[865] Разгром антов аварами в их передвижении на запад, о чем сохранились некоторые сведения во фрагментах Менандра, совершился ок. 560 года в Приднестровье. Хотя река Днестр известна под этим именем (в форме Danastius) уже Аммиану Марцеллину, в пору, когда в тех местах жили вестготы,[866] но старое ее имя Тира, Τύρας, не исчезло, как можно заключить из того, что Константин Багрянородный знает имя Τροῦλλις, передавая этим словом турецкое название Чорлу, как звали его печенеги.[867] Наша летопись знает имя славянского племени тиверцев, производное от старого имени этой реки. Черпавшие из одного источника Феофан и Никифор упоминают о переправе орды Аспаруха через Днестр и называют область, в которой поселилась его орда, именем”Ογλος (Угол),[868] описывая ее как недоступную для нападения вследствие болот спереди и гор — позади.[869] Феофан, который вдается в большие подробности, нежели Никифор, вполне определенно говорит, что орда Аспаруха расселилась по северным притокам нижнего Дуная. Таким образом, термин ”θγλος естественно приурочивается к нынешней Бессарабии, южная часть которой долго служила впоследствии местом жительства татарской буджацкой орды, а само слово буджак значит в переводе угол. Константин Багрянородный знал в свое время имя племени "Ούλτίνοι, которое соответствует нашему летописному уличи или угличи.[870]
Утвердившись в славянских землях к северу от Дуная, болгары начали набеги за Дунай и явились угрозой для скудных остатков старого, ютившегося в городах населения, поддерживавшего свои связи с центром империи.[871] Когда мир с арабами облегчил положение империи, имп. Константин снарядил против болгар большой поход морем и сушей. В своем изложении событий я сохранил ту локализацию войны, которая дана в источнике Феофана и Никифора, т. е. местности к северу от низовий Дуная. Оба наши источника в полном согласии упоминают о переправе болгар через Дунай лишь после отступления и бегства имперской армии. Но в научных работах последнего времени это ясное свидетельство нашего предания не препятствует их авторам переносить «Угол» на правый берег Дуная. Так поступает проф. Златарский, который в своем этюде, посвященном сличению свидетельств Феофана и Никифора, основываясь на показании армянского географа, локализует орду Аспаруха в дельте Дуная и приводит в подтверждение известные ему топографические условия этой местности.[872] Со времени открытия большого городища неподалеку от Исакчи, древнего Новибдуна, близ селения Николицель, Шкорпил, Бьюри и тот же Златарский стал помещать Угол именно в это место, называя его главным становищем орды Аспаруха, где он отсиживался от императора Константина и его войска. Некоторое основание для такого превращения Угла из страны в укрепление дает Феофан, который определил раньше Угол как страну, в дальнейшем рассказе о самой войне употребил такое выражение: εις το προλεχϑεν οχύρωμα καταϕεύγουσι (358, 22). Но это выражение — лишь оплошность со стороны Феофана. Никифор, пользовавшийся тем же источником, выразился иначе: προς τα εαυτῶν οχυρώματα ὲϕυγον (35, 3-4). Это выражение дает более вероятную картину события, так как болгарская орда была довольно многочисленна и не могла укрыться в одном укрепленном лагере, как бы велик он ни был, а распределилась в разных безопасных от нападения местах. Превращение главных из этих защитных мест, где был сам Аспарух, в Угол есть недоразумение, допущенное Феофаном, а не прямое свидетельство нашего предания.
Дело пошло дальше передвижения Угла на правый берег Дуная: Бьюри и за ним Златарский передвинули и саму дату водворения Аспаруха на Дунае к 660 году, в правление Константа. Точной даты появления Аспаруха в низовьях Дуная нет и не могло быть в нашем предании. О походе имп. Константина рассказано у Феофана под 679 годом. Так как это крупное военное предприятие было результатом выяснившейся уже опасности со стороны болгар для Мезии, то само водворение орды Аспаруха в Угле следует отодвинуть на несколько лет, приблизительно к 675 году или, может быть, к тому трудному времени, когда арабы осаждали Константинополь, и все заботы правительства должны были сосредоточиться на борьбе с этим страшным врагом. Но передвигать это событие на 20 лет от 679 г. нет достаточных оснований. Бьюри нашел их не в источниках, а в теоретических построениях, вызванных его гипотезой о существе болгарского национального летосчисления, материал для которой дал памятник, давно уже введенный в оборот науки: «Именник болгарских князей».
