армянским историком Себеосом, но также свидетельство нового источника, каким явилась поэма певца славы Ираклия, Георгия Писиды, на возвращение Креста в Иерусалим. Заслуга опубликования этого памятника принадлежит Штернбаху (Wiener Studien, т. XIII). Скудная в смысле сообщения исторических данных эта поэма начинается с такого возгласа: «Торжествуй, Голгофа! Вся тварь чтит тебя опять и именует преемницей Бога, ибо царь, придя из Персии (έκ Περσνδος ἀϕιγμένος), показывает в тебе водруженный Крест...» Слова: «придя из Персии» побудили Перниче произвольно дополнить сведения источников предположением, высказанным в категорической форме, о том, будто Ираклий перешел из Армении, где он находился по окончании войны, в Сирию (но в ту пору Сирия еще не была оставлена персами).
Задолго до того, когда вышла в свет монография Перниче, хронологией событий времени Ираклия занимался наш знаменитый ученый, профессор Петербургской Духовной Академии, В. В. Болотов, скончавшийся в 1900 году. Из бумаг покойного был извлечен его незаконченный этюд, который появился в журнале «Византийский Временник» за 1909 год (т. XIV). Болотов начал свое исследование с доказательства того положения, что Ираклий вернулся в столицу осенью 629 года, а не немедленно по окончании войны в 628 году, как это принимали все ученые, касавшиеся этого вопроса раньше. Пребывание Ираклия в Армении Болотов связывал с его заботами об устранении церковного раскола и на конец 628 и начало 629 года помещал собор в Феодосиополе (Карине), на котором армянская церковь приняла Халкидонский собор. Наряду с этой, весьма слабой гипотезой, Болотов выставил другую, а именно, что Крест был возвращен немедленно по смерти царя Широе от имени малолетнего преемника его Ардашира посольством, которое исполнял католикос Ишояб, вступивший тогда же в церковное общение с Ираклием. Болотов предполагал далее, что Крест был отослан в столицу раньше возвращения императора, а не привезен им самим осенью 629 г. Исправляя показание Феофана о 19-м годе правления Ираклия, как дате водворения Креста в Иерусалиме, на основании других сохраненных Феофаном свидетельств, Болотов отнес поездку Ираклия на восток и водворение Креста в Иерусалиме к 630 году. В поисках для определения дня возвращения Креста в Иерусалим Болотов остановился на существовании у коптов праздника Креста Господня 6 марта и предположил, что этот праздник установлен был в память именно этого события. Крестопоклонная неделя в тот год приходилась на 11 марта, и в этот именно день Крест был воздвигнут на Голгофе.
Такой тонкий критик, каким был покойный Болотов, допустил в этом этюде целый ряд слабо обоснованных гипотез и предположений, и его друзья, издавшие этот незаконченный им этюд без проверки и дополнений в доказательствах выставленных им гипотез, отнеслись без должного уважения к его научному авторитету. Из всех выводов Болотова несомненное значение должно быть признано только за одним, а именно, что Ираклий вернулся в столицу не раньше осени 629 года и, прожив там зиму, ранней весной 630 года отправился в Иерусалим, где водворил Честной Крест, а затем отбыл на восток. К такой хронологии событий Болотов пришел кружным путем критики разнообразных свидетельств предания и собственных гипотез, но установленные им даты находят полное подтверждение в одном современном источнике, который остался ему неизвестен. Разумею Мученические Акты Анастасия Перса в издании Узенера по неизданным дотоле греческим подлинникам (актовая программа Боннского университета).[851] Этот текст существенно отличается от того, по которому был сделан латинский перевод, вошедший в издание болландистов Acta Sanctorum под 22 января, тем, что кроме повествования о жизни и мученической смерти Анастасия, он включает рассказ о водворении мощей святого из Персии в Палестинский монастырь св. Анастасия, в котором он проживал в течение семи лет после своего обращения.[852] Текст этот написан современником и очевидцем пребывания Ираклия в Иерусалиме, который воспользовался отъездом императора из Иерусалима в Месопотамию, чтобы совершить путешествие в Персию, имевшее целью привезти мощи Анастасия в родной ему монастырь. Год пребывания Ираклия в Иерусалиме автор обозначает так: «в третий индикт, в двадцатый год своего царствования». Присоединившись к свите царя, монах доехал с ним до Константины (Телла) и оттуда уже один отправился в Персию, осуществил свое благочестивое намерение и, овладев останками Анастасия, привез их по другой дороге, через пустыню, на Пальмиру и Тир в Палестину. Он возвратился в родной монастырь 2 ноября пятого индикта, т. е. 631 года.[853] Это свидетельство устанавливает справедливость показания Феофана, что Ираклий вернулся в столицу раньше, чем водворил Крест в Иерусалиме. Отсюда следует, что слова έκ Περσιδος ἀϕιγμενος у Георгия Писиды не имеют того значения, которое им дал Перниче, а должны быть истолкованы в более общем значении — после возвращения с войны с персами.
