Авт.) поглощается канцеляризмом» [634].
Плановые занятия офицеров Генерального штаба вроде полевых поездок или научных докладов в условиях нетворческого бюрократического подхода к ним вырождались в рутину или напротив, как в случае с полевыми поездками, в прогулки, проходившие «в легкой, безответственной манере, напоминавшей пикник»[635].
У строевых офицеров такое поведение вызывало раздражение. Они требовали увеличить для офицеров Генштаба командный ценз, чтобы они не отрывались от войск и не дисквалифицировались[636]. Командующий Варшавским военным округом докладывал царю: «Я принял меры к возможному… освобождению офицеров ГШ от трудов по части инспекторской, судной и хозяйственной, предписал… вновь организовать ряд работ их по подготовке к войне, сбору специальных сведений для изучения вероятного театра, руководству и ведению различного рода занятий по тактике и широкой популяризации их специальных знаний в войсковых частях»[637].
3Стратегическое планирование и подготовка к войне западных округов (1909–1914)
В 1909–1914 гг. принципиальной переработке подверглись планы мобилизации, развертывания и боевых действий русской армии с началом войны, а также связанная с этим дислокация войск и их распределение по округам. Окружные штабы приняли в предвоенном стратегическом планировании самое активное участие, предлагая свои варианты развертывания войск и начала боевых действий. До упразднения Совета государственной обороны обсуждение вопросов организации армии и стратегического развертывания велось в его рамках. Командующие войсками округов принимали в этом обсуждении участие. В 1908 г. Николай II выразил удовлетворение совместной работой и выразил желание «каждый год повторять съезд командующих округами для обмена мыслей»[638].
В среде высшего командного состава не было единства во взглядах на будущую войну на западе. Непосредственно после окончания Русско-японской войны возобладало мнение о необходимости перехода к более осторожной стратегии как на востоке империи, так и на западе. «Моральное значение неудачной войны на Востоке невольно воздействовало сверх меры на психику руководящих русских военных сфер и заставило их переоценить удельный вес восточного соседа в случае мировой войны, – отмечал А.М. Зайончковский, – более горячие головы готовы были проповедовать действия по внутренним операционным линиям против Пруссии и Японии, забыв об одноколейной Сибирской магистрали длиною около десятка тысяч километров»[639].
Однако многих поражение в войне с Японией и удручающее в связи с этим состояние русской армии заставляло отказаться от наступательных стратегических замыслов и ставить «реальные цели». Таковым был представленный в ГУГШ в марте 1906 г. командующим войсками Варшавского округа генералом от инфантерии А.Г. Скалоном доклад о стратегическом развертывании армии, подготовленный штабом округа (начальник генерал-лейтенант А.В. Самсонов). В связи с более медленной по сравнению с армиями центральных держав мобилизацией и сосредоточением, в документе «доказывается необходимость при всех возможных предположениях отнести линию нашего сосредоточения далеко назад и изменить ничем не оправдываемое равномерное распределение сил»[640]. При этом, по мнению штаба Варшавского округа, русские войска могли бы начать боевые действия с наступления, но предварительно оставив противнику приграничную полосу почти без боя. «Там останутся наблюдательные части и крепости, которые должны привлечь внимание противника и выиграть время для окончательного сосредоточения наших армий», – оговаривался А.Г. Скалон[641]. Такими крепостями назывались Новогеоргиевск и Брест-Литовск. Остальные предлагалось упразднить или перевести в более низкий разряд.
По словам начальника ГУГШ Ф.Ф. Палицына, подобные идеи уже витали в воздухе; Генеральный штаб взял на себя обязательство «взвесить их и принять во внимание»[642]. В них легко угадывается озвученная вскоре 1-м обер-квартирмейстером Генерального штаба Ю.Н. Даниловым оборонительная концепция, положенная в основу последующего стратегического планирования. В своей записке военному министру в начале 1908 г. он отстаивал необходимость вывести войска из Польши, чтобы не попасть под фланговые удары австрийской и германской армий из Галиции и Пруссии[643], а линию приграничных и привисленских крепостей предлагал упразднить за ненадобностью. Развертывание русской армии намечалось к востоку от приблизительной линии Вильно – Белосток – Брест. Четыре русские армии сосредотачивались в два эшелона в районе Полесья между германской и австрийской армиями, выжидая удобного момента для перехода в наступление в том или ином направлении. Половинчатость этого замысла выразилась в том, что предлагалось оставить на так называемом Передовом театре (Польша) крепость Новогеоргиевск под Варшавой, которая рассматривалась как «обособленный участок войны со своим гарнизоном», долженствовавший задержать противника и выстоять до сосредоточения основных русских войск и перехода их в наступление[644].
