[674] На четырнадцатом заседании был облечен подлог в текстах седьмого заседания пятого Вселенского собора, хранившихся в патриаршей библиотеке, а именно: вставка поддельных документов: послания патриарха Мины к папе Вигилию и двух писем последнего к Юстиниану и Феодоре.[675] Пятнадцатое заседание имело публичный характер. Один пресвитер из Гераклеи, по имени Полихроний, убежденный сторонник монофелитства, подал императору свое исповедание веры и предложил испытать его истину наглядным способом: возложить его на мертвеца, который должен от того ожить. Опыт был сделан публично на площади в присутствии множества народа и членов собора. Так как мертвый не ожил, то Полихроний был лишен сана, признан еретиком и отлучен от церкви.[676]
На семнадцатом заседании, 11 сентября, было заслушано вероопределение с изложением учения о двух волях во Христе, осуждением патриархов Сергия, Кира, Пирра и Павла, папы Гонория, епископа Павла Фарранского, как чиноначальника ереси монофелитства, а также Макария с его учеником Стефаном. На восемнадцатом заседании, 16 сентября, на которое явился император, это вероопределение было поднесено ему за подписью всех членов собора с просьбой скрепить его своей подписью.[677] На вопрос императора, все ли так веруют, раздались единодушные крики в подтверждение общего согласия. Приняв хартию, император дал свою подпись,[678] и из собрания понеслись возгласы: «Многие лета императору! Ты разъяснил сущности (τελειότητες) двух природ Христа Бога. Храни, владыка, светоч мира! Новому Маркиану, Константину вечная память! Новому Юстиниану, Константину вечная память! Ты разогнал всех еретиков...»
По окончании собора император издал манифест об истинной вере с подробным изложением всего производства соборных решений. Эта вера была объявлена обязательной для все христиан. Текст заканчивался объявлением наказаний за непринятие ее: члены клира подлежат опале, состоящие на службе лишаются ее и подвергаются конфискации имущества, люди простого звания подлежат ссылке. Манифест этот был выставлен в третьем нароике храма св. Софии.[679] От имени собора было составлено послание к папе Агафону с подписью всех участвовавших в соборе епископов.[680] Но папа Агафон скончался 10 января 681 года и на ставший вакантным престол был избран Лев II. 7 мая 682 года папа Лев отправил свой ответ императору.[681] Его утверждение в сане последовало 17 августа 682 года. Император обратился с особым посланием к новому папе,[682] а также к собору епископов.[683] Распорядившись перевести соборные акты на латинский язык, папа Лев разослал их всем митрополитам своего патриархата с предложением принять их и потребовать подписи от всех епископов.
Император увековечил память о соборе, приказав изобразить его в картине, которая была написана (или, быть может, сделана мозаикой) в передней части дворца, на стене между четвертой и пятой схолой. Текст протоколов собора и изданное им вероопределение были переписаны под наблюдением асикрита Павла (впоследствии патриарха) нотарием Агафоном и под печатью положены на хранение в императорских покоях.[684] Низложенный антиохийский патриарх Макарий был отослан в Рим к папе и, как нераскаявшийся еретик, был заточен в одном монастыре.
Так закончились смуты во вселенской церкви, вызванные учением о едином действии и единой воле во Христе, и Константин остался в истории в ореоле восстановителя истинной православной веры. Иное отношение к этому событию было на монофизитском Востоке. Освобожденные арабским завоеванием от старой политической связи с империей, сирийцы видели в провозглашении догмата о двух волях лишь вящее торжество и дальнейшее утверждение ереси, в которую впади «греки» со времени принятия «томоса» папы Льва и Халкидонского собора. Михаил Сириец занес в свою летопись рассказ о том, как благодаря стараниям папы Агафона, «гибельная ересь Максима», которую предавали анафеме при Константе, была утверждена при его сыне. В своих стараниях утвердить эту ересь, папа Агафон поднес императору 170 кентенариев золота, задарил его приближенных и так как, по слову Экклезиаста, «подарок ослепляет глаза мудрецов», а глаза греков были уже ослеплены ересью двух природ, которая воздвиглась в Халкидоне, и так как они катились теперь от одного зла к другому и из одной ямы в другую, то они приняли, усвоили и утвердили нечестивое учение Максима, который провозглашал две воли во Христе и два действия при двух природах.[685] Так сирийский Восток, примирившийся с арабским господством, все более обособлялся от Византии.
