Конечно, отмена хрисаргира лишала казну значительного дохода, однако эта потеря была скоро компенсирована введением нового налога – «хрисотелии» (χρυσοτελεια), «налог золотом», или «налог в золоте», направленный на поддержку армии. Он тоже был тяжелым для бедных классов, так что вся финансовая реформа имела в виду скорее более регулярное распределение налогового бремени, чем его реальное облегчение[240]. Возможно, наиболее важной финансовой реформой Анастасия была отмена, по совету его верного префекта претория, сирийца Марина, системы, при которой городской совет (town corporations) (curiae) был ответствен за сбор налогов в городе; Анастасий передал эту обязанность должностным лицам, называемым виндиками (vindices), которых, вероятно, утверждал префект претория. Хотя эта новая система сбора налогов значительно увеличила доходы, в последующие годы она была изменена. При Анастасии, как кажется, гораздо более острой, чем когда-либо ранее, стала проблема заброшенной и необрабатываемой земли (the problem of sterile land). Бремя дополнительных налогов падало как на людей, не способных платить, так и на неурожайную землю. Собственники плодородной земли, таким образом, становились ответственными перед властями за полную уплату налогов. Это дополнительное обложение, называвшееся по-гречески «эпиболе» (επιβολη) – т.е. надбавка, придача, была очень древним институтом, восходящим к птолемеевскому Египту. С особой суровостью его собирали во время правления Юстиниана Великого[241]. Анастасий издал также указ о том, что свободный человек, проживший в одном месте тридцать лет, становился колоном, т.е. прикреплялся к земле, не теряя своей личной свободы и права владения имуществом.
Время Анастасия отмечено также большой денежной реформой. В 498 году был введен большой бронзовый фолл (follis) с его мелкими номинациями. Новую монету приветствовали особенно бедные граждане, ибо медная монета в обращении стала редкой, была плохой по качеству и не имела указания ценности. Новую монету чеканили на трех монетных дворах, которые функционировали при Анастасии в Константинополе, Никомедии и Антиохии. Бронзовая монета, введенная Анастасием, оставалась образцом имперских денег до второй половины седьмого века[242].
К числу гуманных мер Анастасия надо отнести его указ запрещении борьбы с дикими зверями в цирках.
Несмотря на то, что Анастасий нередко жаловал податные облегчения провинциям и городам, особенно восточным, ввиду их разорения, вызванного персидской войной, несмотря на крупные сооружения, требовавшие немало средств, как, например, Длинная стена, водопроводы, маяк в Александрии и т.д., государство к концу правления императора обладало солидной денежной наличностью, которую историк Прокопий, правда, очевидно, не без некоторого преувеличения, определяет в количестве 320.000 фунтов золота[243], т.е. около 130–140 миллионов золотых рублей. Экономия Анастасия, конечно, сыграла свою роль в многосторонней и кипучей деятельности второго преемника Анастасия, Юстиниана Великого. Время Анастасия служит прекрасным введением в следующую, юстиниановскую эпоху.
Общие выводы
Главный интерес вышеизложенной эпохи, начиная с Аркадия и кончая Анастасием (395–518), заключается в национальном и религиозном вопросах; причем относительно последнего надо всегда иметь в виду, что он неразрывно связан с вопросом политическим. Германское или, точнее, готское засилье, свившее себе прочное гнездо в столице, грозившее в конце IV века самому государству и осложненное арианством готов, было прекращено в начале V века при Аркадии, чтобы при новой, уже более слабой вспышке в половине V века быть окончательно сломленным во время Льва I. Новая гроза с севера со стороны остготов к концу века, обещавшая новые опасности Византии, прошла мимо нее, направившись при Веноне в Италию. Германский вопрос в восточной половине империи был решен в пользу правительства. В восточной половине империи также удачно был решен во второй половине V века другой национальный вопрос, гораздо меньшей остроты и важности, а именно вопрос об исаврийском засилье. Что же касается появления северных народов, болгар и славян, то последние в рассматриваемый период лишь начинали свои нападения в пределы империи, и по этим нападениям еще нельзя было судить о той первостепенной роли, которую вскоре славяне, а позднее болгары, будут играть в истории Византии. Время Анастасия есть введение в славянскую эпоху на Балканском полуострове.