Записка Данилова легла в основу последующего планирования войны вплоть до 1914 г. и утвержденного в сентябре мобилизационного расписания 1910 г. (его еще именуют расписанием № 19)[645]. Этот документ (записка) получил широкую известность в военной среде. Сторонники наступательной («милютинской») концепции назвали его «чудовищным»[646], а Ю.Н. Данилов приобрел в историографии устойчивую репутацию «оборонца» и «пораженца», который «поддавался чрезмерному гипнозу могущества ожидаемых врагов»[647].
Новое развертывание армий, исходившее из строго оборонительной задачи, вызвало резкие возражения ряда начальников округов. Историк русской армии А.А. Керсновский едко заметил, что «будущие выполнители не желали расхлебывать столь круто заваренную кашу»[648]. В частности, от начальника штаба Виленского округа генерал-лейтенанта А.Б. Преженцова поступила записка с предложением построить корпуса развертываемой округом 1-й армии таким образом, чтобы они могли перейти в наступление, тем более что у армии имелась мощная группировка конницы. Кроме того, возражения вызывало размещение 4-й армии «в затылок» 1-й, что, в случае отступления, неизбежно привело бы к перемешиванию войск. Соображения генерала Преженцова, однако, не встретили понимания в ГУГШ и схема развертывания 1-й армии осталась почти без изменений.
В декабре 1908 г. начальник штаба Киевского округа генерал-лейтенант М.В. Алексеев представил на рассмотрение военного министра записку, в которой подверг критике содержавшуюся в действовавшем мобилизационном расписании № 18 концепцию вытягивания войск в одну линию для прикрытия всех без исключения угрожаемых участков (этот аспект критиковал и Данилов, предлагавший оттянуть главные силы к Полесью), а также оставления значительного числа войск в азиатских округах. Он предлагал сосредоточить основные наступательные усилия на австрийском фронте, оставив сильный заслон против германского. Наступательный план Алексеева, поначалу не нашедший поддержки в ГУГШ и положенный под сукно, приобретал актуальность по мере восстановления армии и приближения войны в 1911–1914 гг.
В основу же утвержденного мобилизационного расписания 1910 г., а также указаний царя командующим войсками округов на случай войны с державами Тройственного союза от 26 июня 1910 г., составленных применительно к этому расписанию, легла оборонительная концепция.
Армиям ставилась первоначальная задача: учитывая преимущество противника в скорости мобилизации и выдвижения на передовые позиции, сосредоточиться двумя крупными группировками к югу (против австрийцев) и к северу (против германцев) от Полесья, прикрывая развертывание второочередных (4-й и 5-й) армий. После этого готовиться к общему наступлению. Последнее не разрабатывалось даже в общих чертах и ставилось «в зависимость от обстановки». Весь Передовой театр, или, как его называли, «польский мешок», рассматриваемый уже 30 лет как естественный плацдарм для решительного наступления на нависающие фланги противника – Пруссию и Галицию, отдавался врагу без боя из опасения, что он опередит войска Варшавского округа в развертывании и ударит по его флангам (2-й армии). Первое (наступательное) решение было весьма рискованным, второе же обрекало русские войска на пассивную оборону и отдавало противнику стратегическую инициативу. Четыре русские армии (1, 2, 3 и 4-я) выстраивались в затылок друг другу на узком участке, не имея перед собой никаких определенных стратегических задач[649].
Всего по плану 1910 г. намечалось сформировать семь армий: Виленский военный округ развертывался в 1-ю, Варшавский – во 2-ю, Киевский – в 3-ю, Казанский – в 4-ю, Московский – в 5-ю, Петербургский – в 6-ю и Одесский – в 7-ю. Самыми сильными по составу были первоочередные 1, 2 и 3-я армии общей численностью в 410–460 тыс. штыков и 21–38 тыс. сабель каждая[650].
В связи с отказом от прежнего замысла активного наступления из района Передового театра значительно изменялся состав западных приграничных округов. По словам начальника ГУГШ Ф.Ф. Палицына, дислокация войск должна была быть согласована одновременно «с требованиями мобилизационными, оперативными и внутриполитическими», причем оперативные задачи распределялись между западным и восточным стратегическими театрами