ВОДВОРЕНИЕ БОЛГАР ЗА ДУНАЕМ И НАЧАЛО БОЛГАРСКОГО ЦАРСТВА. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ КОНСТАНТИНА И ЕГО СМЕРТЬ
Созыву Шестого Вселенского собора в Константинополе предшествовало одно весьма важное по своим последствиям для судеб империи событие внешней ее истории, а именно: водворение болгар на правом берегу Дуная в его нижнем течении и возникновение в старых пределах империи нового самостоятельного государственного организма, обнаружившего в скором времени завоевательные стремления в областях, заселенных славянами задолго до появление болгар. Ослабление державы аварского хана, начавшееся после знаменитой осады Константинополя в 626 году, сказалось на высвобождении славянских племен от зависимости аваров. В 658 году Констант сделал попытку привести в непосредственную зависимость от империи славян, заселивших Македонию. Его поход имел своим последствием покорение нескольких племен, которые признали над собой его власть и стали давать свои контингенты в его армию для действий против арабов. Но славяне оказались ненадежными солдатами и переходили на сторону врага, как записал это под 665 годом Феофан.[686] Тяжкая борьба с арабами, завершившаяся их попыткой овладеть Константинополем, когда империи приходилось бороться за самое свое существование, сосредоточивала на себе в течение многих лет все заботы императора, и византийский двор не имел возможности предпринимать что-либо в защиту уцелевшего и крайне скудного достояния в областях, лежавших к западу от столицы. Старые города и культурные центры, как Сардика, Филиппополь, Адрианополь, тяжко пострадавшие от нашествий аварского хана в первые десятилетия VII века, лежали в развалинах или, быть может, влачили жалкое существование, будучи отрезаны от столицы новым славянским населением, не стоявшим ни в каких отношениях зависимости от имперской администрации. Эти старые епископские кафедры не имели своих представителей на соборе 680-681 года, и митрополией провинции Эмимонта являлся приморский город, Мисембрия вместо Адрианополя, который в ту пору, вероятно, вовсе не имел епископа.
Заключение мира с Муавией облегчило общее состояние государства и дало возможность имп. Константину организовать большой поход в область низовий Дуная. Поводом к этому послужило появление с недавнего времени большой болгарской орды в низовьях Дуная, которая угрожала опасностью уцелевшим среди нового славянского населения старым культурным центрам в Нижней Мезии и Скифии. Повелителем этой орды был Аспарух, которого наше предание единогласно называет сыном некогда союзного империи хана Кубрата, отвоевавшего своим соплеменникам свободу от аваров.[687] Эта новая опасность с севера была вызвана завоевательным движением на запад, которое около того времени начали союзники Ираклия хазары. Владея степями западного побережья Каспийского моря и Дербентским проходом, который некогда охранялся персами, хазары стали распространять свое владычество на своих западных соседей. Старший сын Кубрата Байан, или Батбайан, как называют его византийцы, признал над собой власть хазар и стал их данником. Хазары подчинили себе морское побережье и проникали дальше на берега Черного моря. Нашествие хазар вызвало бегство на запад тех болгарских улусов, которые не желали подчиниться чужой власти, и ставший в их главе Аспарух водворился с целой ордой в местностях к северу от низовьев Дуная, которые тогда носили славянское имя Угол (῞Ογλος).
Появление этой орды, угрожавшей северным границам империи, вызвало тревогу в столице, и император снарядил большой поход в 679 году. Из малоазиатских областей, которые были теперь безопасны от арабского нашествия, вызваны были конные полки, а в Константинополе был снаряжен большой флот. Конные войска были направлены через Фракию на север, а император сделал поход морем. Высадка произошла, по-видимому, в местности к северу от устья Дуная, а направлявшиеся через Фракию войска были переправлены через Дунай и соединились с десантом. Появление больших военных сил на территории кочевок болгар заставило их укрыться в болотистые местности, столь обильные на левом берегу нижнего Дуная и в его дельте.[688] Топкие болота, окружавшие укрепленный лагерь болгар, явились неодолимой преградой для действия против них со стороны армии, совершенно незнакомой с условиями территории. Среди наступившего бездействия император захворал подагрой и, поручив ведение войны подначальным вождям, уехал со своей свитой на пяти кораблях в Месемврию, чтобы принять курс лечения на здешних минеральных водах. В конных полках, прибывших в Азию, прошел слух, что император бежал, и они отступили к берегам Дуная. Следившие за действиями противника болгары вышли из своего укрепленного лагеря и стали преследовать отступавших. Переправа через Дунай императорских войск под напорам болгар совершилась с большими потерями в их составе. Так как войска направлялись назад в столицу, то болгары сами переправились через Дунай и стали занимать уцелевшие в Скифии имперские города. Не встречая, по-видимому, никакого сопротивления, они дошли до приморского города Одисса (Варна), который издавна имел значение центра военного управления провинции Скифии, и утвердили в нем свою власть.