Вскоре Баязид призвал его снова, но на сей раз Мануил отказался. События в Сере убедили его в том, что время политики умиротворения закончилось и единственная надежда заключалась в сопротивлении. Он не питал на этот счет никаких иллюзий: его неповиновение расценят как отказ от вассальной зависимости, то есть фактически как объявление войны. Он пошел на этот риск лишь потому, что все еще был уверен в неприступности стен Константинополя. Когда город дважды сдавался перед вооруженными силами во время Четвертого крестового похода, в обоих случаях нападение производилось с моря, где вдоль побережья Золотого Рога располагались более низкие укрепления. Подобная атака была невозможна для Баязида, не имевшего действующего флота. Кроме того, Мануила поощрял король Венгрии Сигизмунд: его все больше беспокоило неуклонное наступление турок, и в 1395 году он обратился с призывом ко всем правителям христианского мира.
На этот раз они откликнулись, как и два соперничавших между собой папы – Бонифаций IX в Риме и Бенедикт XIII в Авиньоне. 10 000 французских и 6000 немецких рыцарей присоединились к армии Сигизмунда численностью 60 000 человек и к 10 000 тех, кого собрал воевода Валахии. Еще 15 000 человек прибыли из Италии, Испании, Англии, Польши и Богемии. Генуэзцы на Лесбосе и Хиосе, а рыцари на Родосе взяли на себя ответственность за устье Дуная и Черноморское побережье. Даже Венеция прислала корабли для патрулирования Дарданелл. Это огромное войско, почти наверняка насчитывавшее более 100 000 человек, в августе 1396 года двинулось по долине Дуная. Постоянные попытки Сигизмунда внушить воинам дисциплину и его призывы к осмотрительности были напрасными: пылкие молодые рыцари считали себя героями прежних времен, которые погонят врагов до самых врат храма Гроба Господня. Примерно через месяц после начала похода они дошли до Никополя, и именно там их нагнал султан. То, что произошло утром 25 сентября, можно назвать лишь массовой резней. Около 10 000 человек были обезглавлены в присутствии султана, множество людей попали в плен. Битва при Никополе стала своего рода рубежом: это была первая проба сил в войне между Западом и османским султаном, и вряд ли она могла служить хорошим предзнаменованием.
В начале 1397 года жители Константинополя с ужасом наблюдали, как на азиатском берегу Босфора возводят огромный замок, известный сегодня как Анатолийская крепость. Мануил в то время удвоил усилия в попытке получить помощь из-за границы. В 1397 и 1398 годах из Византии вновь выехали послы к папе римскому, к королям Англии, Франции и Арагона и к великому князю Московскому, а патриарх Антоний отправил делегации к королю Польши и митрополиту Киева. В Риме папа Бонифаций IX издал две буллы, призывавшие западные государства принять участие в новом крестовом походе или хотя бы прислать финансовую помощь на защиту Константинополя. Король Франции Карл VI послал 12 000 золотых франков и военную помощь, которая дошла до Византии в 1399 году, – 1200 воинов под командованием величайшего французского полководца того времени, Жана ле Менгра, маршала Бусико; он участвовал в сражении при Никополе и жаждал мщения. Бусико добрался до Константинополя в сентябре, однако сразу понял, что эффективная армия должна иметь гораздо более серьезную численность. Он настаивал, что император должен сам поехать в Париж и лично изложить дело французскому королю.
Неохотно доверив управление империей племяннику Иоанну VIII, Мануил покинул Константинополь и отправился на запад. В апреле 1400 года он высадился в Венеции, откуда медленно двинулся через Северную Италию, где его радостно приветствовали во всех городах, через которые он проезжал. Италия наконец осознала опасность, и в глазах итальянцев этот высокий величественный человек был главным защитником христианского мира и потенциальным спасителем Европы. Наконец, 3 июня 1400 года, перед самым своим пятидесятилетием, император прибыл в Париж, где в старом Лувре отремонтировали целое крыло, чтобы его принять. Однако за теплым приемом последовало разочарование: король Карл VI отказался рассмотреть возможность полномасштабного крестового похода.
После Парижа Мануил отправился в Лондон, где король Генрих IV отнесся к нему с величайшим почтением и уважением. Положение Генриха в собственном королевстве было шатким: многие подданные считали его узурпатором престола, да к тому же вероятным убийцей, и он не без оснований полагал, что прием императора Византии серьезно повысит его престиж. На Рождество он пригласил гостя на пир в своем дворце в Элтеме. Он оказался не в силах предоставить военную помощь, которую столь бодро обещал, однако проявил искреннее сочувствие к положению Византии и подарил Мануилу 4000 фунтов – эти деньги прихожане опускали в ящики для сбора пожертвований, установленные специально для этой цели в английских церквах.
