Сойдясь на ружейный выстрел, обе армии открыли огонь по всей линии, а затем бросились врукопашную. Первое столкновение произошло на нашем левом фланге; здесь сильным ударом шведы опрокинули батальон Новгородского полка и разорвали нашу тонкую линию. «В сем нужном случае за людей и отечество, не щадя своей особы, поступая, как доброму приводиу надлежит»[12]. Петр Великий с несколькими батальонами второй линии подкрепил новгородцев, причем сам вошел в сферу самого действительного ружейного огня: седло и шляпа царя были прострелены. Участие самого царя в бою решило победу в пользу русских; ударом с фронта и охватив правый их фланг, они опрокинули шведов, которые бросились в беспорядке к лесу; никакие усилия Карла XII и шведских начальников не могли восстановить порядок в объятой паникой толпе беглецов. Сам король случайно избавился от плена, а Ренгайльд, Гамильтон, Стакельберг и масса нижних чинов положили оружие. Шведы были преследуемы до леса, куда посланы казаки. Все, успевшие спастись, и сам король бежали к Переволочне. К 11 часам утра Петр вернулся уже в лагерь.
В тот же день гвардия и Баур с конницей были посланы для преследования шведов, но, несмотря на все старания, настигнуть их не удалось.
28-го к Переволочне был послан Меншиков, а Д. Голицыну приказано преградить шведам путь у Переволочны с войсками, взятыми из гарнизонов.
После благодарственного молебна царь в знак своего благоволения к заслугам армии объехал ряды с непокрытою головою.
Потери шведов на месте боя простирались до 9234 убитыми (кроме колонны Росса) и 2500 пленными; наши потери были 1345 убитыми и 3200 ранеными.
30 июня у Переволочны остальные войска Карла XII, припертые к Днепру, без средств для переправы, с Левенгауптом во главе положили оружие. Всего взято было в плен в сражении под Полтавою и у Переволочны около 18 746 человек, 264 знамени и штандарта и 4 орудия.
Если задача военного искусства сводится к победе над врагом с наименьшею затратою сил и средств, то гродненская и Полтавская операции служат лучшими этому образцами, в особенности принявши во внимание высокие качества шведской армии. Петр Великий проще и нагляднее выражает сущность военного искусства в своем заключительном слове описания Полтавской битвы, что победа достигнута «с легким трудом и малою кровью».
Вся кампания 1707—1709 гг. представляет необыкновенно цельную стратегическую операцию: все распоряжения, маневры и меры Петра находятся в полной связи с основною идеею плана; последний акт великой борьбы, Полтавское сражение, отличается необыкновенной подготовкою в нравственном и материальном отношениях.
Нравственная подготовка выражается бессмертным приказом царя и его отношением к войскам до и во время боя. В этом отношении в действиях и словах Петра Великого много общего с Дмитрием Донским перед Куликовскою битвою (1380 г.). Оба властителя-полководца действуют при одинаково тяжелых условиях, и оба кроме материальных средств прибегают к поднятию духа войска, затрагивая одни и те же стимулы, вызывающие войска на высшее самоотвержение. И в 1380 г., и в 1709 г. эти нравственные побудительные причины у русского воина те же самые: Отечество, церковь, вера православная и преданность верховному начальнику – царю. Державные вожди в решительную минуту боя в обоих случаях показывают и личный пример самоотвержения ради достижения цели.
Материальная подготовка сражения выразилась в сохранении целости армии с начала войны, в постоянном ослаблении противника всеми мерами, в сосредоточении значительно превосходных сил к полю сражения и затем в подготовке как поля сражения, так и театра войны в инженерном отношении.
Петр рассчитывал сосредоточить войска к 29 июня, и ввиду этого полтавские укрепления должны были служить русской армии на случай оборонительного боя. Затем они же служили опорным пунктом для наступательных действий.
Оставаясь у Семеновки, русская армия, конечно, могла выжидать присоединения Скоропадского и Волконского, но для наступления к Полтаве местность была пересечена и неудобопроходима. Выдвижение вперед к Яковцам и устройство там укрепленного лагеря устраняло это неудобство и облегчало поддержку полтавского гарнизона. Передовая укрепленная позиция из отдельных редутов, о которую разбилась сильная сторона шведской армии и стройность маневрирования на поле сражения, представляют нововведение в полевом военно-инженерном искусстве. Морис Саксонский указывает в своем сочинении на это как на удивительное средство, которым воспользовался «гений», чтобы пересоздать обстановку в свою пользу. И сам знаменитый маршал одержал впоследствии победу при Фонтенуа (1745 г.), прибегнув к содействию таких же укреплений.
Система взаимно перпендикулярных редутов заставляла шведов брать сначала их или же атаковать 6 фронтальных, находясь под фланговым и тыловым их огнем.
29-го числа эта передовая линия редутов должна была играть роль наступательной позиции, а может быть, и арьергардной в случае неудачного боя.