Честь открытия «Именника» принадлежит А. Попову, который нашел его в тексте «Летописца Еллинского и Римского» и издал в «Обзоре хронографов русской редакции». I — II. Москва, 1866-1869. Акад. Куник в сотрудничестве с акад. Радловым занялся этим памятником и в 1878 году издал о нем «Разыскание» под заглавием: «О родстве Хагано-Болгар с Чувашами по славяно-болгарскому Именнику» (Прилож. К XXXII т. Зап. Имп. Акад. Наук, № 2, стр. 118-161). Двадцать лет спустя памятник этот заинтересовал проф. Маркварта, который посвятил ему особый экскурс (стр. 72-92) в своем исследовании: Die Chronologie der alttürkischen Inschriften (Leipzig. 1898) по поводу орхонских находок, а в 1911 году вновь вернулся к нему в специальной статье: Die altbulgarischen Ausdrücke in der Inschrift von Catalar und der altbulgarischen Fiirstenliste (Изв. рус. арх. Инст. в К-поле, XV, 1-30). Эта последняя статья вызвана полемическими мотивами против теории болгарского летосчисления, которую предложил проф. Бьюри в исследовании: The chronological Cycle of the Bulgarians (Byz. Zeitsch. XIX, 1910, 127-144). Проф. Златарский, принявший большинство положений Бьюри, выступал, однако, несколько раз с возражениями против его построений и принятого им метода. Проф. П. М. Петровский оказал большую услугу своим переводом исследования Бьюри с экскурсами из полемики Златарского: «О летосчислении древних болгар» (Изв. Общ. Арх. Ист. и Этногр. при Имп. Каз. Унив., т. XXVII, 1911, стр. 432-502).
В 1912 году проф. Златарский поместил статью: «Болгарское летосчисление» в Изв. Отд. рус. яз. и слав. И. А. Η., т. XVII, 28-59. В том же издании в XVIII т. (стр. 116-131) появилась полемическая статья г. Степанова: «Заметка об исследовании Bury болгарского летосчисления». К той же литературе примыкает и краткая заметка г. Микколы: «Тюрко-болгарское летосчисление» в том же томе «Известий», стр. 243-247, в которой дана новая теория объяснения загадочных слов болгарского летосчисления, отклоняющаяся от принимавшегося раньше их цифрового значения.
В «Именнике» перечислено 13 имен князей с подразделениями на две группы, причем моментом деления является переход болгар на правый берег Дуная. Пять имен первой группы характеризованы признаком: (с) «остриженными главами». Период их правления определен в 515 лет, причем первому царю, Авитолоху, отведено 300 лет, второму, Ирнику, 108. Так как на остальных трех отведено в общей сложности 65 лет, то, очевидно, цифру 108 следует поправить на 150, половину 300 годов Авитолоха. Цифры 300 и 150 представляют, очевидно, время правления целых династий, а не отдельных правителей, и в имени Ирник нельзя не узнать сына Аттилы Ирнаха, Ήρναχ, которого видел в ставке Атиллы Приск в 448 году и занес в свое описание посольства рассказ о предсказаниях насчет него кудесников. Дальнейшие три князя даны в такой последовательности: Гостун — 2 года, Курт — 60 и Безмер — 3. Имя Курт нельзя не сблизить с Кубратом Никифора, Кробатом — Феофана, Хубрата — армянского географа, которого все три автора называют отцом Аспаруха. «Именник» не дает оснований для родства между царями и затрудняет дело тем, что между Куртом и Аспарухом помещено трехлетнее правление Безмера.
Вторая группа из семи имен начинается с Еспериха, или Испериха (оба написания даны в тексте), т. е. Аспаруха византийцев, так как ему приписывается переход через Дунай («приде на страну Дуная»). Его правление исчислено в 61 год, и преемником его является хорошо нам известный современник Юстиниана II, Тервель (или Тербел), правивший 21 год. Из остальных шести имен два: Кормисош (10) и Телец (12) известны нам по сообщению Феофана (стр. 432-433), как современники имп. Константина V.
Особый интерес придают «Именнику» загадочные слова, которые заканчивают сообщение о каждом царе: «а лет ему дилом твирем, дохс твирем, шегор вечем, верени алем, тек вечем, дванш ехтем, тох алтом, шегор твирем, сомор алем, шегор алем, дилом тутом». Куник не сомневается, что слова эти обозначают цифры на том языке, каким говорили болгары. Радлов сопоставил обозначения цифр в разных тюркских языках и гадательно истолковал большинство этих слов: верени — 1, сомор — 2, дванш — 4, дилом — 5, шегор — 8, дохе — 9, твирем — 20, вечем — 30, тутом — 40, алем — 50, альтом — 60, шехтем — 80. Приведя эти определения, Куник не пытался воспользоваться ими для определения хронологических дат по болгарскому счислению. Маркварт в своем разборе «Именника» в 1898 году склонился к мысли, что эти слова не цифры, а какие-то характеристики царей (стр. 92). Но в 1905 году найден был в раскопках на полях между селениями Чаталар (н. Крумово) и Труджи (н. Троица), к югу от Шумлы каменный столб с греческой надписью времени хана Омортага о сооружении им моста на Тыче (Τοῦζα) и дворца, который стал новой резиденцией. Текст надписи заканчивается такими словами: «ήτο σε καιρός, όταν έκτίσϑην, βουλγαριστι σιγορελεμ, γραικιστί ίνδικτιῶνος ιέ». Сопоставление слова σιγορελεμ с названием индикта с ясностью свидетельствует, что в слове σιγορελεμ следует видеть хронологическую дату, и слово это нельзя не сблизить с написанием