В Причерноморских степях венгров сменили печенеги[437], которые на протяжении нескольких столетий беспрерывно приковывали к себе внимание византийских дипломатов. Успехи болгарского правителя Симеона в 896 г. во многом объясняются тем, что он сумел склонить на свою сторону печенежских вождей, которые нанесли поражение венграм — союзникам Византийской империи. Позднее византийское правительство неоднократно пыталось использовать печенегов в собственных интересах: то против болгар, то против русских.
Традиционным союзником Византии в Северном Причерноморье оставалась Хазария: обе страны объединены были общими интересами и общей опасностью, угрожавшей им как от кочевников Причерноморских степей, так и от арабов. В 860–861 гг. в Хазарию была отправлена византийская церковная миссия, участники которой вели длительные дискуссии при дворе хакана, стремясь насадить среди хазар христианство. Хазары сражались в византийских войсках во время первой войны с Симеоном. По-видимому, с начала X в. хазаро-византийские отношения несколько ухудшились: дело в том, что византийское правительство предприняло попытку опереться на аланов, соседей и союзников Хазарии; в 20-е годы аланы приняли христианство, и было создано подчиненное Константинополю епископство Алании. Византийцы строили далеко идущие планы, предполагая, что правитель Алании будет держать хазар в страхе и воспрепятствует их набегам на крымские владения империи. Однако союз с аланами оказался недолговечным, и когда в 932 г. аланский правитель, подстрекаемый Романом Лакапином, пошел войной на хазар и потерпел поражение, греческие священники были изгнаны из Алании и аланы вновь признали суверенитет Хазарии[438].
Таким образом, на северной границе византийское правительство почти не прибегало до середины X в. к военной силе; оно стремилось удержать свое влияние здесь дипломатическими средствами, то посылая церковные миссии, то натравливая одни народы на другие. Набеги северных соседей носили спорадический характер: независимая Болгария прикрывала византийскую территорию и от венгров, и от печенегов. Попытка византийцев упрочить свои позиции в Алании, близ самых границ Хазарского хаканата, оказалась столь же эфемерной, как и их попытка утвердиться в Моравии.
Византийская внешняя политика рассмотренного столетия развивалась в условиях, когда византийцы отнюдь не обладали военным превосходством ни на суше, ни на море. Поэтому огромная роль в том, что им все-таки удалось стабилизировать положение, а в некоторых случаях даже расширить свои владения, принадлежит византийской дипломатии[439]. В Византии были кадры опытных дипломатов: одним из таких деятелей был Константин-Кирилл, возглавлявший в 860–861 гг. посольство в Хазарию, а в 863 г. — миссию в Великоморавское княжество. Виднейшим византийским дипломатом был и Лев Хиросфакт. Он неоднократно ездил с посольством к Симеону Болгарскому и, в частности, сумел в 904 г. ценою территориальных уступок удержать Симеона от нападения на опустошенную Фессалонику. Во время спора о четвертом браке Хиросфакт был отправлен с посольством к восточным патриархам, но, будучи сторонником Николая Мистика, вел там двойную игру, за что его сослали в 907 г. Позднее Лев Хиросфакт принимал участие в аристократическом заговоре в пользу Константина Дуки, а после поражения сторонников Дуки был заключен в Студийский монастырь, где и окончил свои дни.
Теоретические принципы византийской дипломатии были обобщены Константином Багрянородным в книге, которая называется «Об управлении империей». Одним из важнейших принципов было натравливание одних соседей на других: византийцы поддерживали сицилийских арабов против африканских, багдадского халифа против Сейф-ад-Даулы, армян против арабов, аланов против хазар, печенегов против русских. Византийская казна щедра выделяла золото и шелк для раздачи подарков иноземным правителям и их женам, не скупилась она и на устройство пышных приемов послов: византийцы сознательно поддерживали у соседних народов представление о несметных богатствах и мощи Константинополя, что, впрочем, иной раз приводило к противоложным результатам, поскольку богатства византийской столицы манили соседних князей.
Большое внимание византийское правительство уделяло церковным миссиям, христианизация оставалась сильным оружием во внешнеполитической борьбе. Зато сравнительно редко пользовались византийские дипломаты династическими браками как средством насаждения своего влияния: этому препятствовало представление о том, что константинопольский василевс является правителем всей вселенной, которому должны повиноваться остальные государи. Константин Багрянородный специально подчеркивал, что византийских принцесс не следует выдавать замуж за иноземных правителей.