Наконец, все подробности в развитии боя и средства для парирования случайностей – нетронутая вторая линия и резервы Гинтера; слабое преследование на поле сражения (вследствие лесистой местности) и самое решительное вне его всею конницею, с ясно выраженною идеею захвата пути отступления ближайшими войсками гарнизона – все это делает рассмотренный нами образец классическим, прочным фундаментом русского военного искусства, положенным Петром Великим.
По идее Полтавское сражение может быть приравнено к сражению при Каннах (216 г. до Р. X.). Как Петр, так и Ганнибал имели дело с противником, превосходящим их армии в стройности маневрирования на поле сражения, и оба они поставили себе задачею ослабить эту неблагоприятную для них данную: Ганнибал, сдавивши боевой порядок римлян, как бы клещами, и устроив для них из своей армии мешок, в котором они не могли воспользоваться выгодами своего манипулярного легиона; Петр же Великий достигает того же, заставив противника расстроиться на атаке передовой укрепленной позиции и затем уже явиться под его удары.
Петр Великий и созданное им русское военное искусство, несомненно, стоит выше современного ему военного искусства западноевропейских народов. До Наполеона он не имеет себе соперников и по праву может занять место в ряду величайших полководцев всех времен и народов.
Эпоха Фридриха Великого
Вербованные армии дурного соотава. Высшее развитие магазинной системы и линейной тактики. Подъем значения кавалерии. Возрождение идей Эпаминонда и Александра Македонского в области тактики. – Организация армий. – Тактическое искусство. Организация и боевые действия войск. – Пехота. – Кавалерия. – Артиллерия. – Организация высшего управления армий и крупных тактических единиц. – Нормальный боевой порядок. Походные порядки. Бой. – Продовольствие армий и их обозы. – Стратегическое искусство Фридриха Великого. – Инженерное искусство эпохи. – Русское военное искусство. – Военная литература. Ллойд. – Первый год Семилетней войны (1757 г.). – Поход 1756 г. – Кампания 1757 г. Первый период. – Сражение под Прагою (6 мая 1757 г.). – Сражение при Коллине (18 июля 1757 г.). – Второй период. – Отступление пруссаков из Богемии. – Набег Гаддика на Берлин. – Действия Фридриха на западе. – Сражение при Россбахе (5 ноября 1757 г.). – Движение Фридриха в Силезию. Сражение при Лейтене (5 декабря 1757 г.). – Пальциг-Кунерсдорфская операция 1759 г. – Сражение при Кунерсдорфе (12 августа 1759 г.)
XVIII столетие продолжало совершенствовать в Западной Европе то, что было начато в предыдущую эпоху как прямую наследницу порядка, установившегося после Вестфальскего мира (1648 г.). Это был период абсолютных монархий, стремившихся поддержать свое существование многочисленными постоянными войсками.
Мы видели, что на Западе издавна основанием комплектования войск была система добровольной вербовки. Причин этому много, но одною из главнейших следует считать общее направление цивилизации в Европе, основанное на постоянной борьбе за свободу личности, доходившей по временам до отрицания государственного начала[13].
С введением постоянных армий положение солдата, как уже было замечено в предыдущую эпоху, совершенно изменилось сравнительно с прежним, когда люди вербовались только на время войны.
Как ни плохи были материалы для комплектования войск в то время, все-таки могли попадаться еще любители войны, которые и являлись хорошими солдатами. Они вербовались, чтобы увидеть свет и участвовать в подвигах. Это побуждение, однако же, отступило на задний план, когда войска стали оставаться под знаменами и во время мира, в течение неопределенного срока; при этом солдату ничего не оставалось, как только надежда на безделье и учение. Тут уже главным побуждением к вербовке была склонность к праздности и отвращение от труда; у некоторых к этому еще прибавлялось желание щеголять блестящим мундиром и, может быть, мысль своевольно жить в той или другой службе.
Дурной материал вызвал необходимость чрезвычайно строгой дисциплины. В армиях вошли в употребление унизительные наказания, которые потом вошли в плоть и кровь и без разбора применялись к негодяям и к людям, которые заслуживали бы лучшего обращения, что в конце концов портило и этих последних. Вследствие этого нельзя было добиться, чтобы на службу поступали хорошие люди, в особенности в пехоту. Вербовщики прибегали к всевозможным хитростям, обещаниям, а иногда даже к насилию. Так, напр., вербовщики пехоты промышляли по рынкам в кавалерийской форме и при кавалерийских саблях, так как знали по опыту, что порядочные люди всего охотнее вербуются в кавалерию и всего хуже – в пехоту. Власти закрывали глаза на эти мошенничества, которые были неизбежны. В Австрии было даже запрещено кавалерии производить вербовку в городах, так как опасались, что пехота не получит таким образом ни одного рекрута. Кавалерия сама должна была сообразить, как бы под шумок укомплектоваться.