Ближайшим последствием неудачного исхода начатой Юстинианом войны с арабами было отпадение армян и добровольное подчинение верховной власти халифа. Измену совершил Сумбат Багратуни,[730] который незадолго до того получил от Юстиниана свой пост верховного начальника римской Армении. Эта измена не коснулась областей с армянским населением на верхнем течении Тигра, обозначавшихся термином Четвертая Армения, и победитель Юстиниана Мухаммад, брат Абд-аль-Малика, сделал вторжение в эту страну в 695 году и увел, по сообщению Феофана, огромное число пленных.[731]
После своей неудачи в войне с арабами Юстиниан отдался другим заботам. Таковы были церковные дела, о чем речь будет дальше, и строительство в столице, имевшее целью расширение и украшение дворца, который оставался в том виде и размерах, какие были даны ему при Юстине II. Быть может, к строительству побуждало Юстиниана имя великого строителя, которое он носил. Краткое сообщение Феофана существенно дополняется сообщениями, сохранившимися в «Обряд нике византийского двора» Константина Багрянородного. Юстиниан пристроил к дворцу огромный роскошный зал, носивший имя «Триклин». В длину он простирался от ипподрома и до Хрисотриклина, сооруженного Юстином. Вход в этот зал с западной стороны представлял роскошный вестибюль, называвшийся «Скиды», который получил значение второго парадного входа во дворец после Халки. Из Триклина был устроен особый ход на ипподром. К Триклину примыкала другая обширная пристройка: портик во всю длину Хрисотриклина с западной его стороны. Он получил название Лавзиака. Кроме этих огромных пристроек, Юстиниан возвел новую ограду вокруг дворца.[732] В завершение своих забот о великолепии дворца Юстиниан задумал соорудить фонтан на месте приема дима венетов, которые были, вероятно, его партией, как и его великого соименника, и помост (βάϑρα), на котором располагались димоты во время приема и славословий императору. Но место, которое он считал подходящим для этого сооружения, было застроено: на нем стояла старая церковь во имя Богоматери, носившая название митрополичьей. Настойчивый в осуществлении своих замыслов Юстиниан решил сломать церковь и, чтобы смягчить впечатление, которое могло произвести разрушение храма на набожное настроение населения столицы, потребовал от патриарха, чтобы тот освятил это дело церковным служением. Патриарх — то был Каллиник, занявший кафедру осенью 694 г. — отказался, заявив, что в церковном обиходе имеется служба только на освящение храма, а не на его разрушение. Тем не менее император заставил патриарха исполнить его волю, и тот совершил моление, закончив его словами: «Слава тебе, Господи, терпящему вся, ныне и присно и во веки веков». Церковь была сломана и на ее месте сооружен фонтан для венетов. Вместо старой церкви была построена новая в квартале, носившем имя Петрин.[733]
Властный характер Юстиниана и тот дух инициативы, который он проявлял, вызывали, по-видимому, с самого начала его правления протест и раздражение в среде придворной знати. Юстиниан жестоко расправлялся с неугодными ему людьми, и тюрьма префекта города была наполнена узниками, из которых некоторые томились в ней по много лет. В их числе были люди военного звания, и видный полководец Леонтий, занимавший высокий пост уже при отце Юстиниана и обогативший казну своим походом в Армению, терпел заключение в течение трех лет. Самым влиятельным лицом при Юстиниане в последние годы его правления был придворный евнух, перс по происхождению, Стефан. Он занимал пост сакеллария, т. е. начальника императорской казны, который имел особое значение за время правления династии Ираклия. Грубый и жестокий по характеру, Стефан проявлял возмутительное самовластие в отношении людей высокого положения и однажды, в отсутствие Юстиниана, позволил себе подвергнуть телесному наказанию мать императора, Анастасию. Ближайшим помощником Стефана был Феодот, некогда монах, снявший с себя свои обеты. Он занимал пост главного начальника финансового управления, который носил в ту пору название генерального лагофета, γενικός λογοϑέτης. Неумолимый в деле взыскания налогов, он применял конфискации и казни, вызывая к себе всеобщую ненависть. Постройками заведовал Стефан и дозволял себе всякие насилия и обиды в отношении рабочих и мастеров.[734] Весьма возможно, что жестокости по взысканиям Феодота имели также связь с постройками, требовавшими больших расходов. Жестокость и самовластие Юстиниана, неудачи его личной политики, произвол его временщиков создавали благоприятную почву для мятежного брожения в столице. Число недовольных современным режимом нарастало, и наука астрологии и предсказаний, имевшая в те времена большое распространение, оказала со своей стороны поддержку глухому брожению, которое разразилось взрывом, положившим конец правлению Юстиниана. Но раньше, чем излагать об этом событии, необходимо обозреть сохранившиеся свидетельства о церковной политике Юстиниана и его отношениях к римскому престолу.
