Образование крестоносцами государств в Северной Сирии явилось нарушением договоров с империей и в первое время наталкивалось на сопротивление в самом войске латинян. И если Боэмунд всего активнее агитировал против признания суверенитета василевса, то наиболее последовательным сторонником Алексея оказался Раймунд Тулузский, недавно еще отказавший императору в присяге[772]; тулузский граф опасался честолюбивого норманна и рассчитывал с помощью императора ограничить аппетиты этого беззастенчивого феодала.
Боэмунд постарался прежде всего отправить назад отряд Татикия, понимая, что присутствие греческого войска послужит препятствием к осуществлению его планов. Он напугал византийского полководца мнимыми угрозами и принудил оставить крестоносцев еще до того, как пала Антиохия. Когда же Боэмунд захватил этот город, он отказался выполнить вассальную присягу, которую дал в Константинополе. Несмотря на то, что Алексей обещал военную помощь в обмен на Антиохию; несмотря на то, что Раймунд Тулузский порицал Боэмунда — столица Сирии осталась в руках норманского князя. В то время, как крестоносцы двигались на юг, к Иерусалиму (он был взят 15 июля 1099 г.), Боэмунд укреплял свои позиции в Северной Сирии и Киликии.
Образование Иерусалимского королевства не беспокоило константинопольское правительство. Иное дело — норманское княжество у самых границ империи, к тому же возглавляемое умным, коварным и беззастенчивым врагом. И военные силы, и дипломатия Алексея были обращены против того, кто совсем недавно так охотно принес в Константинополе присягу на верность. Боэмунду пришлось бороться с турками, и успех был не на его стороне. Сперва он попал в плен и едва вырвался на волю; затем в 1104 г. его рыцари были разбиты под Харраном. Неудачи Боэмунда в борьбе с мусульманами облегчили действия Алексея: византийские полководцы отняли у норманнов киликийские города. В поисках помощи Боэмунд отправился на Запад, оставив своим наместником родственника — Танкреда. Боэмунд обвинял императора в предательстве крестоносного дела, в союзе с турками — злейшими врагами христиан. Он призывал западных рыцарей к завоеванию Византии, иначе, по его словам, крестоносные княжества не будут обеспечены с тыла. Боэмунд собирал воинов в Италии, призывал папу к крестовому походу против Константинополя[773], заключил союз с французским королем и в октябре 1107 г. высадился близ Диррахия, где действовал вместе с отцом за 25 лет до этого.
Но положение империи теперь не походило на то, какое застал Роберт Гвискар в 1081 г. У Алексея была сильная армия, флот и казна. Северные и восточные границы оставались спокойными. Византийская армия (включая присланные Кылич-Арсланом контингенты) окружила норманнов у Диррахия, и Боэмунду пришлось выбирать — либо военный разгром, либо капитуляция. Он выбрал второе и подписал в 1108 г. Девольский договор, по которому отказывался от прав на киликийские владения, признавал Антиохию леном от императора, обещал ему военную помощь и соглашался с подчинением антиохийской церкви Константинополю.
До конца жизни Алексей боролся за укрепление позиций империи на западе и востоке. Он вмешивался в сербские дела, разжигая вражду между Зетой и Рашкой. Он стремился добиться союза с Венгрией, чье влияние на Балканах становилось все более заметным, — и с этой целью женил своего сына Иоанна на венгерской принцессе[774]. Он продолжал теснить сельджуков, то заключая с ними договора, то выступая в поход, несмотря на тяжкие подагрические боли в ногах, не позволявшие ему сидеть в седле[775]. При дворе Кылич-Арслана устраивали потешные представления, высмеивая болезнь императора: актеры изображали врачей, слуг и самого василевса, бессильного подняться с ложа, — но в 1116 г. Алексей разбил сельджуков, вторгшихся во Фригию, и заставил султана бежать с поля боя.
Наступательная политика Алексея была продолжена его преемниками. Византийцы постоянно играли на противоречиях мусульманских правителей, натравливая одних на других. Уже начало правления Иоанна II было ознаменовано отвоеванием нескольких городов у турок; вслед за тем в начале 30-х годов ромеи заняли два крупных центра — Кастамон и Гангры[776]. Поход 1139 г. против сельджуков оказался менее удачным. Под Неокесарией безрассудная вылазка, возглавленная любимым сыном императора, юным Мануилом, едва не завершилась разгромом византийских войск, и разгневанный василевс безжалостно выпорол своего любимца. Армия жестоко страдала в плоскогорьях Каппадокии от холода и нехватки продуктов, а измена царского племянника Иоанна Комнина (сына севастократора Исаака) вынудила императора отступить.