На протяжении столетия от середины IX до середины X в. в истории византийской внешней политики чередуются полосы больших и меньших успехов, больших и меньших неудач. Правление Михаила III и большая часть царствования Василия I были временем активизации византийской внешней политики и военных успехов на Востоке; дипломатическая борьба за Болгарию завершилась победой Византии; византийское влияние утвердилось в Далмации и сербских землях; взятие Бари было крупнейшим успехом в борьбе с западными арабами. Однако с конца правления Василия I начинается серия военных и внешнеполитических неудач: значение потери Сиракуз в 878 г. не могло быть сведено на нет последующими успехами в Италии Насара и Никифора Фоки Старшего; поражение войск Стиппиота в 883 г. знаменовало крушение всех планов Василия I на востоке; после смерти Мефодия Моравия была окончательно потеряна для греков.
Еще более очевидным становится крах византийской внешней политики в царствование Льва VI: была потеряна Сицилия, арабский флот хозяйничал в Эгейском море, и его натиска не могли выдержать такие города, как Фессалоника и Димитриада; болгары разгромили византийские войска при Болгарофигоне и продвинули свою границу почти до Фессалоники. К этому надо еще добавить успешный набег русских на Константинополь и заключение невыгодного для Византии договора.
Военные успехи времен Михаила III и Василия I были последними успехами централизованного византийского государства, опиравшегося на фемные войска. Ослабление этого централизованного государства и начинающийся распад фемной системы и подготовили в конечном счете полосу военных неудач империи. Дальнейшие военные успехи империи, одержанные позднее, во второй половине А в., были обеспечены армией нового типа, феодальной по своей структуре, но уже в стабилизации политической обстановки после смерти Льва VI решающая роль принадлежала войскам армянских и малоазийских феодалов, как Млех-Ментц и Куркуас.
Глава 7Внутренняя и внешняя политика Византии во второй половине X — первой четверти XI в.(Геннадий Григорьевич Литаврин)
Во второй половине X в. провинциальная землевладельческая аристократия предприняла несколько попыток вырвать власть из рук чиновной знати. Некоторое ослабление классовой борьбы в деревне и усиление социальной борьбы в крупных городах, где властвовала сановная бюрократия, способствовали замыслам военной аристократии провинций.
Правда, провинциальная аристократия еще не посягала на безраздельное господство. Часть военной знати, успевшая приобрести огромные земельные владения, предпочитала путь медленного проникновения в органы центральной власти — ценой компромисса с чиновной бюрократией. Другая группировка военных, включавшая многочисленных средних землевладельцев, росту богатств которых препятствовала политика центрального правительства, была настроена более решительно.
Сановной знати было все труднее удерживать власть, в ее среде росли противоречия: тесная группа дворцовых сановников, спаянная родственными узами, присваивала главные плоды своего владычества; в противоречии с официально провозглашенным курсом внутренней политики она вступила на путь присвоения государственных земель. Правящая клика, чтобы сохранить привилегированное положение, искала соглашения с крупнейшими представителями военной аристократии, допуская их к участию в управлении.
Крупные торговцы, судовладельцы, ростовщики в столице все настойчивее выдвигали свои требования. Они вступали во временные союзы с боровшимися за власть группами, маневрировали, апеллировали к городским низам, используя их силу для давления на правительство. Епископат, столичное и провинциальное монашество принимали активное участие в политической борьбе. И сановная знать, и военная аристократия искали поддержки духовенства.
Выступления угнетенных в этот период носили крайне неорганизованный характер. Свободное крестьянство было экономически и социально ослаблено. Среди крестьян появилось множество имущественных и социальных категорий и прослоек. Их сопротивление гнету государства и натиску феодалов уменьшилось.
Хотя выступления горожан против налогового гнета и произвола властей стали более частыми и бурными, особенно в столице империи, все же ремесленники и торговцы, организованные в цехи, легко удовлетворялись мелкими уступками и отходили от движения. Неорганизованные в цехи ремесленники и торговцы были одиноки в своих действиях. В период борьбы провинциальных феодалов за власть трудовое население города было противником центральной власти, так как она являлась главным его эксплуататором.
Дезорганизованная городская беднота нередко становилась жертвой демагогии и оказывалась в лагере сторонников мятежных феодалов.
27 января 945 г. Лакапиниды были низложены и сосланы. Тайной пружиной переворота был евнух паракимомен Василий — побочный сын Романа I от рабыни-«скифянки», в руках которого оказалась реальная власть во время правления безвольного книжника Константина VII.
Выражая интересы столичного чиновничества, правительство Константина продолжало борьбу с динатами. Новеллой 947 г. предписывалось вернуть крестьянам все те земли, которые были захвачены динатами после провозглашения Константина VII самодержцем, а также участки, приобретенные в обход законодательства Романа, после 927 г. Земли же, проданные динатам самими крестьянами, могли быть выкуплены в течение трех лет. Если состояние продавшего оценивалось менее, чем в 50 номисм, участок возвращался безвозмездно