Сообщение Никифора о целости печатей на ящике, в котором был перевезен Крест в Иерусалим, и тождестве их с теми, которые были наложены при отправке Креста в Персию Шахрбаразом, сохранности у патриарха ключа от ящика, все это обрывки легенд, возникших позднее в оправдание и доказательство подлинности Креста. В сирийских источниках имеются прямые свидетельства о том, что Крест не остался под спудом. Йездин, главный начальник финансового управления в Персии при Хосрове, пользовавшийся большим его расположением, христианин несторианского исповедания, взял часть от Животворящего Древа с разрешения Хосрова и поднес драгоценнейший золотой крест с частицей Креста Господня знаменитому отшельнику Мар-Бабаю, подвизавшемуся в горах Изалы.[854]
Если мученические акты Анастасия удостоверяют год события, то новый памятник, изданный проф. Марром в 1909 г., дал нам свидетельство современника о дне прибытия Ираклия в Иерусалим. Разумею «Повесть о пленении Иерусалима», принадлежащую монаху монастыря св. Савы близ Иерусалима, Антиоху Стратигу.[855] Извлечение из этого творения было опубликовано в арабском тексте с французским переводом в журнале Revue de l'Orient Chrétien за 1897 г. Проф. Марру посчастливилось найти полный его текст на грузинском языке, который он издал с русским переводом и обширным исследованием в виде предисловия. Весьма подробное, расцвеченное риторикой повествование Антиоха заканчивается кратким сообщением о возвращении Креста Господня в Иерусалим. Позволю себе привести из него следующее свидетельство: «В лето семнадцатое от пленения Иерусалима, в третий год по убиении Хосрова, в двадцать первый год воцарения Ираклия, третьего индикта персидский военачальник Разми-Озан (т. е. Шахрбараз) убил персидского царя Ардашира. Разми-Озан завладел царством, подружился с греками и пожаловал царю Ираклию животворящий Крест Христов в благодарность, как сокровище всего мира и как обогащающий дар. А царь Ираклий принес его в Иерусалим, куда прибыл с Мартиною... Вступил к нам в Иерусалим двадцать первого марта, водрузил опять на своем же месте славное и честное древо Креста, запечатанное по-прежнему в ящике, как он был взят. Ящик оставался, как ковчег завета, нераскрытым среди иноплеменников».[856]
Сравнение Креста с ковчегом завета в судьбе его среди иноплеменников является указанием на сам мотив возникновения легенды, которая была известна Никифору, как указано выше.
Мученические акты Анастасия и повесть Антиоха Стратига должны бы, казалось, устранить всякие сомнения в определении даты возвращения Креста в Иерусалим. Но этого не случилось, и в апрельской книжке журнала English Historical Review за 1912 год английский ученый Норман Бейнз, ознакомившись со статьей проф. Болотова, выступил с полемикой против 630 г. и пытался доказать правильность датировки этого события 629 годом, как ее принял по старой традиции Перниче.[857]
Поводом к этой полемике послужило то обстоятельство, что в поэме Георгия Писиды сделано указание на то, что весть о водворении Креста в Иерусалиме пришла в Константинополь в Лазареву субботу. В 630 году Лазарева суббота приходилась на 31 марта, а в 629 — на 8 апреля. Принимая в соображение тогдашние средства сообщения, Бейнз находил промежуток между 21 и 31 марта слишком кратким для того, чтобы могло прийти известие из Иерусалима в столицу, и считал более правильным держаться 629 года. Вступив в переписку с г-ном Бейнзом, я узнал от него, что, ознакомившись с актами Анастасия, он считает вопрос решенным в смысле 630 года и постарается в печати отказаться от высказанного им недавно мнения. Весьма детальный анализ материала византийских хронистов, который представил Бейнз в своей статье, не лишает ее ученого значения, несмотря на ошибочность положения о дате, которую он отстаивал.
В заключение этого обзора позволю себе указать на одно свидетельство хроники Михаила Сирийца, которое является подтверждением вывода Никифора о судьбе Креста. — В биографии епископа Севера имеется такое свидетельство: — Il у avait aussi un général de Mabboug qui était parent du saint (Sévère). C’est celui qui avait ramené de Perse et reçu de Schahrbaraz le bois sacré de la crucifixion et l’empereur Héracle l’avait rezu de lui á Mabboug.[858]
Это свидетельство, являясь в дополнение к другим, сохраненным у Себеоса, Фомы Маргского и Табари, позволяет представить себе дело в такой последовательности. — Вступив в союз с Шахрбаразом в июле 629 года на свидании в Арависсе Триречном, в восточной Каппадокии, Ираклий оказал ему военную поддержку для его похода в Персию, имевшего целью отстранить своих личных врагов от влиятельного положения при дворе малолетнего Ардашира и занять первое место в государстве. В ожидании исполнения обязательств, принятых на себя Шахрбаразом, Ираклий отправился в столицу и провел так зиму, получая, очевидно, оповещения от своих людей, сопровождавших Шахрбараза,