В начале правления Мануила византийцам снова пришлось иметь дело с опасными незваными союзниками в борьбе против мусульман. В 1147 г. к Константинополю прибыли две большие армии крестоносцев, одну из которых возглавлял король Германии Конрад III, а другую — французский король Людовик VII. Несмотря на то, что Мануил был женат на родственнице Конрада Берте Зульцбахской и считался союзником короля, немецкие рыцари вели себя в византийских землях, словно на вражеской территории, и Мануилу пришлось прибегнуть к силе, чтобы удержать крестоносцев от бесчинств. Отношения с французами были еще более напряженными, и в окружении Людовика VII даже обсуждалась возможность захвата Константинополя.
Мануил предложил крестоносцам разумный план — обойти Константинополь стороной, переправиться через Геллеспонт и двигаться к Палестине вдоль побережья, минуя пустынные области внутренней Анатолии, где господствовали сельджуки. Однако и Конрад, и вслед за ним Людовик отвергли этот план: они рассчитывали, видимо, что появление их войск у Константинополя окажет давление на императора, — поэтому оба крестоносных воинства переправились в Малую Азию через Босфор.
Мануил с недоверием относился к крестоносным войскам и не оказывал им поддержки. Более того, он поспешил заключить с иконийским султаном мирный договор, по которому сельджуки возвращали империи несколько крепостей[777]. Сами крестоносные вожди действовали несогласованно. Еще раньше, чем подошли французы, войска Конрада III двинулись к Иконию, страдая от голода и жажды не меньше, чем от стремительных налетов сельджукской кавалерии, вооруженной луками. В конце концов Конрад был вынужден повернуть: он привел в Никею лишь десятую часть армии. Не более успешно протекал и поход Людовика VII, двинувшегося к Атталии, находившейся под византийской властью. Немцы, сперва было примкнувшие к нему, оставили французов на полпути. Византийцы предпочитали турок крестоносцам. Сельджуки нападали в горных проходах на растянувшуюся колонну. В Атталии не хватало кораблей, чтобы перевезти крестоносцев в Антиохию, а отряды, пытавшиеся пробиться по суше, были рассеяны врагом. Таким образом, II крестовый поход скорее ослабил, чем укрепил позиции Византии в борьбе против мусульман. После ухода крестоносцев Мануилу пришлось вернуться к прежней тактике — медленного и постепенного отвоевания территорий: византийцы совершали стремительные рейды на сельджукские земли, возводили пограничные укрепления, оттесняя противников к востоку, обещаниями и дарами привлекали на свою сторону сельджукских вождей[778].
В 1155 г. положение в Малой Азии изменилось: в Иконии власть перешла к новому султану — Кылич-Арслану II, не знающему жалости деспоту, вероломному политику. Агрессивные акции Кылич-Арслана неминуемо вели к конфликту с империей, и действительно в 1159 г. Мануил совершил большой поход против иконийского султана, затем византийцы нанесли сельджукам серьезное поражение, принудив к мирному договору[779]. В 1161 г. Кылич-Арслан явился в Константинополь. Хромого урода обхаживали с величайшей лаской: ему показывали дворцы, ипподром, казнохранилище; в его честь устраивались турниры; его одаряли щедрыми подношениями. За это султан обещал уступить ряд городов, не заключать договоров без согласия василевса, оказывать вооруженную помощь[780]. Правда, не все пункты договора были исполнены султаном, и в частности, он не выдал византийцам город Севастию. Но как бы то ни было, после 1161 г. на ромейско-сельджукской границе долгое время не было столкновений, и это развязывало руки Мануилу для активной политики на западе. Впрочем, и Кылич-Арслан использовал мир с Византией, чтобы сломить сопротивление своих соперников в Каппадокии и Армении.
Евстафий Солунский, подводя итоги сельджукской политики Комнинов, писал, что Алексей оттеснил их от моря; что при Иоанне ромеи могли слышать вой этих диких волков, но уже не испытывали на себе их когти; при Мануиле же ярость агарян была укрощена, и они сменили стрелы на плуг, а вместо боевого коня запрягали подъяремных быков. Множество сельджуков в ту пору покидало — кто добровольно, кто под нажимом византийского оружия — родные селенья и находило приют на византийской территории, где возникла даже область достойная называться Новой Персией или же землей европейских «персов»[781].
Образование крестоносных государств в Антиохии, Иерусалиме и других отвоеванных рыцарями областях поставило перед правительством Комнинов новую внешнеполитическую проблему. Окруженные морем мусульманских владений, оторванные от западноевропейских метрополий, Иерусалимское королевство и Антиохийское княжество были потенциальными союзниками империи в борьбе против арабов и турак. Однако их правители далеко не сразу согласились признать верховную власть Комнинов. Девольский договор 1108 г., передававший василевсу сюзеренитет над Антиохией, остался на бумаге: Танкред, унаследовавший Антиохийское княжество, отказался соблюдать условия унизительного для норманнов мира. Но после смерти Алексея преемникам Танкреда пришлось капитулировать.