Проведя в Англии около семи недель, в начале 1401 года Мануил вернулся в Париж. Он остался там больше чем на год, в течение которого вел переговоры с королями Арагона и Португалии, папой римским и антипапой в Авиньоне. С приближением осени Мануил стал падать духом: со всех сторон звучали лишь отказы и отговорки. Сильнее всего Мануила разочаровали французы, чей король Карл VI был уже безнадежно безумен. Император написал в Венецию, предлагая дожу Микеле Стено взять на себя руководство походом вместо Карла, но дож отказался.
В сентябре 1402 года в Париж прибыл Жан де Шатоморан, которого Бусико оставил в Константинополе с символическим французским войском из 300 человек. Он привез весть, которая немедленно изменила ситуацию: монголы под предводительством Тамерлана уничтожили османскую армию, а Баязида взяли в плен. Мануилу Палеологу больше незачем было оставаться на Западе, и он стал готовиться к возвращению домой.
Тамерлан родился в 1336 году. Он захватил монгольский трон в Самарканде в 1369 году, а тридцать лет спустя его владения простирались от Афганистана до границ Анатолии. Его имя страшило всех жителей Азии, знавших, что монгольская армия уничтожает все на своем пути; ему было уже за шестьдесят, однако он не утратил ни энергии, ни честолюбия. Его последняя схватка с османским султаном состоялась в пятницу 28 июля 1402 года к северу от Анкары (Ангорская/Анкарская битва). Султан совершил серьезную ошибку, поставив в первый ряд татарскую конницу – они не пожелали сражаться с единоверцами и дезертировали, перейдя на сторону врага. Через пару часов 15 000 турок лежали мертвыми. Баязид и его сыновья мужественно сражались, пока хватало сил. Князь Мустафа исчез, и его сочли погибшим; князя Мусу захватили в плен. Остальные спаслись, но их отца, захваченного монгольскими лучниками, заковали в цепи и привели в шатер завоевателя. Говорят, что Тамерлан, продвигаясь дальше по Анатолии, приказывал везти султана перед собой в железной клетке, которой он периодически пользовался как скамьей для ног или подставкой для посадки на лошадь. Гарем Баязида он вскоре забрал для своего личного пользования, а сербскую жену султана заставил прислуживать себе за столом обнаженной. В марте 1403 года с султаном внезапно случился удар, и через несколько дней он умер.
Дойдя до османской столицы Бурсы, монгольская орда учинила там насилие и грабеж, после чего сожгла город. Затем монголы направились в Смирну, которую мужественно защищали рыцари-госпитальеры, однако стены города в конце концов пали, и в декабре 1402 года от последнего христианского анклава в Малой Азии остались лишь дымящиеся развалины. Задержись Тамерлан в этом регионе подольше, и он мог бы нанести смертельный удар Османской династии, однако в 1403 году он покинул Малую Азию и повел свою орду обратно в Самарканд. Прошло несколько лет, прежде чем сыновья Баязида смогли вновь закрепиться в сердце Анатолии. В Европе дела обстояли совершенно иначе. Османы по-прежнему крепко держали в своих руках Румелию – европейские владения султана. Тем не менее великая битва разделила Османскую империю на две части, и между ее европейскими и азиатскими провинциями больше не было регулярного сообщения. Султан продемонстрировал, что он тоже лишь человек, который вовсе не непобедим; его армию победили один раз, а значит, ее можно победить снова.
Мануил Палеолог не особенно торопился возвращаться в Константинополь: обратная поездка через территорию Италии давала ему возможность провести переговоры с несколькими итальянскими государствами. Поражение Баязида убедило его, что настало самое подходящее время для согласованного нападения европейских держав, и он не собирался отказываться от своих усилий. Венецианцы приняли его с особой теплотой, которую умеряло лишь их желание как можно скорее доставить его домой. Изменившаяся ситуация на Востоке определенно должна была иметь важные дипломатические последствия, поэтому венецианцы снарядили для императора и его свиты три военных корабля и в конце концов убедили его отплыть 5 апреля 1403 года. 9 июня он сошел на берег в своей столице в сопровождении Иоанна VII, который приехал верхом из Галлиполи, чтобы его встретить.
Мануила ждали хорошие новости. Князь Сулейман, старший из оставшихся в живых сыновей Баязида, прибыл в Галлиполи, чтобы взять на себя правление европейскими провинциями. Терпимый и добродушный, он предпочитал полю боя стол переговоров, а еще больше любил жизнь, полную удовольствий. В начале 1403 года он подписал договор с Византией, Венецией, Генуей и рыцарями Родоса, Стефаном Лазаревичем и латинским герцогом Наксоса. Мануил с изумлением выслушал условия этого договора: византийцев освобождали от вассальной зависимости и от всех обязательств по выплате дани; взамен Сулейман открыто обязался считать византийского императора своим сюзереном. Он вернул Византии город Фессалоники и его окрестности, в том числе и гору Афон, Черноморское побережье от входа в Босфор до Варны и несколько Эгейских островов. Всех пленных отпустили; турецкие суда не могли войти в Дарданеллы или Босфор, не получив на то позволения. В обмен на это Сулейман лишь просил позволить ему править Фракией из своего дворца в Адрианополе.