[754]. Специально созванное совещание губернаторов и начальников областей единодушно высказалось о том, что самой мягкой формой протеста станет массовое дезертирство мужского населения в горы, после чего начнутся вооруженные мятежи, нападение на русскую администрацию, порча железных дорог, нефтепромыслов и проч. Волнения с применением насилия в отношении «начальствующих лиц» уже начались в среде караногайцев[755]. Привлечение горцев к принудительным работам, отмечал Николай Николаевич, «равносильно в глазах многих мусульман унижению их достоинства» (курсив наш. – Авт.). Уже имелись сведения о насмешках в адрес горцев со стороны армян[756].
Серьезно обеспокоенный ситуацией на окраинах империи Николай II вначале приостановил, а затем и вовсе отменил это решение[757].
Тем не менее уже к концу 1916 г. русская армия оказалась в критической ситуации в связи с исчерпанием людских ресурсов для пополнения армии. В декабре участники Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства из числа депутатов Государственной думы и членов Государственного совета обратились с письмом к императору, в котором ставили его в известность о том, что в резерве оставались лишь несколько старших возрастов ратников 2-го разряда, а также призывники 1919 г. Вместе эти две категории могли бы дать до 1,5 млн человек, чего при существовавших ежемесячных потерях могло хватить еще на пять месяцев войны. В числе мер, предлагавшихся Особым совещанием, была и крайне непопулярная – решительная чистка тылов армии, достигших в России гипертрофированных размеров, вдвое превосходящих численность действующих войск. Предусматривалась также активизация борьбы с уклонистами и дезертирами, просрочившими отпуск военнослужащими.
К субъективным факторам, снижавшим уровень боевой выучки отправляемых на фронт контингентов, относятся просчеты Военного министерства, оказавшегося неспособным наладить нормальный учебный процесс и сносные бытовые условия для огромных масс мобилизованных.
Надо отметить, что в ряде округов бытовало внимательное и заботливое отношение к нижним чинам в запасных частях. Так, например, в полках Омского военного округа в августе 1915 г. констатировалось, что «люди выглядят молодцами», вид их «здоровый и веселый», «обучение в общем поставлено правильно и идет успешно. Маршевые роты хорошо одеты и снаряжены»[758].
Однако в большинстве округов складывалась ситуация, когда списочный состав запасных батальонов многократно превышал штаты, на обучение людей не хватало ни офицеров, ни оружия. «Праздная толпа, тесно размещенная в казармах и не видевшая оправдания своему призыву, естественно, представляла из себя крайне благоприятную среду для противоправительственной и пораженческой пропаганды»[759].
Этим обусловливалось невысокое качество поступавших в действующие части пехотных пополнений. Пехота несла неоправданно высокие потери в боях не только из-за подавляющего огневого превосходства противника в условиях «снарядного голода» русской армии, но и из-за слабой выучки и низких морально-волевых качеств нижних чинов. К тому же вся армейская пехота пополнялась маршевыми ротами вне зависимости от места их подготовки. Со временем выявилась неэффективность такого механизма, поскольку начальники запасных частей работали обезличенно и результаты их труда проверить было сложно из-за распыления маршевых рот по всему фронту.
Попытка решения проблемы была предпринята на состоявшемся 7–9 февраля 1916 г. совещании в штабе Верховного главнокомандующего, которое единогласно признало необходимым «установить связь запасных батальонов со своими дивизиями»[760]. 19 марта в циркулярном письме на имя командующих действующими на фронте соединениями, а также командующих войсками округов, начальников окружных штабов, командиров запасных и местных бригад исполнявший должность начальника ГУГШ генерал от инфантерии М.А. Беляев пояснял, что необходимо установить между армейской пехотой и ее запасными частями «ту тесную связь, которая существует между гвардейскими полками и гвардейскими запасными батальонами, а равно и во всей кавалерии»[761]. Именно в этих частях, как показала полуторагодичная практика войны, подготовка маршевых рот и сотен оказалась «в значительной степени лучше», чем в аналогичных подразделениях для пехоты, готовившихся «вообще для всей армии, а не для своих определенных действующих полков»[762].