ЦЕРКОВНЫЕ ДЕЛА. СНОШЕНИЯ С РИМОМ. ТРУЛЛЬСКИЙ СОБОР. РАЗДОР С ПАПОЙ. НИЗВЕРЖЕНИЕ ЮСТИНИАНА
Шестой Вселенский собор с его осуждением монофелитства и торжеством православия, как его отстаивал трон ап. Петра, не успокоил, по-видимому, на Востоке старых тревог. Такое заключение можно вывести из того, что Юстиниан счел своей обязанностью проверить и подтвердить соборные акты. Не ограничившись этим, он послал экземпляр актов, скрепленный своей подписью, папе в Рим, с препроводительным посланием от 17 февраля 687 года, которое проясняет нам внешнюю обстановку проверки актов, но не дает материала для выяснения самого повода этого события.[735] Быть может, дело это стояло в связи со сменой на патриаршем престоле. Георгий, при котором состоялся собор, скончался в начале 686 года, и его преемником стал его предшественник Феодор, который некогда склонялся к монофелитству и был устранен за год до открытия собора. Собрание, на котором происходила проверка соборных актов, имело характер всенародного представительства. Состав его перечислен в послании императора в таком виде: во-первых, патриархи и апокрисиарий папы; во-вторых, синклит, т. е. высшие чины двора и правительства; в-третьих, находившиеся в столице митрополиты и епископы, в-четвертых, военные чины, и притом в такой последовательности: схолы, т. е. дворцовая гвардия, димы — очевидно, как представители населения столицы, экскувиты и затем представители всех фем, составлявших в совокупности имперскую армию: «богохранимый императорский опсикий», анатолики, войско Фракии, армениаки, войско Италии, т. е. равеннского экзархата и Сицилии, карабисианы, т. е. имперский флот, и «сентенсианы», термин, который обнимал войска Африки и Сардинии, объединенных в одну административную единицу со времен владычества вандалов. Таким образом, император, признав нужным всенародно решить важное, касающееся всех его подданных, дело, собирает вокруг себя, помимо сановников духовных и светских, представительство от всех составных частей своей армии, как той силы, которая воплощала в себе идею государственного единства и при своем территориальном делении являлась как бы представительством всего населения империи. То был результат непрерывного военного времени, которое переживала империя, начиная со времен Ираклия и появления нового врага на востоке.
Соборные акты после их прочтения в собрании были скреплены подписями всех присутствовавших и самого императора. Для римского папы в его сознании главы вселенской церкви и хранителя истины церковного учения присылка экземпляра актов имела характер ручательства императора за правоверие всей империи. Быть может, в этом поступке Юстиниана была и другая сторона и действовал пример его великого соименника, который послал папе свое исповедание веры по вступлении на престол, и неукоснительно повторял это в отношении последующих заместителей трона ап. Петра. Поддерживая добрые отношения с папским престолом, которые закрепил его отец, Юстиниан, кроме препроводительного послания, направил к папе еще два других, которые заключали в себе льготы по обложению земельных имуществ, принадлежавших папскому престолу. В одном было облегчено податное бремя в пользу императорской казны с имуществ, расположенных в Лукании и Бруттии, в другом живой инвентарь папских имений освобождался от состояния в залоге у военных командиров экзархата. О получении этих документов в папской канцелярии сделана запись в Хронике пап.[736]
Престол св. Петра занимал в то время Конон, сын воина, родившийся и выросший в Сицилии, почтенный старец, на котором сошлись клир, народ и войско после больших смут из-за претендентства на престол двух более видных и честолюбивых кандидатов. 27 декабря 687 года скончался патриарх Феодор и его преемником оказался Павел, посвященный в епископы из мирян и занимавший раньше пост асикрита.[737] В его управление церковью добрые отношения Юстиниана с римским престолом были резко нарушены. Это случилось в непосредственной связи с собором в Константинополе, который состоялся, вероятно, в 692 году и заседал в том самом зале с куполом (Τροῦλλος), в котором происходил Шестой Вселенский собор.[738] От места заседаний он получил название Трулльского, но он имел и другое имя — «Пято-шестой». Это последнее наименование объясняется тем, что его участники и сам император, который был, по-видимому, его инициатором, быть может также в подражание своему соименнику, рассматривали его, как дополнение к двум предшествующим Вселенским соборам, которые в своих определениях держались исключительно в пределах общих теоретических богословских вопросов, имели своей задачей установление и охрану истины христианского вероучения и вовсе не касались церковного строительства, обряда и быта. В этой последней сфере Юстиниан Великий законодательствовал от себя лично в виде приказов на имя патриарха, или административных распоряжений. Патриарх Иоанн Схоластик (555-567) свел церковное законодательство Юстиниана в особый сборник,