек и присоединил к ней много другого войска. Опираясь на эту силу, он «отяготил иго жителей города». Против Валентина взбунтовалось городское население и, собравшись в храме св. Софии с патриархом во главе, заявило протест против насилия. Подавить волнение взялся один из приспешников Валентина, по имени Антонин. С тысячей человек он ворвался в храм и начал расправу с возбужденной толпой. Патриарх вмешался в дело, указав на оскорбление святости места палочной расправой в церкви; но Антонин ударил его по лицу. Это вызвало такую ярость, что Антонин был убит и труп его вытащили за ноги из храма и сожгли на площади. Толпа ворвалась во дворец, вытащила оттуда Валентина и подвергла его такой же участи.[531]
Покушению Валентина на верховную власть предшествовал поход против арабов, организованный, по-видимому, из Константинополя. Одновременно с выступлением Валентина должны были выступить из Армении войска под начальством вождя Давида Уртайи. Эти армии должны были встретиться на вражеской территории. Но армия Валентина понесла поражение и бежала с поля битвы (по-видимому, в Сирии), а Давид вступил в Месопотамию, и так как арабских гарнизонов там не было, то он позволял себе в отношении беззащитного местного христианского населения всякие насилия и жестокости. Покоритель Месопотамии Ийад находился тогда в Дамаске. Получив известие о вторжении армян, он поспешил в Эдессу и стал преследовать отступавшего уже неприятеля. Давид был вынужден вступить в сражение, был разбит и его войско было истреблено. Благополучно ушел со своим отрядом в Амиду не оказавший ему поддержки отряд Тита, который резко осуждал поведение своего товарища относительно туземцев во время похода. — Таково сообщение, сохраненное Михаилом Сирийцем.[532] Весьма возможно, что неудача похода послужила для Валентина поводом для его мятежного предприятия в столице.
По смерти Валентина пост главнокомандующего в Армении был предоставлен Феодору, князю области Рыштуни, лежавшей к югу от озера Ван, в пределах персидской Армении. Это дело сладилось при посредстве католикоса Нарзеса, преемника Езра, скончавшегося в 640 году. Возможность такого назначения объясняется особыми условиями, в которых находилась Армения в ту пору. Армянская знать восточных областей страны была связана тесными узами с двором Сасанидов, и Феодор провел свои юные годы, как и многие другие его соплеменники, при дворе Хосрова. До битвы при Кадисии (637 год), в который армяне бились на стороне персов против арабов, старые отношения были в полной силе. Но с тех пор дело пошло иначе, и в последних судьбах последнего сасанида армяне стояли в стороне. Нахарарский строй, близкий к западному средневековому феодализму, в котором жила Армения, не давал возможности сложиться единому национальному политическому целому. Отсутствие форм политического порядка восполнялось единством армянской церкви св. Григория, и католикос получил значение представителя всего армянского племени в пределах его расселения. Обособляясь в своем церковном сознании, армяне сознавали свою близость к империи, как к христианскому государству. В 648 году католикос Нарзес выражал отношение соплеменников к империи в послании к императору от имени собора в таких словах: «Твое царство велико и сильнее, чем все царства; оно увенчано не рукою человека, но десницею Бога. Его ничто не может заменить, кроме царства Христова... Так как Бог избавил нас от рабства мрачному владычеству (персов) и удостоил нас небожительного твоего царства, сколь более мы должны молить Христа Бога нашего, чтобы благочестивое и боголюбивое царство твое осталось непоколебимо до века, как дни неба на земле, с многими победами, владычеством над вселенной — на море и на суше».[533] Так идея царства Божия на земле сливалась с представлением о единой мировой римской христианской державе. Армянский народ почувствовал себя заодно с империей перед лицом того нового грозного врага, каким тогда являлись арабы со своим исламом.
Вступив в сношения с императором, при посредстве католикоса, Феодор Рыштуни ходатайствовал о смягчении участи своих соплеменников, членов армянской знати, которые томились в ссылке по делу о заговоре на жизнь Ираклия в 638 г. То были Вараз-Тироц, сын Сумбата Багратуни, и Ваган Хорхоруни. С первым из них он был связан воспоминаниями юности, проведенной при дворе Хосрова. Предоставляя Феодору Рыштуни высшие полномочия в Армении, император внял его просьбе, вернул из ссылки обоих и возвратил им их придворные саны. Сын Вараз-Тироца, Сумбат, был зачислен в кандидаты и получил звание протоспафария.[534] Положение Феодора в Армении, ввиду междоусобий армянских князей, не было прочно, несмотря на признание его прав императором. Против него составилась партия, обвинявшая его в измене. Он был схвачен и отослан в столицу на суд императора. Разобрав его дело, Констант оправдал его и «с великой честью» отослал назад в Армению.[535]
В первые годы правления Константа покоритель Египта Амр расширял пределы арабского господства по северному побережью Африки. В 642 году он завоевал Пентаполь с главным городом Баркой,[536] а в следующем завладел городом Триполисом на Сирте.[537] Когда после этой победы он вернулся в Барку, то получил известие, что племя леваты, жившее в пределах нынешнего оазиса Феццана, признало над собой власть халифа. Но этим и закончились успехи Амра. Халиф Омар, относившийся с полным признанием к военным его талантам, имел свои подозрения насчет расходования им денежных средств, которые должны были обогащать казну халифа в Медине, Не смещая его с поста, Омар дал ему соправителя в лице Абд-Аллахи ибн Саада, поручив в его заведование дельту Нила с городом Александрией. Первым делом нового правителя было увеличение дани, которую платила Александрия, что и вызвало неудовольствие туземцев. 3 ноября 644 г. скончался халиф Омар от раны, которую ему нанес в мечети на молитве один перс, принявший ислам.[538] Омар прожил несколько дней после этого покушения, обеспечил по возможности дела на будущее время, и его преемником стал Осман. Новый халиф отозвал Амра в Медину, предоставив Египет единоличному правлению Абд-Аллаха.