Религиозный вопрос в данное время распадается на два периода: православный до Зенона и монофизитский при Зеноне и Анастасии. Склонность к монофизитству Зенона и ясно выраженное монофизитство Анастасия могут быть оценены не только с вероисповедной точки зрения, но и с политической. К концу V века западная часть империи, несмотря на теоретическое признание ее единства, фактически ушла из-под ведения Константинополя. В Галлии, Испании и Северной Африке образовались варварские германские государства; в Италии распоряжались германские вожди и в конце V века основалось остготское государство. Это состояние дел объясняет, почему восточные провинции, т.е. Египет, Палестина, Сирия, получили для восточной половины империи первостепенное значение. Большая заслуга Зенона и Анастасия заключается в том, что они поняли, куда переместился при них центр тяжести, и, поняв насущное значение для империи восточных областей, употребляли все усилия для того, чтобы найти пути к примирению между столицей и данными областями. А так как последние, особенно Египет и Сирия, в своей большей части твердо держались монофизитства, то путь был для империи один, а именно – примирение с монофизитами. Этим объясняется нерешительный и намеренно туманный Энотикон Зенона, как первая попытка к сближению, а после его неудачи решительная монофизитская политика Анастасия. Оба эти императора оказались политически прозорливыми правителями, в противоположность государям следующей эпохи. Но подобное монофизитское направление Зенона и Анастасия поставило их лицом к лицу с православным населением, которое господствовало в столице, на Балканском полуострове, в большинстве областей Малой Азии, на островах и в некоторой части Палестины. На стороне православия стоял, как известно, и римский папа, порвавший из-за Энотикона сношения с Константинополем. Политика и религия должны были столкнуться, чем и объясняются религиозные смуты времени Анастасия. Последний при жизни не смог довести своего дела до желанного умиротворения. Его преемники повели империю по совершенно иному пути, и отчуждение восточных провинций уже начинало ощущаться в конце этого периода.
В целом же это был период борьбы между разными народами, движимыми разными целями и надеждами – германцы и исавры надеялись достичь политического господства, тогда как копты в Египте и сирийцы были озабочены прежде всего триумфом их религиозных учений.
Литература, просвещение и искусство
Развитие литературы, образования и воспитания в течение периода с IV до начала VI вв. тесно связано со взаимоотношениями, установившимися между христианством и старинным языческим миром с его великой культурой. Споры апологетов христианства второго и третьего веков по вопросу, можно или нельзя христианину использовать языческое наследие, не привели к ясным выводам. Тогда когда одни из апологетов находили достоинство в греческой культуре и считали возможным примирить ее с христианством, другие не допускали того, что языческая древность может иметь какую-либо ценность для христианина и отвергали ее. Иное отношение господствовало в Александрии, старинном центре жарких философских и религиозных диспутов, где дискуссии о совместимости древнего язычества с христианством стремились увязать вместе эти два на вид несовместимых элемента. Клемент Александрийский, например, знаменитый автор конца второго века, говорил: «Философия, служа гидом, готовит тех, кто призван Христом, к совершенству»[244] Однако проблема взаимоотношений языческой культуры и христианства никоим образом не была решена во время дебатов первых трех веков христианской эры.
Жизнь, однако, делала свое дело, и языческое общество было постепенно обращено в христианство. Процесс этот получил особый размах в IV веке. Ему помогали, с одной стороны, поддержка правительства, с другой – многочисленные так называемые «ереси», которые пробуждали интеллектуальные диспуты, служили доводом для страстных дискуссий и создавали целую серию новых важных вопросов. Тем временем христианство постепенно поглощало многие элементы языческой культуры, так что, согласно Крумбахеру, «христианские положения бессознательно облачались в языческие одеяния»[245]. Христианская литература IV и V веков обогатилась сочинениями значительных писателей как в области прозы, так и в области поэзии. В то же самое время языческие традиции продолжались и развивались представителями языческой мысли.
На широких просторах Римской империи, внутри границ, которые существовали до персидских и арабских завоеваний VII века, христианский Восток IV и V веков имел множество определенных, хорошо известных литературных центров, основные писатели которых оказывали большое влияние на окружающую их действительность далеко за пределами границ их родных городов и провинций. Каппадокия в Малой Азии имела в IV веке трех знаменитых «каппадокийцев» – Василия Великого, его друга Григория Богослова и Григория Нисского, младшего брата Василия. Важными культурными центрами в Сирии были города Антиохия и Берит (Бейрут) на морском побережье. Последний был наиболее известен своими юридическими изысканиями. Время его славы длилось примерно с 200 г. до 551 г.