Поскольку запасных частей оказалось значительно больше числа действующих дивизий, то последним придавались батальоны, расположенные в ближайших к фронту округах и в наиболее крупных городах (последняя мера была призвана обеспечить комфортный отдых прибывавшим из дивизии на лечение офицерам). Батальоны предписывалось развернуть в 4-батальонные полки, с тем чтобы каждому полку дивизии придать собственный батальон. При этом окружным штабам вменялось в обязанность следить за тем, чтобы каждый запасный полк всегда имел бы не менее 1000 обученных нижних чинов для отправки их на фронт по первому требованию[763]. Оставшиеся батальоны составляли общеармейский резерв для пополнения армий по требованиям фронтов. В распоряжениях командующим войсками внутренних округов особо подчеркивалось, что с действующими частями необходимо наладить «фактическую» связь, а не «бумажную»[764]. Реорганизация запасных частей к началу 1917 г. в основном закончилась и дала результаты, представленные в таблице 30.
Таблица 30
Распределение запасных частей по округам на 1 января 1917 г.[765]
По мере усиления технической оснащенности русской армии создавались пулеметные, мортирные и прочие запасные полки.
Отдельно следует сказать о формировании военно-окружными управлениями готовых войсковых частей. Изначально эта задача была второстепенна для них. Военные округа формировали прежде всего вспомогательные части для собственных нужд – гарнизонной, охранной, караульной службы, решения возникавших в оперативном порядке задач. Так, в 1916 г., в связи с увеличением притока пленных и необходимостью охранять железнодорожные сооружения в пределах Приамурского и Иркутского округов, 27 дружин государственного ополчения были развернуты в 8-ротный состав. А взамен отправленной для несения гарнизонной службы в порту Архангельск дружины государственного ополчения из Московского военного округа была сформирована новая. Всего к 1 января 1917 г. в ведении Военного министерства находилось 111 дружин государственного ополчения[766].
Боевые части во внутренних округах создавались в экстренных случаях. Так, во время беспорядков в Средней Азии в 1916 г., вызванных принудительной мобилизацией местного населения на физические работы, для их подавления Туркестанский военный округ срочно сформировал 8 Туркестанских стрелковых батальонов. С этой же целью Туркестанский и Казанский округа сформировали 11 особых и 1 казачью сотни. В том же году под контролем Военного министерства были сформированы 7 отдельных стрелковых бригад для переправки их на Западный фронт для помощи союзникам (отправлены были 4 бригады)[767].
Новые соединения для действующей армии формировались самими армейскими управлениями путем выделения кадровых «ядер» из существовавших дивизий и последующего их развертывания. В течение всей войны были сформированы в целом пехотные дивизии военного времени трех очередей (дивизиями 1-й очереди являлись кадровые соединения мирного времени): 2-й – № 53–99 (реально сформированы дивизии под № 53–84 и 99); 3-й – № 100–127 и 4-й – № 128–194 (реально сформированы дивизии под № 128–138, 151–194)[768].
С конца 1916 г. начался процесс создания во фронтах так называемых третьих дивизий путем преобразования существовавших четырехбатальонных полков полевых дивизий в трехбатальонные и обращения высвободившихся восьми батальонов от каждых двух дивизий на укомплектование новой. Привлекательность идеи в короткие сроки увеличить численность пехотных дивизий в полтора раза заставляла Ставку закрывать глаза на вопиющую необеспеченность новых соединений вооружением и материальными средствами. В округах на театре военных действий создавалась лишь незначительная часть дивизий, причем по общему фронтовому плану. Люди и материальные средства распределялись равномерно по всем вновь формируемым соединениям. Во внутренних округах действовал иной принцип: на создание новой дивизии выделялся только один кадровый полк, каждый батальон которого развертывался затем в трехбатальонный полк. На это отводилось не более двух месяцев, и уже в январе 1917 г. новые соединения отправились на фронт, после чего в тех же лагерях началось формирование на тех же условиях дивизий четвертой волны.
Уменьшение количества пехоты в этот период наблюдалось во всех воюющих армиях, что вызывалось сокращением людских ресурсов и ростом огневой мощи пехотных соединений и частей за счет насыщения их пулеметами и легкой артиллерией[769]. Соблюдению последнего условия при формировании новых дивизий уделялось большое внимание, и укомплектование их винтовками и пулеметами шло в основном удовлетворительно[770]